– Вампир, – поправил её с какой-то вредной придирчивостью Шелли.
– Упырь, – сказала Сестра.
– А это вообще имеет какое-то значение?! – воскликнул я, едва не хватаясь за голову. – Вампир, упырь, да какая разница?! Вы понимаете, что это… этого не может существовать.
Сумеречная Сестра подняла голову, хмуро глядя на меня бледными старческими глазами. Золотые нити на её одежде блистали ярко, точно заклятия в пламени свечи.
– А то, что произошло во дворе, тоже не может существовать? – спросила она. – Вы же видели, на что мы способны.
– Это…
– Природное явление? – предложила она с нескрываемой издёвкой. – Сами-то верите?
– Нет. Я… мне просто тяжело это всё осознать и принять.
Не каждый день твой мир целиком и полностью меняется.
– Идёмте. – Сестра, пошатываясь, направилась в коридор. – Ни к чему здесь оставаться.
– А… этот вампир… и Остерман…
– Вряд ли мы их догоним, – помотала головой Сестра.
– Идём! – воскликнул Шелли, махнув мне рукой, и первым пошёл обратно по коридору, к пробитой в полу храма дыре. – Идём!
Сестра замешкалась, и доктор оглянулся.
– Ты тоже! – велел он ей.
Мы с Мариной переглянулись, но спорить не стали.
Когда мы выбрались наружу, на улицу уже вышли остальные Сёстры. Двор наполнился тревожным ропотом. Неподвижно лежали тела погибших людей и чудовищ. Погасло Незатухающее пламя в совиных чашах. Монастырь погрузился во тьму.
Вдалеке мне послышался девичий испуганный голос.
– Это Остерман?.. – я застыл на месте, напрягая слух.
– Остерман сбежал, – сердито процедила Сестра Марина. – Думаю, он уже далеко…
– Нет, я о Кларе…
Монахиня не успела ничего добавить, а я, как ни прислушивался, так и не разобрал ничего. Ночь наполнилась тревожными звуками. Ухали совы, кружа над крепостью монастыря, плакали Сёстры, прощаясь с погибшими, и стенали те, кому не посчастливилось умереть сразу.
Шелли, широко, точно цапля, шагая, поспешил к нашей избе, взлетел по ступеням и забарабанил в дверь.
– Открывайте, Фёдор Николаевич, – крикнул я Афанасьеву. – Это мы.
Профессор поднял засов. Он – бледный, перепуганный, но застёгнутый на все пуговички своего костюма, встретил нас с кочергой в руках. Видимо, планировал ей обороняться на случай, если мутанты всё же пролезут внутрь.
– Я всё сказать, – пробормотал Шелли. – Я показать. Я рассказать. Всё что знать. Почти, – повторял он, точно полоумный, взмахивая полами своего сюртука, словно огромная летучая мышь – крыльями.
На своих тонких длинных ногах он казался слишком высоким для маленькой мрачной избушки, и Шелли будто и самому было тесно в доме, потому что он невольно сгибал шею, точно боялся стукнуться головой о потолок, хотя в этом всё же не было необходимости.
Шелли дошёл до груды наших вещей, складированных в углу избы, нашёл свой саквояж и принялся там рыться. Зазвенели стёкла и металл. Доктор явно возит с собой больше инструментов, чем одежды.
– Что такое? – Афанасьев крутил головой, переводя взгляд с одного на другого, пока мы с Сестрой держались в стороне у двери. – Что случилось? Кто это был?
– Доктор Остерман и его мутанты, – ответил я, и, впервые произнеся это вслух, точно признал, наконец, правду: доктор Остерман на самом деле научился превращать людей в чудовищ, и, если прежде, судя по рассказам, они ему не подчинялись, то теперь оказались куда послушнее. Настолько послушнее, что он привёл их в монастырь, пытаясь… освободить вампира? Убить его?
– Он искал Клару, – ошарашенно произнёс я, но тут Шелли наконец-то нашёл то, что искал и, доставая из саквояжа кожаную папку, воскликнул:
– Я рассказать всё!
И, точно великую святыню, он опустил папку на деревянный стол.
Сестра Марина подошла ближе и зажгла ещё несколько свечей, расставила их на столе. В избе сразу стало светлее, хотя за окном по-прежнему чернела ледяная зимняя ночь.
– Что это? – спросила Сестра.
– Мои… – Шелли помахал пальцами, подбирая верное слово.
– Исследования, – подсказал профессор Афанасьев.
Лицо его переменилось, растерянность стёрлась, и на смену пришло сердитое сосредоточение. Он явно видел эту папку прежде и знал, о чём пойдёт речь.
В папке доктора Шелли много рисунков чудных существ, похожих на людей, только с чешуёй, рогами и копытами. Я заметил схемы анатомического строения – очевидно, зарисовки вскрытий, и на схемах этих у существ причудливые мутации и уродства навроде поросячьих пятачков, жабр и хвостов. Если бы я увидел эти причудливые рисунки впервые, так посчитал бы их очередной фантазией художника наподобие тех, что видел в Белградском Музее редкостей кунсткамере. Но теперь я готов поверить в правдивость всего, что он рассказал.
– Вы же слышали о данийцы? – спросил Шелли меня с Сестрой.
– Чудовища с Островов Дракона, – кивнул я. – У нас любят такими пугать в балаганах.
– У ваших балаган нет денег на наш данийцы, – высокомерно фыркнул доктор. – Это дорогой раб. Очень дорогой. И это не чудовищ.
– Мутант, – догадался я, вспоминая рассуждения доктора.
– Именно, – он торжествующе ткнул в меня пальцем и этот же палец перевёл на папку. – Мутант. Создание природы… а в случай доктор Остерман – человек.
– Так, получается, доктор Остерман создал… данийцев?
– Нет-нет-нет, – замотал головой Шелли и открыл папку, сразу доставая иллюстрацию, явно вырванную из какой-то книги. – Вот.
Сестра Марина, щурясь, склонилась над столом, разглядывая рисунок.
– Какие уродцы. – Она осенила себя священным знамением. – Создания Аберу-Окиа, не иначе.
– Создания Золотой силы, – возразил доктор Шелли. – Это… ох, профессор, – его лицо вдруг стало жалостливым, точно у маленького ребёнка. – Просить, помогать.
Афанасьев, стоявший у печи, скрестив руки, нахмурился.
– Да, конечно, – проговорил он, взлохмачивая пшеничные волосы. – Разрешите… разрешите мне рассказать вам, что знаю сам. Пусть я и специализируюсь на мифологии Ратиславской Империи, но в силу профессии знаком с мировой мифологией… хотя в данном случае верно сказать: историей. Вы же видели карту Островов Дракона?
– Четыре острова к западу от Лойтурии, – кивнул я. – Дикие, необжитые места. Из четырёх островов вроде бы только на Брюфоморе есть цивилизованные города.
Если, конечно, брюфоморцев можно назвать цивилизованными. Впрочем, доктор Шелли всё больше заставляет меня поменять к ним отношение. Возможно, это предрассудки, хотя тяжело уважать нацию, происходящую от пиратов.
– Именно так, – подтвердил Шелли. – Только Брюфомор. Колонизировать все острова очень сложно. Почти невозможно. Там живут данийцы.
– Чудовища… – Сестра снова осенила себя священным знамением.
– Мутанты! – поправил Шелли. – Дети Золотой силы. Как здесь, в Великолесье.
– Вы что такое говорите? – возмутилась Сестра. – У нас нет и не было таких чудовищ отродясь.
На это доктор громогласно и даже издевательски захохотал.
– О, нет, Сёстры, – он выпучил глаза, широко улыбаясь. – Как раз у вас их озеро озером.
– Пруд пруди, – подсказал Афанасьев. Кажется, профессор обучает доктора нашим фразеологизмам и поговоркам, иначе не понимаю, откуда иностранец вообще знает такие выражения.
Шелли ткнул рукой в сторону окна.
– Ваша Злата – ведьма из Великий лес.
– Она святая, – возразила Марина, недовольно поджав губы.
– Ведьма! – воскликнул с торжеством Шелли. – И вы – тоже. Я видеть.
– Мы, Сумеречные Сёстры – последователи княгини Златы, мы благословлены…
Она произносила это как выученный назубок текст, как поговорку или молитву, точно ей уже приходилось не раз это повторять.
– Цыц! – доктор прижал палец к её губам. – Ведьмы!
И Сестра, понурив взгляд и опустив голову, точно маленькая девчонка, замолчала.
– Ну же, Сестра, – примиряюще произнёс профессор Афанасьев, – мы всё видели этой ночью, всё поняли. Вы же и правда ведьма.
Она лишь кивнула.
– Вы ведьма, – пробормотал я в неверии, хотя, честное слово, уже самому стыдно удивляться, но никак не могу остановиться.
– Есть такое, – недовольно признала Марина. – Но мы предпочитаем называть себя Сумеречными Сёстрами. Ведьмы – это всякие шептуньи в деревнях, мы же…
– Суть дело не дело! – перебил её Шелли.
– Не меняет, – поправил Афанасьев.
Но доктору уже было не до грамотности.
– Итак, Золотая сила, – с наслаждением, как преподаватель, затронувший любимую тему из всего курса, произнёс Шелли. – Золотая сила это источник могущества, которое создаёт особых существ. Она появляться везде по земле в разных местах.
Он достал карту мира из своей папки, развернул её на столе и показал на несколько точек, в том числе на Великолесье и на Острова Дракона.
– Тут, тут, тут, – повторял он. – Они вытекать в жерлах вулкан или в река или в озеро или где угодно. По-разному. Она менять жизнь и давать силу. Ей уметь управлять ведьмы.
– Так вы колдуете благодаря Золотой силе, – догадался я. – Вы как-то её… преобразуете? Где вы получаете ресурс?
Сестру мои вопросы смутили.
– Мы такими рождаемся, – пояснила она. – Большинство Сумеречных Сестёр – потомки лесных ведьм из Великого леса. Другие – девочки со способностями, рождённые в округе. Обычно дар у них проявляется в подростковом возрасте. Тогда их близкие обычно пугаются и прогоняют бедняжек. Мы с Сёстрами находим себе подобных и принимаем в монастырь.
– Так, получается, Сумеречные Сёстры изначально ведьмы?
– Когда начались гонения на чародеев Совиной башни, некоторые из них отказались признать государственную власть и остались в Великом лесу, отрезав себя от остального мира. Другие подчинились князю и основали первый монастырь. Этот самый монастырь. Мы поклялись защищать князя и его народ от духов Нави, от нечистой силы и использовать свой дар на благо людей.
– Вот оно как… Монашки-ведьмы.
– Не увлекайтесь, Демид Иванович, – усмехнулся в усы Афанасьев. – Вернёмся к разговору о мутантах.