Вопли охраны заглушило воплями покупателей. Некоторые болели за волкодавов, кое-кто — за рыжую мелочь, а большинство призывало охрану и пыталось понять, что происходит, о, всемилостивый Нейгэллах! Гиены охранников не выдержали беспорядка и рванули разбираться, стало шумно и весело, вампира, который глава охраны, смело чьим-то поводком и потащило по земле. Одна из собак с какой-то радости кинулась ко мне, я поймала ее за шиворот и отшвырнула куда попало… попало, увы, в толпу, и порядка это не прибавило: зрители заметались, кто-то заорал так, что перекрыл шум и топот. За забором отозвался рычанием не то лев, не то тигр, отчего собаки забегали еще быстрей (судя по воплям, кротости у них тоже не прибавилось). А забор как-то подозрительно зашатался…
С этой секунды стало ясно, что пушистое-северное сюда уже заглянуло. И вот-вот придет и прочно обоснуется. Или уже обосновалось?
— Гау-у-у-у-у-у-у-у-у!
— Во имя Нейгэллаха всемилостивого и милосердного… отпусти мой халат, ты, порождение нечистого!
— Раб, где мой кошель? Как ты посмел не уследить? Где моя плеть? Ох… а где мой раб? И тюрбан…
— Дайте дорогу! Дорогу! Пропустите! Вах, не пропускайте!
— Стража! Стража!
— Не повредите собак! Эй, ты, почтенный, если с моего волкодава упадет хоть один его белоснежный волос…
— Береги-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-ись!
Вокруг шумело, топало, звенело, орало на разные голоса, рычало, лаяло и бесновалось.
Когда на рынок, трубно вопя, ворвался слон, до зрителей таки дошло, что пора уходить…
До работорговца это дошло раньше — когда я дернулась на неожиданный рывок, то обнаружила, что хозяин куда-то пропал, вместе с ним исчез мой кошелек, а вместо них рука сжимает несколько цепочек. И я дернулась-то потому, что две цепочки рванулись в сторону. Так, что ладонь обожгло! Я едва успела заметить, как парочка коренастых фигур (те самые братцы-близняшки) лезут через ограждение и растворяются в суматохе. А что, молодцы ребята. Ловить вас сейчас некому и невозможно даже в принципе. Потому что в суматохе мог свободно раствориться даже мамонт… ну или я.
Кстати, а почему это я тут до сих пор торчу?
И что за цепочки?
— А нам не пора? — вдруг спросил мальчишеский голос. И нерешительно добавил: — Хозяйка…
Я поглядела, как слон (на его боку вниз головой висел погонщик и орал, призывая на ушастую голову нарушителя спокойствия все мыслимые и немыслимые кары) сносит хрупкие рыночные строеньица, и решила, что по крайней мере покупка мне досталась сообразительная. Время делать ноги, ой, время. Я, конечно, не хрупкого сложения, но со слоном соперничать пока рановато. Знаю-знаю про тех женщин, которые «есть в русских селеньях», но, во-первых, я еще не настолько голодная, а во-вторых, лично мне этот слон не сделал ничего плохого.
А работорговцам так и надо.
Глава 8
Самое увлекательное путешествие начинается со слов: я знаю короткую дорогу.
Дарья
— Повтори, как вас зовут… — устало повторила, в десятый раз поправив на плече тело девчонки. Мальчишки покорно топали за мной, даже безмолвная тень с неживыми глазами, а девчонки, видать, везде одинаковые. Чуть что — и готовы хоть в обморок, хоть куда, лишь бы самим не идти…
— Я — Алишер, — отчитался синеглазка. — Маленький — это Тагир, по крайней мере, хозяин так звал. Этот, что у тебя на плече висит, — Санни, он и правда того, потом посмотришь. А вот тот Рад.
— Чему рад? — утомленно переспросила я, в двадцатый раз проклиная про себя местные закоулки. План здешнего базара явно придумывал псих, свихнутый на лабиринтах. Мы блуждали тут уже минут тридцать, а конца-краю странствиям видно не было, улочки-переулки заводили то к общественному бассейну для мужчин (мужчины попрыгали в воду массово, а я вылетела как ошпаренная), то обратно к рабскому ряду, где все еще слышались треск, ругань и поминание предков некой ушастой твари… то — о, ужас! — к местной помойке за мясными рядами…
Еще немного — и я возьму пример со слона. То есть просто пойду разносить все, что преграждает мне путь к дому.
— Хорошо, этого зовут Санни… Стоп. Этого?! Это ведь девочка!
Мои «покупки» переглянулись, старательно избегая глядеть мне в лицо. Ну я их понимаю в общем-то. По дороге глянула в подходящую лужу — мамочка ж моя, мама. Пока я дрыхла, дралась и путешествовала, нанесенная моим вампиром краска растеклась, смазалась и перемешалась таким причудливым образом, что, глянь я на себя без моральной подготовки, непременно стала бы заикой.
Линии от глаз растеклись, размазались в крупные черно-синие кляксы (то ли филин, то ли лемур наоборот). Белая полоска на носу превратилась в кляксу, а красные и зеленые линии на щеках (привет, плодородие!), смешавшись, составили неповторимый по стилю и экспрессии узор типа «Чингачгук упился огненной водой, закусил грибочками и, покурив, решил выйти на тропу войны (ну или выползти)». Про лоб я молчу, там вид был вообще неописуемый, по крайней мере, печатно…
Словом, почему мои покупки такие тихие? Ну я долго буду ждать ответа?
Груз на плече ожил в самый подходящий момент:
— Ай, нашалла… эта дочь пустынного дэва еще и слепая. Я — юноша!
Сдернув с плеча бирюзовое великолепие, я уставилась на него в оба накрашенных глаза. Хм… волосы были надушены и кое-где даже заплетены в тоненькие косички. Ногти сверкали полировкой. Но личико, хоть и тонкое, хоть и крашеное… как же я не заметила раньше: крашено-то в мужские цвета, хоть и слабо выраженные!
Мальчик, ага. Только с моей везучестью нарваться на такое.
— Убедилась?
— Угу. А кто тут рад?
И чему?
— Рад — это я. — Четвертый паренек для наглядности ткнул себя в грудь. — Имя, имя… я — имя.
Ага, это его так зовут, что ли?
Я представила лицо Джано, когда приволоку ему на порог этот передвижной интернат. Бедный ботаник еще не знает, что его ждет. А главное, что ждет его лабораторию… Каким местом я вообще думала, когда лезла их покупать?
А что, надо было бросить?
Ладно, чего уж… Как-нибудь разберемся.
— Дарья, — вдруг сказал голос за моей спиной. Знакомый голос… И я стремительно развернулась к фигуре в серой мантии.
— Джано!
Я заулыбалась, сама не знаю чему, но вампир живо обломал эту радость.
— Мне следовало знать, что выпускать тебя в город небезопасно… — вздохнул он.
Кхм…
— Ну это… А как ты нас нашел?
— Шел на грохот, — любезно пояснил мой вампир. — Кстати, нас — это кого? Не откажи в любезности, Дари, объясни, с кем ты…
Он вдруг замер, глядя куда-то мне за спину:
— Ты?
— Мир твоему дому… орихальти Джано, — вздохнул Алишер.
Что? А ну-ка, ну-ка… Они знакомы, что ли? Я вампиреныша на рынке купила? Хотя они вроде не продаются. Или продаются… Что-то там этот рабоменеджер говорил…
Точно знакомы. Удивление на лице моего вампира просвечивало даже сквозь краску.
— Что ты здесь делаешь?!
Мальчишка полыхнул, как пролитая самбука:
— Прощения прошу у орихальти Джано за то, что недостойный Алишер не оказался там, где ждал меня увидеть светлоглазый. Недостойному только хотелось бы знать: где именно я сейчас должен был оказаться?
О-о… Похоже, я купила ту еще гадючку. У вампира даже слов не нашлось поначалу. Стоял и молчал, как сторожок у клумбы. Даже не мигал. Остальные «покупки» уставились на разговорившегося Алишера, как я на бегучую икру. То есть в полной непонятке и с изрядной опаской. Естественно. Если уж даже мне после посещения рабских рядов с их кандалами-плетками такое поведение показалось странным…
— Шер? — наконец очнулся Джано.
— Гаид, орихальти Джано, — уточнил мальчишка, с вызовом задрав голову. Рабский узор на худой шее смотрелся как обвившая горло змея. — Мое новое имя — Гаид. Простачок. Хотя… о чем это я. Светлоглазому не к чести помнить имя каждого раба. Как и свои обещания… не так ли?
Ох, ничего себе… Это что ему Джано такого обещал? Кажется, я уже догадываюсь…
— Алишер! — Голос вампира громыхнул… и смолк на полуслове, потому что мальчишка — точно прутик сломали — быстро и привычно опустился на колени. Прямо в грязь возле лужи. Руки у груди, голова вниз, так, что лица не видно. И мне снова стало не по себе, как там, на рынке, когда я случайно поймала взгляд парнишки. Потому что именно с такими глазами обычно не живут. С такими выходят на улицу и цепляются к хулиганской компании. Или идут на красный свет на оживленной трассе. Или просто стоят на крыше высотки и смотрят, сколько до земли…
Кажется, Джано тоже проняло.
— Алишер… я не понимаю!
— Недостойный просит прощения за наглость, — бесцветно проговорил парнишка, глядя в землю. И замолк.
— Шер…
Ни звука в ответ.
Вампир потерянно окинул взглядом застывшую фигурку и почему-то уставился на меня.
— Ты где его взяла?
— На помосте, — отчиталась я. — Ну на рабском рынке.
— Ты хочешь сказать, на бывшем рабском рынке? — уточнил хозяин, но как-то без яда, чисто по привычке. — А заодно на живном и птичьем…
— Ну да, — в конце концов, ему лучше знать. — Где сейчас слон бегает.
— Два слона, — рассеянно отозвался вампир. — Но как он?.. Хотя… позже.
Согласна. Не на улице же такое выяснять. И не в таком виде.
— А это…
— Позже! Сейчас — домой.
— Дарья, иди быстрее!
Я поморщилась. Когда Джано включает Старшего, то его вампирское «я-высшее-существо-и-так-далее-и-все-такое» прямо до маковки захлестывает. Хоть из дому беги. Слава богу, у него это не так часто срабатывает, в основном, когда надо отцепиться от любимых коллег или построить меня (ха! попытаться построить!), но если уж срабатывает… туши свет. Тогда тихий ботаник, симпатичный заморыш и кандидат в мои младшие братики превращается в высокомерного типа с носом выше крыши. Голос такой, что Арктика от зависти перегреется, в ней-то столько льда не наберешь, лицо — будто из комнаты восковых фигур, а глаза… вот уж действительно — «светлоглазый». Брр.