– Что вы?! – возмутилась она. – Как можно?! Какие ещё клопы?
– Значит, клопов нет?
– Нет, конечно.
– Почему тогда гости у вас редкие? – Он подпёр голову рукой и столь невинно, столь по-детски непосредственно посмотрел на хозяйку, что я едва не прыснула от смеха.
А на хозяйку это произвело ровно то впечатление, что, видимо, и ожидалось: от стыда она даже зарделась.
– Нет, господин, – пролепетала она, а лицо её пошло красными пятнами, глаза опустились, ресницы затрепетали. – «Дом за ореховым кустом» – приличное заведение. У нас останавливался даже глава округа, когда проезжал с осмотром.
– Удивительно, – покачал головой Тео. – Я считал, что такой человек как голова остановится в усадьбе Курганово графа Ферзена. Разве может быть место лучше?
– Это правда, лучше Курганово ничего в округе нет, – поспешно согласилась хозяйка. – Но голову застала в дороге гроза. Ужасное ненастье тогда обрушилось на округу. У нас повалило дерево прямо на амбар.
– Quelle damage! – с неподдельным сочувствием воскликнул Тео. – И что же голова? Не нашёл клопов в своей постели? Не отравился сырниками на завтрак?
– Ни одного клопа, господин, – поджав тонкие, преисполненные оскорблённого возмущения губы, процедила хозяйка. С каждым следующим словом голос её всё гневливее звенел от обиды. – И ни одного отравления за все годы, что я являюсь владелицей этого постоялого двора.
– Тогда почему же вы у вас так мало гостей?
– По той же причине, по которой я говорю с вами, – подбоченившись, сказала хозяйка. – Думаю, вы уже слышали, что у нас в “Доме за кустом” недавно убили девушку.
– Что?! – воскликнул Тео слишком громко, отчего я вздрогнула. – Какой кошмар. Кто?
– Если бы мы знали, этот подонок уже висел бы на суку, – процедила она.
Всё очарование зала вдруг померкло, и тени сгустились, заворчали. Силуэты посетителей будто стали больше, уродливее, страшнее. Я вжалась в сиденье своего стула, боясь пошевелиться и прислушалась к голосам за соседними столами.
– Он пришёл так же поздно ночью, назвался рдзенским именем. Лицо скрывал за шарфом, якобы, заболел, а наутро исчез.
– Какой кошмар! – покачал головой Тео. – Мы срочно уезжаем. Здесь слишком опасно…
Он уже начал подниматься, когда хозяйка подняла правую ладонь, одним только жестом заставляя сесть обратно.
– В том-то и дело, дорогие гости, – произнесла она, чеканя каждое слово, – что отныне у нас дежурят по ночам братья моего мужа. Ружья у них заряжены, стреляют оба метко. Отличные охотники. Так что вы… можете не переживать. Тем более… вы же не рдзенцы?
– Ни в коем случае, – Тео даже осенил себя священным знамением. – Мы, слава Создателю, лойтурцы. Как хорошо, что вы предупредили нас. Будем осторожнее в пути. Особенно с рдзенцами. И радостно слышать, что у вас теперь безопасно. – Что ж, дорогая Мари, – вздохнул с облегчением Тео и вдруг перевёл взгляд на меня.
К стыду своему я не сразу сообразила, что Мари он назвал меня, хотя это моё второе имя, но я же не говорила об этом. И, почти позабыв о нашем разговоре о необходимой легенде для прикрытия, я растерянно заморгала. Слава Создателю, хотя бы не сказала ничего, что могло разрушить рождавшуюся прямо на глазах легенду.
– Думаю, стоит здесь задержаться. Может, даже не на одну ночь?
Его предложение застало меня врасплох не хуже неожиданного обращения «Мари».
– Но… – только и протянула я, не зная, что сказать.
Ведь только недавно Тео рассуждал, что нужно спешить отыскать вперёд сыскарей моего отца. Да и хозяйку он предупредил, что останется всего на ночь.
– Раз этот постоялый двор оказался достаточно приличным и комфортным, думаю, стоит хорошенько отдохнуть перед дальней дорогой.
– Но… – снова протянула я.
– Умоляю, Мари, – он протянул руки через стол и заключил мои ладони в свои, – не надо геройствовать. Знаю, ты готова рискнуть собственным здоровьем, но куда нам спешить? Здесь тепло, уютно, вкусно, – он отнял одну руку от моей и, подцепив кусочек сыра, засунул себе в рот, – и комфортно. В твоём положении, Мари, не стоит никуда спешить. Я не хочу рисковать нашим наследником.
И к стыду своему только в этот миг я сообразила, что это и была наша легенда для прикрытия! Тео столь легко и играючи сочинял на ходу, примеряя на себя новую роль, что я с непривычки никак не могла сообразить, что нужно сказать.
– Как скажете… …жешь, – пробормотала я, оцепенев, и добавила – дорогой муж.
– Значит, обсудим это с утра, – улыбнулся, сверкая белоснежными зубами, Тео. – Дорогая хозяйка, если это возможно, мы хотели бы задержаться. Моя прекрасная жена не слишком легко переносит дорогу, и нам, пожалуй, всё же стоит немного отдохнуть у вас.
– Отлично, – тут же преобразилась в лице хозяйка. – Завтра с утра тогда решим все… денежные вопросы.
– Конечно. А сейчас можно попросить сбитня, чтобы согреться с дороги? И пирог с мясом. Я заметил у одного из ваших гостей пирог. Это же лойтурский рецепт? С кровью…
– О, да. Приготовили к Святым дням.
– Отлично. – Тео воодушевлённо потёр ладони. – Милая Мари, что ты желаешь? Может, запечённую курицу? Или что-то полегче, например, бульон?
– Кухня уже не работает, – предупредила хозяйка. – Но пирог, сбитень и каша найдутся. И остался рыбный суп.
– Что ж, – разочарованно повёл бровью Тео. У него крайне живая мимика, наблюдать за ним одно удовольствие – столько тонких, едва уловимых эмоций успевает выразить изгиб его бровей, прищур глаз и подёргивание губ. – Значит, несите что есть. Мясной нарезки ещё. Она же найдётся?
– Конечно, – сдержанно кивнула хозяйка. – И соленья тоже.
– Тебя это устроит, Мари? – обеспокоенно поинтересовался Тео.
– Вполне.
Вымышленные имена, вымышленная история, вымышленные образы – о, лёгкая игривость, с которой Тео сочинял на ходу нашу историю, настолько меня взбудоражили, что я нетерпеливо подпрыгивала на месте, дожидаясь, пока хозяйка отойдёт.
И стоило ей удалиться, как я, не вынимая своих рук из ладоней Тео, наклонилась над столом.
– Мари? – горячо прошептала я и продолжила на лойтурском, как он и просил, чтобы нас больше никто не понял. – Значит, теперь я Мари?
Он улыбнулся – ох, какие же очаровательные у него ямочки на щеках, когда он улыбается – и придвинулся так близко, что мы едва не столкнулись носами, от чего я едва сдержала смущение, но всё же усилием воли заставила себя не отстраниться. Мне ужасно не хотелось, чтобы Тео посчитал меня пугливой наивной дурочкой, которая стесняется мужчин и избегает любых прикосновений.
– Вам не нравится быть Мари, Клара? – прошептал он мне почти в губы, ещё теснее сплетая наши пальцы.
– Да нет, вполне устраивает. На самом деле, это моё второе имя. Это просто чудо, что вы угадали, – так же шёпотом ответила я. – А кто тогда вы?
– Как бы вы меня назвали? – глаза его сверкали, отражая огоньки свечей, а бледное лицо приобрело тёплый медовый оттенок.
– Теодор Генрих Карнштейн, – смакуя произнесла я. – Мне очень нравится ваше настоящее имя.
– М-м-м… приятно слышать, но всё же нужно новое, моя милая Клара. Пожалуйста, подарите мне новое имя на время нашего общего на двоих приключения.
– Хм-м. – Я прикусила губы и отвела взгляд, задумавшись, и только тогда заметила развешенные на дальней стене еловые ветки. Вот почему там так восхитительно пахло лесом. «Дом за кустом», очевидно, украсили к Святым дням, пусть праздники и прошли, но украшения остались.
– Карл, – предложила я. – Это звучит почти как Клара. Вас устроит, мой дорогой барон? – от собственного фамильярного «мой дорогой» я едва не провалилась под пол и, встречаясь взглядом с Тео, думала, что умру от стыда. Не знаю, что на меня нашло. И вправду точно старая благоразумная Клара погибла от одиночества и печали где-то в Курганово, и, клянусь Создателем и Лаодикой, не представляю, что эта новая дерзкая Клара вытворит в следующий миг.
Но Тео будто порадовал мой резкий приступ кокетства, потому что он, напротив, наклонился ещё ниже.
– Для вас я готов быть кем угодно.
Это показалось мне уже слишком. Нет-нет, мы знакомы всего ничего. Я должна взять себя в руки и оставаться благоразумной. Наверное, такие наглые откровенные слова говорят всем светским девицам столичные франты, привыкшие разбивать сердца направо и налево. Я совсем не такая. Я не теряю голову от красивых мужчин.
Если честно, я и мужчин-то всего ничего знаю, тем более красивых. Кто меня окружал всю жизнь? Папа, но он не считается. Да и ласковых слов он говорит мало, поэтому нельзя сказать, что я из тех обласканных судьбой девочек, что привыкли к комплиментам и заботе со стороны мужчин. Граф Ферзен, но он скорее как строгий и злой ментор, дракон, в замке которого я живу и которого по возможности стараюсь избегать. Николя, но он мой друг, и между нами никогда не было и быть не может никаких романтических чувств. Я не вижу в Николя мужчину, а он во мне женщину, на этом и держится крепко наша многолетняя дружба. Я для него несносный занудный бесёнок, который в детстве кидался гнилыми яблоками, а он для меня дурной вредный мальчишка, разбивший любимую фарфоровую куклу. Мы видели друг друга столь часто и в столь непритязательных образах, что уж точно никогда и ни за что не смогли бы испытать друг к другу ничего, кроме самой искренней и преданной родственной любви.
И Мишель. Он единственный тронул моё сердце с первой встречи. Мы сразу нашли общий язык, мы разделяем интересы друг друга и так легко говорим, но… если он и начал проникаться ко мне тёплыми чувствами (ох, как я опасаюсь, что приняла всего лишь дружбу, всего лишь братскую заботу за нечто более глубокое, интимное и чувственное. Нет-нет, даже думать об этом не желаю, это слишком унизительно), то этого не хватило надолго. Мишель выбрал другую. Более взрослую, уверенную, решительную, роковую, жестокую и беспощадную.
Часто я слышала, что мужчины влюбляются в недостойных женщин куда охотнее, чем в честных и приличных. Может, в этом и есть моя беда? Может, я слишком приличная? Но такой меня воспитали. Добродетель девицы в скромности, разумности, религиозности и послушании. Так меня наставляли и отец, и учителя. И в это я свято верила до недавнего времени. Нет, я и сейчас полагаю, что так правильно. Так и должно быть. Но почему… почему тогда только теперь, когда я говорю пошлости и творю глупости, ощущаю себя по-настоящему живой?