Я начала откровенно злиться на нее. И зачем она это делает???
— Джонас! Тебе стоит сбегать в столовую и принести своему… другу, — она снова сделала многозначительную паузу, — чего-нибудь сытного и полезного: ему силы восстанавливать нужно!
Парень мгновенно вылетел из палаты, а женщина со странным выражением на лице обернулась ко мне.
— И долго вы еще будете разыгрывать весь этот спектакль? — поинтересовалась она, испытующе глядя в мои глаза.
Я, и так раздраженная и недовольная, стала еще злее.
— Это наши личные дела, вы не находите??? — проворчала я, пряча взгляд.
— Да? — лекарша иронично изогнула бровь. — И ты считаешь, что обман ради романа с парнем является нормой в уважаемой Академии и должен быть одобряем? А тебе не кажется, что это немного нагло? Я давно вижу, что между вами происходит. Вы живёте в одной комнате, постоянно милуетесь друг с другом… Должна ли я продолжать покрывать вас?
Я стала пунцовой от стыда после ее слов.
Да, как девушка я вела себя крайне неприлично и компрометирующе. Джина где-то была права, но…
Видя, что я очень смущена и расстроена, лекарша смягчилась и даже присела на краешек моей койки.
— Девочка, послушай, — она положила руку мне на плечо. — Обманом не создать ничего хорошего: сама знаю, проходила! Вам нужно открыться Хранителям и, если уж между вами такие большие чувства, то они не угаснут даже тогда, когда ты переведешься в женскую группу и перестанешь жить с Джонасом в одной комнате. Так ты сможешь сохранить свое достоинство и начать учебу с чистого листа!
Я совсем поникла от ее слов. Её предложение было правильным с точки зрения морали, но могло обернуться для меня катастрофой….
Хотя стоп!
Я же совсем забыла! Через три месяца меня здесь уже не будет, и наш так называемый «спектакль» благополучно закончится.
— Простите, — проговорила я твердо, — но пока я ничего менять не хочу, — я смотрела в лицо женщине, но больше не испытывала стыда. — Дайте нам три месяца, и все изменится само собой…
— Да? — удивилась Джина и посмотрела на меня с утроенным интересом. — И что же должно произойти?
Я замялась. Говорить лишнего не хотелось, но обстоятельства вынуждали рассказать хоть что-то.
— Возможно, через три месяца я покину Академию… — пробормотала я, не сумев удержать печаль в голосе. — Тогда все станет на свои места…
Джина подняла вверх уже две брови сразу: удивилась.
— Я так понимаю, что ты уедешь, а Джонас… останется, так?
Я опустила глаза и кивнула.
В возникшей тишине я услышала лишь звук постукивания пальцев по прикроватному столику, о которой опиралась женщина.
— Вы расстанетесь? — уточнила она наконец, а я неопределенно пожала плечами.
— А мы и не вместе… — выдохнула я, испытывая боль от этих неприглядных реалий.
— Что??? — изумилась Джина, заставив меня посмотреть на нее. — Но ведь… что ты, что Джонас… как вы не вместе? Я вообще не понимаю!!!
Она была так шокирована, что у меня неосознанно вырвалось:
— Да он вообще меня парнем считает! О каких отношениях может идти речь???
Женщина покачнулась, словно собиралась упасть в обморок от шока.
Она долго переваривала услышанное, а потом прошептала:
— Сумасшедшие! Бедный Джонас!!!
Я нахмурилась. Ее слова меня почему-то задели.
— Да разве можно так над парнем издеваться? — начала причитать Джина, укоризненно качая головой. — Он же думает, что любит мальчика!
От ее укора мне стало не по себе, но согласиться с ее словами я не могла.
— Вы… не совсем понимаете, — начала я. — На самом деле… между нами нет ничего серьезного. Мне трудно это объяснить, но… Джонас просто помогает мне. На самом деле я ему не нравлюсь в том смысле, как вы имеете в виду…
Лекарша посмотрела на меня, как на сумасшедшую.
— Не нравишься? — хмыкнула она. — Как бы не так! Пока ты тут сон десятый видела, Джонас твои губы и руки расцеловывал! А ты говоришь «не нравлюсь» … На что же это тогда похоже?
Я от изумления открыла рот.
Что???
Джонас целовал меня, пока я спала? Но… почему??? Я что-то не припомню, чтобы в меня энергия лилась…
И он целовал мои руки?
У меня перед глазами предстала яркая картина подобного, и у меня все трепетно сжалось внутри.
Неужели… Джонас что-то действительно испытывает ко мне??? Что-то настоящее…
Я неосознанно подскочила на ноги, но меня тут же повело в сторону, и я едва не упала.
— Тихо-тихо, горемычная! — пожурила меня Джина, хватая меня за талию и помогая усесться обратно. — После отравления не бегают…
Но я не слышала ее слов.
Я полностью погрузилась в сладкую мысль: я нравлюсь Джонасу! Он что-то испытывает ко мне!!!
В этот момент дверь открылась, и объект моих воздыханий вошел в палату, неся в руках поднос с многочисленными тарелками, наполненными самой разнообразной едой.
Он поставил поднос на столик и осторожно посмотрел мне в глаза.
Я светилась от счастья.
Джонас увидел это, и его лицо удивленно вытянулось.
Джина поспешила ретироваться, объявив, что выпишет меня не раньше, чем через пару дней, а я не могла отвести от парня восторженный взгляд.
Он даже смутился от этого и, пододвинув стул, сел рядом.
— Тебе нужно поесть, — проговорил он, намереваясь поставить поднос с едой мне на колени, но я остановила его руку, накрыв своей.
— Я… нравлюсь тебе, Джонас? — вырвалось у меня прежде, чем я включила мозги.
Парень побледнел…
Глава 19. Новые способности…
Джонас
Я сбежал! Просто позорно сбежал, не найдя в себе сил ответить на смущающий вопрос Селия.
Сделал вид, что безумно спешу, хотя это и выглядело глупо и неестественно, но уже через пару мгновений в палате меня не было.
Сердце предательски колотилось, уши горели от стыда.
Селий все видел? Притворялся, что спал, а сам… видел, как я целую его руку???
Меня залило стыдом еще сильнее.
Несмотря на пасмурную погоду и неурочный час, я выскочил прямо на крышу Академии, нашел небольшую смотровую площадку, откуда можно было оглядеть окрестности до самого дворца, и бессильно опустился на прохладную, едва нагретую переменчивым солнцем поверхность крыши.
Я злился.
На свою позорную слабость, на порывистость и глупые импульсивные действия.
Да, сам перед собой я признал, что меня тянет к парню, но… перед ним я признаваться совершенно не собирался. Как и давать ход своим чувствам.
Я не идиот.
За подобную связь мы оба потеряем все в своей жизни. И хотя о нас уже ходят самые неприглядные слухи, они ничего не значат, пока я не претворяю их в жизнь.
А своими поцелуями в палате я уже начал это делать…
Какой же я глупец!
Обхватил голову руками и замер.
Я запутался.
И устал.
Закрыл глаза, пытаясь успокоиться, и погрузился в состояние концентрации, пытаясь совладать сам с собою.
Помогло.
Когда открыл глаза через некоторое время, почувствовал себя лучше.
Рядом на крышу приземлилась птица, держащая в клюве раздавленную бабочку, от которой остались только яркие разноцветные крылышки.
Птица смотрела на меня черными глазами-пуговками, словно изучая, и я отмахнулся от нее взмахом руки.
От испуга птица выбросила изо рта свою добычу, и останки бабочки упали прямо около моей руки.
Я никогда не страдал особой сентиментальностью, но сейчас вдруг мне стало бабочку… жаль.
Была жизнь — и нету ее. В один миг. Была красота, и не стало ее — это так… жестоко.
Глупо, конечно, по-детски, но это чувство прорезалось во мне помимо воли, и я прикоснулся к потрепанным крылышкам кончиками пальцев.
Почувствовав легкое покалывание на коже, я немного удивился, как вдруг вокруг моей ладони появилось бледно-зеленое свечение, а из тела изошла сила.
Все произошло спонтанно и очень быстро, и я вообще ничего не понял, но у меня на глазах останки бабочки каким-то образом склеилось вместе, крылья выпрямились, потрепанные края заросли тканями и… бабочка медленно взлетела в воздух, заставив меня пораженно замереть.
Что это вообще было???
Похоже на целительский дар!
Но я никогда раньше этим «не страдал»!
Прислушался к себе. Вроде бы никаких изменений, вот только… магия, неожиданно пробудившаяся во мне и сейчас схлынувшая обратно, ощущалась совершенно другой, не такой, какая у меня была раньше.
Это происшествие даже отвлекло меня от недавнего напряжения, и я смог вдохнуть полной грудью.
Ну что же я так расклеился?
Нужно просто держать себя в руках и не позволять чувствам мною управлять. Я все еще хочу смело и открыто смотреть Хранителям в глаза, чего бы обо мне там не говорили.
Ободренный, я поднялся на ноги и решил вернуться в комнату.
Правда, где-то на краю сознания меня все же посетила мысль, что время «кормежки» Селия приближается, и вскоре мне снова придется его целовать.
Это будет настоящее испытание для меня…
***
Селена
Дни снова потекли в привычном русле.
Я возвратилась к занятиям, закрывшись от привычных уже насмешек непробиваемым панцирем равнодушия, и ученикам вскоре надоело меня доставать.
Только Виоль продолжала прожигать меня взглядами ненависти, от которых мне становилось не по себе.
На уроках у нас все чаще проводились практические занятия. К своему огромному удивлению, у меня открылись еще более серьезные способности к темной магии, и отец, который как раз проводил эти занятия, меня похвалил. Он был весьма доволен и, когда мы остались наедине в аудитории, даже слегка меня приобнял.
— Ты очень сильная! — проговорил он с чувством гордости за меня, и я начала таять от такой похвалы. — Хочу, чтобы мы занимались дополнительно, и уже скоро, я уверен, твой уровень возрастет до небывалых высот. Родерик тоже был мастером…
Он вспомнил о моем прошлом воплощении неожиданно и замер, предаваясь воспоминаниям. Я всмотрелась в его лицо, испытывая весьма противоречивые чувства. В прошлой жизни у меня с отцом не ладилось, это точно. А все потому, что он очень не любил Баиля. Мои воспоминания обрывочны, но их достаточно, чтобы почувствовать, какой глубокий разлад был между отцом и сыном. Но сейчас я видела перед собой убитого горем родителя, раскаявшегося, наверное, и измученного чувством вины.