Дрожащими пальцами открываю шкатулку, когда в нее приходит ответное послание.
«Соннэя, где ты остановилась в Вышеграде? Я бросаю все дела и еду к тебе. Вместе мы найдем родителей, ты больше не будешь одна».
О да, найдем! Теперь я могу поклясться, что знаю имя того, кто диктовал дяде Энтолю текст посланий.
Ох, а ведь родственник старался дать знак, что это не он… А я не заметила! Шэйш!
Кусая губы, горячечно думаю, как исправить совершенную глупость.
Ничего не придумав, быстро пишу:
«Эрд Лардо, что будет с дядей Энтолем? Если вы причините ему зло, я сделаю все, чтобы желаемое не попало в ваши руки. Я выйду замуж за первого встречного, и тогда Ирдия потеряет шанс заполучить патент на изобретение».
Глупость написала, но это я пойму немного позже.
А сейчас голова кружится, горло стискивает ужас, меня бросает то в холод, то в жар.
Звук полученной корреспонденции.
«Не глупите, эрдесса. Выйдете замуж — станете вдовой».
В глазах темнеет. Все-таки Лардо. А об участи дяди ни слова…
Новое послание приходит в тот самый миг, когда тяжелый табурет опускается на шкатулку. Крякнув, отпадает крышка. Разбить артефакт до конца не получается, но это и не нужно. Главное, что он сломан, и теперь, сколько бы шпион ни бился, он по нему не отследит мое местонахождение. А Вышеград большой, пусть ищет.
О том, что я поступила в ВАМП, дядя не в курсе. Но шпион умный, он может предположить. И что тогда? Не выходить за пределы кампуса?!
Да. До приезда Лардо из столицы в Вышеград у меня приблизительно неделя. Я должна завершить все дела, поговорить с Фликсом, прежде чем надолго застряну на территории академии. Весьма своевременно я получаю комнату в общежитии… Будет смешно, если за стены ВАМП я выйду, только когда придет время отправляться в степь.
Святая Виржия! А что, если Лардо тоже отправится в степь? Решит сам выкупить изобретателя?!
Ха! А пускай попробует! Ему еще нужно найти проводника. До недавнего я считала, что для нужд обычных людей их всего двое — Каррай и Скиталец. В гарнизоне тоже есть люди, знающие степь, но они редко водят обычных граждан империи, только по особому указанию свыше. Нет, еще есть проводники из ветеранов, но те не ходят далеко, к селениям орохоро, они сопровождают купеческие караваны и травников, собирающих растения на окраинах великой степи. Так что Лардо в проигрыше.
Чуть успокоившись, разворачиваю последнюю записку, ту, которая пришла в миг встречи шкатулки с табуретом.
«Моя умная девочка, тебе лучше молчать об Ирдии и своих догадках. Каждый, с кем будешь откровенна, проживет недолго».
Волосы на голове, ожив, шевелятся от ужаса. И я тихонько стону.
Что же я натворила?.. Он теперь в курсе, что я знаю, кто он на самом деле… Я дала Лардо понять, что знаю о его шпионской деятельности… Я сама! Сама! Упомянула Ирдию и патент!
Когда Создатель хочет наказать человека, он временно лишает его разума. Наверное, я слишком вознеслась в своем самомнении. Чем я думала, когда писала ту записку? Усталость, пережитые испытания, откровения, буря эмоций — ничто не оправдывает меня. Я потеряла бдительность — и поплатилась.
Лардо теперь землю будет рыть, но разыщет меня. Святые покровители, что я натворила…
Так и не уснула ночью. Думала. Правильные мысли пришли с опозданием, но все же пришли.
Серое утро заглядывает в мою комнату без охоты.
Я не паникую. У меня все если и не хорошо, то терпимо, могло быть и хуже. Проводник нашелся, деньги теперь есть — был момент, когда решила, что шпион отсыпал мне фальшивые монеты, но нет, обошлось, — место в общежитии я получу сегодня. Так что остается сделать? Открыто поговорить с Фликсом. Он ведь не зверь, в конце-то концов, правильно? Он должен понять?
Утро начинается с переполоха.
— Соннэя! — Настойчивый голос бубнит где-то далеко. Ему вторит грохот. — Соннэя!
Открыв глаза, — все же задремала, — со слезами на глазах вспоминаю, где я. Вышеград. ВАМП. Съемный флигель. Я не дома…
Мне снилась мама. Мы перебирали травы, собранные в лесу недалеко от загородного поместья. Ее смех звенел весело и беззаботно — я редко видела ее грустной. Потому что она была по-настоящему счастлива с отцом, что бы там ни говорила тетя о лучших кандидатах.
— Мама, скоро, клянусь тебе… Скоро мы снова будем вместе, — тихо обещаю я.
Вытерев рукавом ночной рубашки слезы, накидываю плащ и иду открывать госпоже Совкиной.
Бледный рассвет серебрит снежные сугробы выше пояса. На деревьях и крышах домов пышные белые шапки — мело, видать, всю ночь.
— Соннэя…
Мертвенная бледность квартирной хозяйки действует на меня, словно бодрящее заклинание, вмиг прогоняя дрему.
— Что случилось?!
— Мой муж… — стонет женщина. — Помоги ему, пожалуйста…
И бросается обратно в дом.
— Вы вызвали целителя? — кричу ей вслед, но она не отзывается.
И тогда я бегу за ней в домашних тапках, утопая в снегу, теряя обувь. Дорога каждая секунда, когда еще не поставлен диагноз.
Господин Совкин лежит в кровати, тяжело дыша, с закрытыми глазами.
— Откройте окно! — Отдав распоряжение, тут же бросаюсь к больному: — Господин Совкин! Вы слышите меня?
— А-а…
Видимо, это «да». Судя по его виду, могу поклясться, я знаю, что с ним, еще до определяющего болезнь заклинания. Но убедиться окончательно необходимо, и порой простейшая диагностика быстрее.
— Улыбнитесь мне! — Губы седовласого мужчины асимметрично кривятся, правая сторона лица будто онемевшая. — Теперь высуньте язык!
— Ты издеваешься?! — шипит сзади госпожа Совкина.
Вышеупомянутый орган речи ее мужа западает вбок, и мне теперь все ясно, поэтому не прошу его поднять вверх руки, опасаясь, что меня после этого поколотят.
— Госпожа Совкина, несите успокаивающие настойки, которые я вам советовала купить. Быстрее!
Вопреки моим опасениям она подчиняется, и я спокойно диагностирую проблему, уже перестроившись на иной взор. Апоплексический удар… Острое нарушение мозгового кровообращения. Я могу помочь мужчине, только используя интуицию, ни одного заклинания еще не изучала.
Выталкивая из питающей артерии закупоривший ее сгусток крови, мысленно молюсь Создателю и всем святым покровителям. И моя молитва услышана — пациенту становится лучше. Я вижу затемнения — поврежденные ткани — и активирую заклинание восстановления. Медленно, но в конечном итоге он выздоровеет почти без последствий.
— Так вы целителя вызывали? Или нет? — спрашиваю госпожу Совкину, когда она возвращается из кухни с чаем и настойками.
— Ты же вылечила его? Зачем целитель?
Я могу только покачать головой: дама неисправима.
— Сейчас да, но болезнь может вернуться, поэтому зовите специалиста.
— Хорошо, придет молочник, попрошу его сходить. Я не оставлю мужа одного.
Кивнув, обращаюсь к своему невольному пациенту:
— Господин Совкин, отдыхайте и пейте чай. Всего доброго!
Придя во флигель и рассчитывая, что меня больше не побеспокоят, вытаскиваю дорожные сумки и складываю вещи, которые планировала собрать в последнюю очередь. Все, сегодня я съезжаю! Жаль только, что ставить в известность хозяев флигеля придется в тяжелый для них период. Ну, значит, не буду забирать деньги за постой за то время, что не проживу у них…
— Что это ты делаешь, а?
Госпожа Совкина бледным видением стоит на пороге.
Вздохнув, сообщаю о своей радости, которую женщина совсем не разделяет.
— А почему ты не сообщила раньше? Нехорошо, Соннэя, ой как нехорошо! А я ведь считала тебя порядочной девочкой!
С четверть часа приходится выслушивать упреки в неблагодарности, и в итоге я выхожу из дома позже обычного. К счастью, на занятия успеваю вовремя.
Встреча с ректором назначена на перемену между первой и второй парами, и я предупреждаю Верноша, что уйду с основ целительства немного раньше и могу опоздать на алхимию.
Практическое выдается сложным. Целитель гоняет нас по нетрудному, но важному диагностирующему заклинанию. Суть его заключается в том, чтобы за считаные секунды выявить проблемные зоны тела пациента и только потом давать более детальные заключения. Применяется на поле боя, во время катастроф с большим количеством жертв, когда крайне мало времени и много пациентов.
Нас заставляют повторять заклинание, вырабатывая рефлекс: взглянув на человека, сразу определять, чем он болеет.
Считается, что это свойственно нашей натуре — искать у окружающих хвори и помогать всем, кто испытывает боль. Ошибочное мнение, потому что Создатель, наделяя даром, не забыл и о природной защите. Ведь это было бы невыносимо — постоянно чувствовать чужую боль. И мы чаще всего закрыты от ощущений извне, но даже так видим больше, нежели другие маги. Неудивительно, что большинство аристократов предпочитают носить артефакты, закрывающие от целителей. А кто желает, чтобы о его проблемах было известно посторонним?
За десять минут до окончания пары вопрошающе смотрю на преподавателя.
— Идите, адептка, — кивает он.
Административная башня. Лифт. Длинный коридор. Приемная ректора.
Постучав, тотчас открываю дверь и ловлю секретаря на горячем — она подслушивает. Госпожа Ирис, стоявшая возле незахлопнутой двери кабинета ректора, отпрыгивает, тщетно делая вид, что не интересовалась разговором. Ее щеки сравниваются цветом с ее малиновыми волосами.
— Присаживайтесь, адептка, — смущенно предлагает Ирис. — Эрд ректор скоро позовет вас.
Не знаю, зачем она стояла у самой двери, если и с моего места прекрасно слышно?
С легкостью узнав голос Каррая, я также внимаю разговору, не предназначенному для чужих ушей.
— …при всем уважении, эрд Дайли, это несерьезно.
— Ларсер, не давите на меня! Это не в моих силах! Ругайтесь с меценатами, которые позволили в этом году принять учащихся больше, чем академия может разместить!