Я честно попытался хоть как-то отреагировать на такой рассказ, но все, что у меня получилось, это выдавить тихий истеричный смешок. Вовочка истолковал это по-своему:
– Слушай, ты не против, если я тебе позже перезвоню? А то я сейчас занят.
– Да, конечно.
Уже положив трубку, я догадался задуматься: а не рановато ли? Чтоб быть занятым? Я вон только проснулся …
Как оказалось, понятие «рановато» – несколько растяжимо: часы уверенно показывали полдень. Интересно, и как же я умудрился так хорошо поспать, что меня даже Ромочка будить не стал. Может, братишка приболел?
К моему удивлению, братан не торчал возле компьютера. И даже не пялился в телевизор. И не читал какой-то из многочисленных «мужских» журналов. Его просто дома не было. В кино слинял, что ли? Говорил он недавно о каком-то новом фильме … Ну хоть отдохну спокойно.
Если только с Аней все в порядке.
К счастью (и моему немалому удивлению), у госпожи журналистки не было никаких проблем. Ее не сгрызли размножившиеся пауки, не задушила расползшаяся паутина, не … В общем, ничего с ней не произошло.
Девушка заверила меня, что все в порядке и я могу пока не приезжать … А если что-то будет плохо, она обязательно позвонит. Я проглотил вертящееся на языке, что если будет плохо, то позвонить она уже не успеет, – это было бы чересчур по-Данештински.
Как говорится: «Только помяни …» Я не успел даже трубку положить, как в дверь позвонили: господин адвокат разобрался со своими делами и решил наведаться ко мне в гости. И как ни странно, первое, что он высказал, после того как я поведал, что с Аней все нормально: «Если будет плохо …»
Дальше я слушать не стал. Все и так понятно.
Впрочем, Вовка и сам не стал договаривать. Плюхнулся на диван и весело поинтересовался:
– Хочешь прикол?
– Ты еще что-то рассказал любителю английского языка?
– Да нет, – отмахнулся он, – все гораздо проще. Есть такой бородатый анекдот: судят мужика за убийство. Ну судья и предлагает дать показания. Тот начинает: «Товарищ судья, ну, как было. Иду я после работы домой. Устал как собака: с восьми утра и до вечера. Прихожу, открываю дверь, захожу в спальню, а там жена с любовником. Ну я посмотрел на это, пошел на кухню. Взял нож, сел на стул и начал чистить ножом апельсин … Сижу, срезаю корочку, и тут этот козел заходит на кухню. Заходит, поскальзывается на апельсиновой кожуре и падает на нож. Начинает вставать, снова поскальзывается и снова падает. И так восемь раз».
Я из вежливости улыбнулся:
– И что?
– А то, что у меня сейчас дело есть, по убийству. Так там обвиняемый стоял и резал ножом помидоры …
Да уж. Не знает людская фантазия пределов. Насколько в лингвистике все проще. Хотя, например, о фамилии Ермака Тимофеевича, открывателя Сибири, до сих пор споры идут. И какие только версии не выдвигаются. Вплоть до неприличных. Англо-русский словарь матерных выражений отдыхает: бедным американцам такого вовек не выдумать. Впрочем, об Арине Родионовне пересудов не меньше ведется.
Ох, господи, что-то мои мысли вообще не в ту сторону ушли. Впрочем, с Вовочкой и не такого можно ожидать: от этого юриста крыша просто-напросто протечь может.
Додумать, что же еще можно ожидать от господина юриста, я не успел: в прихожей оглушительно запел звонок, и я перепуганным зайцем рванулся в коридор. Первая мысль была: у Анюты опять что-то случилось. Уже ближе к входной двери до меня начало доходить, что если бы у девушки что-то и случилось, звонить бы она стала по телефону, а не в дверь. И точно: в подъезде переминался с ноги на ногу, не отрывая тоскливого взгляда от потолка, любимый братик.
А я уж думал, куда он запропастился?
В квартиру Ромка влетел начинающим ураганчиком: перевернул на тумбочке у входа небольшую фарфоровую вазочку, чудом не расколотив ее, наступил на выпавший искусственный букет, пнул подбежавшего поздороваться Мурзика (или Барсика – я не разобрал – пес слишком уж быстро сбежал) и наконец ввалился в коридор.
Да уж, а я думал, это только Вовочка способен на такой разгром. Мамаево побоище в миниатюре.
– Ключи дома забыл? – мрачно поинтересовался я у брата. В конце концов, замкнуто было не на щеколду, так что отпереть он мог и сам. Так, стоп, а если он забыл, то кто запирал? Родители? Так они ж на работу ушли. Ромочка встал в восемь утра?! Быть этого не может! Как говорил Станиславский: «Не верю!»
Впрочем, сомнения тут же были развеяны:
– Не-а, ключи со мною. Я тебя будил.
Нет, что ни говори, а младший братик – это такое счастье … которого даже врагу не пожелаешь.
Я посторонился, пропуская Ромку в квартиру, и тут же поплатился за это отдавленной ногой. Издевается он, что ли?
Меж тем родственничек бодро прошагал в зал, не снимая ботинок (мама его не видит!) и плюхнулся на кресло, закинув ногу на ногу. Тут он наконец заметил, что у нас гости.
– О, Вов, привет! Давно не виделись!
Данешти скорчил кривую гримасу: как я понимаю, это вместо улыбки. Впрочем, Ромка прекрасно обошелся и без ответа: голова у братишки была занята совсем другим.
– Андрюх, слушай, тут такое дело, я недавно нашел в одном из шкафов монету – наверное, папа или купил, или нашел. Она, короче, какая-то не наша. Грязная вся, старая, надписи непонятные. В общем, пошел я ее проверять, вдруг какая-то ценная, – глаза Ромки горели неземным азартом. – Короче, пришел я, ее пальчиком поковыряли, потыкали, какой-то дрянью помазали … Если оценщик не врет – грошик-то века так шестнадцатого-сем-надцатого! Это ж каких бабок он стоит!
У меня что-то щелкнуло в голове.
– Ром, а покажи монету, – кажется, голос вышел несколько напряженным.
Младшенький захлопал себя по карманам, замер на мгновение и выдохнул:
– Андрюх, я ее потерял …
Если это та монета, о которой я думаю, – он труп. Придушу его собственными руками.
Наверное, что-то отразилось на моем лице: брат расхохотался и вытащил из кармана небольшой кругляшок:
– Да пошутил я, пошутил! Держи!
С потемневшего от времени металла на меня смотрела уже такая знакомая птичка в обнимку с крестом и короной.
Кажется, Вовочка тоже еще не все мозги пропил:
– Андрюх, – голос его звучал неожиданно хрипло, – слушай, а я подумал, может, нам именно этой монетки не хватает? Для … – он сбился, бросил косой взгляд на Ромочку и поспешно поправился: – Для окончательной реакции?
– Чушь, – поспешно отмазался я. – Монету мы увидели уже там …
– Так может, она для открытия и нужна? У него ж при себе была?
– Но он ушел уже после того, как отдал монету нам. -До.
– После.
– До.
– Пос …
Ромочка переводил потрясенный взгляд с меня на господина адвоката:
– А … Вы сейчас о чем разговариваете?!
Вован улыбнулся ласковой ухмылкой Фредди Крюгера в детстве:
– Не обращай внимания. Это мы о своем, о женском. Кажется, брат собирался разразиться длинной тирадой на тему: «А ну признавайтесь, а то родителям нажалуюсь, а на тебя, Вовочка, я Аську натравлю», – когда в кухне что-то оглушительно громыхнуло и раздался пронзительный собачий вой …
Уж не знаю, как Вовка, а у меня первой мыслью было: «Продолжение Аниного беспорядка началось …»
На кухне я оказался раньше и Вовочки, и Ромки. Уж братцу-то точно не надо видеть, что происходит. Не дай бог появились давешние жучки-паучки. Я ж не объясню, что происходит. Меня родители заживо съедят!
Все эти мысли пролетели в голове за один миг, а когда я ворвался на кухню …
Переживал я совершенно зря: Мурзик, тварь рыжая, попытался залезть на стол – мама его избаловала. А с весом чау-чау да его пропорциями … Короче, на пол полетели тарелки, кружки, потом пес решил спрыгнуть вниз, сбежать подальше от разгрома и порезал об осколки лапу. В общем, сейчас кухня была засыпана черепками фарфора, заляпана потеками крови … Пятен столько, словно свинью резали.
Сам виновник этого спектакля сейчас вжался в дальнюю стенку и, жалобно поскуливая, вылизывал раненую лапу.
– Кто к ветеринару повезет? – мрачно поинтересовался Ромка, выглядывая из-за моего плеча и подбрасывая на ладони давешнюю монету (и когда только я успел ее обронить?).
– А есть варианты? – хмыкнул я.
В этой семье всегда Андрюша – стрелочник.
К счастью, мои самые мрачные предположения не оправдались: да, Мурзик порезался, да, выгоревший от времени линолеум покрывали брызги крови, но в целом … Все, что потребовалось – это залить подушечку на лапе зеленкой да перебинтовать ее. Заживет со временем. И опасней видели.
Еще минут десять пришлось потратить на то, чтобы убрать на кухне следы пиршества (точнее будет сказать – подмести, вытереть с пола грязь, кровь и остатки недопитого чая), а уж после этого …
После этого я таки отобрал у братца монетку – в конце концов, она моя, мне ее подарили! Отдали бы Ромочке – я бы и слова не сказал, а раз так …
То, что монета была та самая, можно было и не сомневаться. Вот только что мы с этого поимели? В хорошем смысле, разумеется. Вовочкина идея о роли монеты для «отодвигания шторы в параллельный мир» – бред полнейший: вытаскивая нас от оборотней, Влад эту медяшку (ну, пусть не медяшку, подороже) в руках не крутил. А потом, отдав деньги, он спокойно свалил с Лидией за свою «грань» (или как там она называлась?) …
За те несколько минут, пока монета была у меня в руках, я успел попробовать ее на зуб (Ромочка, представивший, что я сейчас на фиг перекушу все его сто тыщ мильёнов, зло зашипел), поскрести ногтем по нарезке на ребре и даже несколько раз подкинуть деньгу в воздух. Монета упрямо падала птичкой вверх. Впрочем, решки на этом грошике не было по определению, так что тут удивляться и задумываться о теории вероятности смысла не было.
Наконец Ромочка, изнывающий от такого нерационального обращения с основой его обогащения (ну, конечно, древняя монета, великолепная перспектива … и просто нолики-нолики-нолики в глазах), не выдержал: