— Но там локации! Системные локи!
— А кто в них бывал кроме тебя, Мишки и Люты? Кто может подтвердить, что там локи? Ты, кстати, Вик, в такой же опасности. За тебя они тоже возьмутся…после Мишки.
— Ладно. Поясни мне, как работает этот поводок? Теперь что, любой Гвоздь знает, где находятся Мишка и Люта?
— Не любой. Только тот, кто использовал артефакт. Во время контакта с жертвой артефакт активируется. Так что, на поводке скорее всего кто-то один: либо Мишка, либо Люта.
— Значит идти в патруль им все-таки придется.
— Придется, Вик. Но я с них глаз не спущу. Возьму бойцов и поеду следом.
— Ага. Правильно, придется ребятишек опекать…
— А ты чего рожу кривишь, Вик? Буду опекать, мне другого не остается. Если надо, буду самолично приводить их в патруль, а потом самолично забирать.
— Да я ж не спорю, — пытаюсь успокоить Котяру, а сам лихорадочно соображаю. Не выйдет у него ни черта с этой опекой. Гвозди настроены серьезно, Гвозди не потерпят, — Я их забираю до вечера, — заявляю неожиданно даже для себя.
— Куда еще?
— Так надо, Котяра. Я сделаю их сильнее.
— В каком смысле?
— Мишка тебе еще не рассказал, что я получил особую специализацию? — выдерживаю вопросительный взгляд Котяры, если честно, вдаваться в подробности не хочу.
— Говорил, — недосказанность Котяре не нравится, но он уже понял, что подробностей не дождется, — Что вроде ты теперь не можешь вакцины ставить.
— Вот и они добрыми докторами тоже не станут.
— Ты уверен? Что за спецуха такая? — Котяра все же пытается меня дожать.
— Мишка тебе потом сам расскажет. Поверь, это их усилит, существенно…
— Ладно, делай, как знаешь, — Котяра будто постарел за эту ночь, никогда раньше не видел его растерянным, — А к полковнику мы ходили…
— В смысле?
— В прямом. Собрали целую делегацию. Пришли жаловаться на Гвоздя.
— И что?
— Ничего. Выслушал, покивал, обещал подумать… все еще думает… Вик, помоги им выжить…
Киваю. Поднимаюсь и иду к столику, за которым сидят подростки.
— Подъем, молодежь, хватит рассиживаться.
— А Мишка не ест ничего. Понимаешь? Дурак, я ему говорю, пожрать надо. А он не ест. Вик, скажи ему.
— Что, Мишка, кусок в горло не лезет?
— Не лезет, — признается Мишка
— Так, Люта, собери тормозок. Бутеры там, термос с чаем. Как ты умеешь. Только быстро. У нас еще дел до вечера…
Котяра стоит молча и смотрит исподлобья с тоской и немым укором, засунув руки в карманы, как я вытаскиваю подростков на улицу чуть не силой. Бордельная обслуга провожает нас такими взглядами, будто я их на казнь повел. Не бордель, а дом уныния какой-то.
— Куда мы, Вик? — в Мишкином голосе черная безнадега.
— А ну отставить нюни, — говорю строго, — Мы идем бороться за жизнь. Других занятий в ближайшее время у нас не будет. Понятно?
Затаскиваю их в метро. Проезжаем две остановки. Хорошо, что я их забрал от Котяры, они б там так и сидели, растекаясь как кисель. А тут отошли немного, ожили.
— Вик, мы в больницу что ли идем?
— Не совсем. Стойте здесь, дорогу не переходите. А я на разведку. Вопросы потом.
Хочу убедиться, что кадровик еще на рабочем месте. В административное здание меня пускают пока без вопросов. Поднимаюсь на этаж, иду по коридору. Заглядывать в кабинет мне не нужно. Вижу по ауре, что клиент еще здесь. Вот и хорошо. Разворачиваюсь, выхожу, иду обратно к подросткам. Они мнутся на тротуаре, лица озабоченные, чуют, что их не на селфи сессию позвали.
— Значит так, — отвожу их в сторонку, где нет лишних ушей, и начинаю накачку, — Вы должны усвоить главное. Гвозди объявили нам войну, и уже пытались вас убить. Теперь вы тоже должны быть готовы.
— К чему? — спрашивает Мишка осекающимся голосом.
— К войне. К тому, что вам тоже придется убивать. Не скрипунов… разумных.
— Мы это понимаем.
— Вот и хорошо, что понимаете. Вы теперь не просто охотники на скрипунов, вы теперь охотники широкого профиля. Слышишь, Люта, этот будет твой. Мы его выследим, как выслеживают жертву, и ты его прикончишь без всякой жалости.
Да, я решил, что первой убийство совершит именно она. У нее меньше тормозов, больше импульсивности. Она справится. А там уже на Лютином примере и Мишке деваться будет некуда.
Ждать долго не пришлось. В начале шестого орк-кадровик вышел. Он не нанял извозчика, чего я опасался, а пошел пешком. Мы двинулись следом по противоположной стороне улицы шагах в тридцати. Люта прониклась, личико сосредоточенное. Кулаки сжала до белых костяшек. Пусть набирается решимости. Это полезно. Пройдя пару кварталов, орк зарулил в шашлычную.
Мы зашли в кафетерий напротив. Заказали по чашке кофе. А потом заказали еще по одной, орк оказался любителем кушать и выпивать неторопливо. Ребятишки сидят как на иголках, заказал им еще и по эклеру и заставил лопать. Съели. Какой подросток способен отказаться от сладкого? Ага. Вот и орк вышел. Расплачиваюсь, мы выходим из кафе. Слежка продолжается. Ведем клиента еще три квартала, а потом он вдруг пропадает из вида.
— Черт, вы видели, куда он срулил? — обращаюсь к подросткам.
— По-моему во двор свернул.
— За мной.
Перебегаем на другую сторону улицы. Быстрым шагом доходим до угла здания, где видели орка в последний раз. Вон он, голубчик. Отлить захотел. Идем следом, начинаем сокращать дистанцию. Кадровик заходит в кустики, начинает расстегивать ширинку и вдруг оборачивается. Спалились… нет, орк нас не разглядывал, просто увидел прохожих, решил зайти в кустики поглубже. Он проходит еще несколько шагов в заросли, прикрылся старой ржавой будкой. Так даже лучше. Подходим.
— Люта, пеленай его.
Шипастая лоза опутывает орка, а я едва успеваю дернуть Мишку за руку, который на автомате уже формирует в руках свою молнию.
— Куда? Она сама должна.
В два прыжка сближаюсь с кадровиком и толкаю с разбега. Орк валится на землю. Пробиваю ему ногой под дых, чтоб не орал, а то ведь он мужчина голосистый. Орк лежит на боку, вращает выпученными глазами, но сделать ничего не может, магическая лоза держит крепко.
— Люта, клык активируй.
— Чего?
— Клык, мля.
— Зачем?
— Ну уж не для инъекции… Мишка, помогай… башку ему к земле прижми… Люта, не спи. Кусай в шею.
Люта заторможена как сомнамбула. Неужели я ее переоценил? Но нет. Плотно сжатые губы растягиваются в оскале, и я вижу, как вытягиваются голубоватые острые как шило клыки. Люта опускается на колени и склоняется над шеей орка. Орк понимает, что с ним собираются делать что-то очень нехорошее. Начинает дергаться остервенело как щука в сетях.
— Высуши его, — говорю сквозь зубы приказным тоном, прижимая дергающегося кадровика к земле, и Люта вгоняет клык в орочью шею.
Секунда… вторая… третья… да, когда ж подействует? Тело орка начинает обмякать, еще пара секунд, и он перестает сопротивляться, как снулая рыбина, а затем осыпается невесомым пиксельным пеплом. Все, теперь не осталось даже пепла.
— Вот и все, ребятки. Мишка, помогай, хватай Люту под другую руку.
Люта в прострации, зрачки расширены, смотрит в пустоту, с подбородка стекает кровь. Состояние Мишки ненамного лучше. Но Люту послушно подхватывает, закидывает ее руку себе за шею.
— Куда? — одергиваю Мишку, — Не на улицу. Вглубь двора.
Мы тащим Люту прочь от места убийства. Она пока не соображает. У нее шок. Пересекаем двор насквозь. Выходить на улицу нам сейчас не стоит.
— Мишка, давай в соседний двор, вон там лавочка.
Садим Люту на лавочку. Ее срочно надо приводить в чувства, от места преступления мы и на сто метров не отошли. Мишка суетится, шлепает ее неумело по щекам, шепчет что-то успокаивающее. Я мониторю обстановку. Вроде пронесло. Никто не орет «караул», «убили», «милиция», «мама». Но делать что-то надо.
— Лютка, — говорю проникновенно, — Ты спецуху получила?
— Получила, — отвечает Люта неживым голосом.
— А какую?
— Кровопийца, — в голосе интонаций ноль.
— И что тебе это дает?
— Усиление лозы… дополнительный урон ядом… вампиризм: лоза вытягивает силу противника, восполняет эпену.
— Неплохо, да?
— Не то слово. Это жесть какая-то.
— Люта, надо валить.
— Чего?
— Валить надо.
— Я только что убила того мужика, — отвечает невпопад, ее глаза вдруг распахиваются и обретают глубину, — Это ужасно. Понимаешь? Это очень стремно.
— Конечно понимаю. Нет ничего хуже убийства. Но эту войну они начали. Люта, надо идти.
И Люта встала и пошла, и в ее глазах навсегда поселилась изморозь. Она перестала быть подростком. Взгляд убийцы — взгляд старика, заглянувшего в могилу. Не, я не собираюсь себя винить. Не я ее сделал убийцей, а Гвоздь. Гвоздь и будет отвечать… оправдывай себя, Витя, сколько хочешь. На душе все равно погано…
Мы идем и идем. Все трое погружены в себя, чувство времени и чувство пространства пропали, будто это какая-то защитная реакция сознания. Хочется идти вот так бесконечно, куда глаза глядят. Идти и ни о чем не думать.
— Вик, куда мы идем?
— А? Еп. Задумался, — трясу башкой, отгоняя ватную муть, — Сколько времени?
— Седьмой час.
— А во сколько вам надо быть в патруле?
— К десяти.
— Нормально. Время есть… Мишка, лови извозчика. Теперь твоя очередь становиться кровопийцей.
Доезжаем до района, где живет еще один урод из моего черного списка. Заслужил ли он смерти? Навряд ли. Просто грязная бухая скотина, ляпнувшая то, чего ляпать не следовало. Скорее всего какой-нибудь обычный грузчик, не имеющий к Гвоздю никакого отношения. Но я не стану говорить об этом Мишке. Этот грех я возьму на себя.
Панельная пятиэтажка. Крайний подъезд. Заходим. Поднимаемся на третий этаж. Я жму на кнопку звонка. Не работает. Стучу в дверь, затем еще раз посильнее. Я же вижу по ауре, что «клиент» дома. Уже собираюсь перейти в энергию и проникнуть в квартиру в виде призрака, как замечаю, аура покачнулась и тронулась с места.