– Точно, – потряс пальцем довольный Шелли. – Мутант. Золотая сила менять людей. Те, кто рождаться с Золотой сила в крови, становятся чародеями. Те, кого Золотая сила менять, после смерти становятся чудовища.
– Мутантами, – поправил я, считая, что теперь-то разбираюсь в вопросе.
Но ошибся.
– Не-ет, – протянул довольно Шелли. – Чудовищ. Как из сказок. Русалка, домовой, банши, гуль, вампир и много-много других. Смерть и Золотая сила менять их до неузнаваемости. Они не люди. Существа. Чудовищ. Но есть и мутанты.
Он достал несколько рисунков данийцев – человекоподобных, но жутко изуродованных рогами, хвостами или чешуёй.
– Это данийцы. Они живут на Островах Дракона, потому что там много источник Золотая сила. Очень много. Они меняться. Они не люди, но и не звери. Не чудовищ. Они обладать разум.
Шелли продолжил рыться в папке и, наконец, извлёк записи на ратиславском, показал мне. Я узнал их сразу, потому что уже видел. Это были исследования доктора Остермана.
– Я не понимаю…
– Данийцы родиться такими. Они жить там, где очень много Золотая сила. Их далёкий-далёкий предок были людьми, но данийцы стали больше, чем человек. Почти человек. Почти чудовище. Почти бог.
Я перевёл взгляд на Шелли, начиная догадываться, к чему он клонил.
– Но Остерман создавать мутант из живых людей так, как хочет. Он управлять Золотая сила. Он может создать чудовищ, а может мутант. Он может сделать человека всесильный. Он может сделать человека бог.
– Но пока он создал только чудовищ. Упырей, – мрачно произнесла Сестра Марина. – Это существо… этот… бывший человек, которого мы держали в подземелье – чудовище. Он убивает ради крови…
– Нет-нет, – перебил Шелли. – Не думаю. Не думаю, что так просто. Да, он пить кровь. Он пить много крови, но дело не в этом.
– А в чём же?
– Остерман давать Золотая сила, чтобы изменить человек, но без новой дозы мутант умирать. Золотая сила есть в каждом живой существ. Она даёт жизнь. В обычный человек её очень мало, кроха, одна искра, поэтому мутант пить столько кровь и убивать столько людей, чтобы выжить сам.
– Тогда как же… я не понимаю…
– Упырь – это дух Нави. Чудовищ. Без разума. Без души. Он сначала умереть, потом стать упырь и потерять всё человеческое. Он дикий зверь. Вампир – существо выше, разумнее. Он пьёт кровь, чтобы собрать Золотую силу. Но просто человек ему мало. Ему нужен тот, в ком Золотая сила много.
– Духи Нави?
– Ведьмы, – ухмыльнулся кровожадно Шелли. – Больше всего Золотая сила в ведьма. И чтобы выжить, мутант доктор Остерман будут искать кровь. Раньше он давать им Золотая сила через тык, – он показал невидимый шприц в своей руке, изображая укол. – Доза. Он давать им по чуть-чуть часто. Но теперь… теперь мутант доктор Остерман бежать, – и он сделал пальцами жест, показывая, как перебирают ногами сбежавшие мутанты. – А им нужно питаться. И они будут пить кровь.
– Подождите, – перебил я, – но вы говорили, что Клара Остерман – тоже мутант.
– Вот именно, – грустно произнёс Афанасьев. – Клара тоже жертва экспериментов своего отца. Не знаю, как он поддерживал её здоровье прежде, но теперь девочка осталась совсем одна. Не уверен, что она знает, как с этим справляться. Без помощи Остермана она может или умереть… или… одичать. Потерять разум и по-настоящему стать чудовищем.
Мы не успели никак подвести итоги беседы, потому что нас снова прервали.
– Сестра! – вдруг раздался на улице крик. Мы выбежали на крыльцо все вместе.
У монастырских ворот снова разожгли Незатухающее пламя, и огонь осветил большие ворота, на которых некто вывел знак, который я уже видел в письме, что пришло в Курганово.
Сёстры выглядели не на шутку взволнованными, точно это напугало их куда больше, чем само нападение на монастырь.
– Что это такое? – спросил я у Сестры Марины, но вместо неё ответил профессор Афанасьев.
– Знак Охотников Холодной Горы. Охотников на ведьм.
А, и да, монашка собралась с нами. Не понимаю, зачем ей это надо. Какой-то святой долг охоты на вампиров?
О, наш поезд совершил остановку у Старгорода. Пойду куплю пирожков. Говорят, здесь с кабаниной очень вкусные.
Потом допишу, что и как. Ехать ещё долго.
Создатель, я почти поверила, что умру, когда снова всё перевернулось с ног на голову. Но нужно рассказать по порядку, начиная с той жуткой ночи в лесу.
Итак, ночь.
Мы выехали с постоялого двора, когда я вспомнила про оставленный саквояж, и Тео решил вернуться один, чтобы не привлекать внимания. Я осталась в лесу.
Не впервые мне повстречались волки. Тех, кто подчинялся Лесной Княжне, я уже вроде как и не боюсь. Но в этот раз всё ощущалось иначе. Морозный зимний лес дышал враждебно, следил из темноты тысячью глаз. Невдалеке раздавался вой. Звери не трогали меня, бродили за деревьями, мелькая размытыми тенями. А я… я дурочка, такая дурочка. Заслышав невдалеке вой, позабыла обо всём, выскочила из саней и бросилась к деревьям.
– Мишель! – закричала я. – Мишель, я здесь.
Я поверила, на короткое глупое постыдное мгновение поверила, будто он пришёл за мной, будто я нужна ему. И там за деревьями и вправду мелькнула тень не волка, а человека.
– Мишель! – кричала я как ополоумевшая, и в воображении уже сложился образ чёткий, яркий, такой желанный. Я уже представила, как он выйдет ко мне, разведя руки для объятий, как прижмёт к своей груди.
«Клара, милая, наконец-то я сбежал».
Я даже не знала толком, от кого он мог сбежать, ведь… ведь Мишель ушёл сам. Да, я знаю, я читала это в его дневнике, пусть и всеми силами пыталась отрицать. Он ушёл с Лесной Княжной сам, по своей воле. Он остался в Великом лесу с чародеями и оборотнями. Он отказался от прежней жизни среди людей. Со мной. Сам. Никто его не заставлял.
Но я так отчаянно хотела верить, что это не так, что закрывала глаза на правду и бежала навстречу мороку.
Но встретила лишь женщину. Незнакомую. Невысокую, немногим ниже меня. Она стояла в тенях, наблюдая, не пытаясь сбежать и скрыться.
– Что ты такое? – спросила она.
Она горела изнутри. Весь силуэт незнакомки оставался чёрным под покровом ночи, скрытым лесным мраком, но в груди пылал золотой огонь, и я ослепла, обожглась и сгорела заживо, точно нырнув в жерло вулкана.
– Ты кто? – пробормотала ошарашенно я.
Незнакомка склонила голову набок и подняла руку, поглаживая ствол дерева, под которым стояла.
– Это ты меня спрашиваешь? – голос её показался бархатным, чарующим, словно отлитым из мёда и пряных трав. Таким голосом поют песни у ночного костра, утягивая в грустную сказку. Таким голосом можно лишить разума и покоя. – Ты, создание ночи, спрашиваешь меня, кто я такая?
Её слова оскорбили и даже задели меня. Разве я создание ночи? Так называют детей Аберу-Окиа, нечистую силу и ведьм. Чем я заслужила подобное оскорбление?
– Меня зовут Клара, – проговорила я, насупившись. – И я вовсе не создание ночи. Но ты…
На короткое мгновение я испугалась, что брежу, ведь не может человек светиться. Да, я видела много удивительных вещей и существ, но такого – никогда.
– Клара, значит, – фыркнула незнакомка. – И утверждаешь, что ты не создание ночи?
– Нет, конечно! – воскликнула я с возмущением так громко, что беспокойный ночной лес, встревоженный моим голосом, вдруг замолк, и даже волки затихли.
– Тогда почему в твоей груди чёрная дыра?
Я отшатнулась, едва не упав в сугроб.
– Неправда.
– Ты знаешь, что это так, – сердито и решительно проговорила незнакомка. – Разве ты не ощущаешь тьму внутри себя? Разве тебя не мучает голод и ледяная сосущая пустота? – она вытянула перед собой руку, и, хотя между нами оставалось несколько локтей, будто попыталась коснуться. – Ты… нет, не вештица. Не ведьма. Но…
Золото в её груди, точно маленькое ручное солнце, напротив, светило так ярко и жарко, что, несмотря на всё внутреннее сопротивление, на ужас и страх, на то, что сама сущность моя отказывалась соглашаться, я сцепила пальцы, выгибая их до боли, прижала к груди, словно в молитве, умоляя её сказать, что это лишь злая шутка.
И всё же именно этот свет, этот огонь, которому я тогда не знала объяснения, заставил спросить:
– Что… что я такое?
– Ты и сама не знаешь? – удивилась незнакомка.
И прежде, чем я придумала, что ответить, из глаз моих брызнули слёзы. Весь пережитый ужас, все сомнения, все подавляемые кошмары, преследовавшие во снах, вырвались наружу.
– Нет. Не знаю. Не понимаю. Мой отец что-то сотворил со мной. Что-то ужасное, – я протянула руки незнакомке навстречу, сделала шаг, она попятилась. – Он сделал из меня… нечто, чему не нахожу названия. Я ощущаю себя иначе. И мне снятся сны. Ужасные сны. Они полны крови, голода и слёз. И я… в этих снах… я…
– Да? – прошептала она почти беззвучно, но тишина ночи донесла её вопрос на своих крыльях. – Что ты делаешь в своих снах?
Ответ тяжёлым камнем на шее потянул на землю, на колени. Я упала в сугроб, сгибаясь пополам от невыносимой боли.
– Я убиваю людей. Пью кровь и… наслаждаюсь этим.
В глазах почернело, а когда я подняла голову, то на короткое мгновение ослепла. Незнакомка оказалась слишком близко. Она склонилась надо мной с опаской. Щурясь, я и сама отпрянула, хотя золотой огонь и манил точно костёр – мотылька.
– Что я такое?
Шершавые пальцы коснулись моего лба, обвели осторожно, точно погладили дикого зверя.
– Не знаю. Я встречала однажды вештицу недалеко от этих мест. Но всё же она была иной. Ей не требовалась кровь. Только мой огонь…
Незнакомка вдруг вскинула голову, заслышав нечто, чего я даже не заметила. Следуя её примеру, я оглянулась, присмотрелась.
– Огни, – пробормотала я, и только приглядевшись, поняла, что огни те были тоже золотые. – Это… кто это?
– Сумеречные Сёстры, – прошептала незнакомка, присела, схватила меня за плечи, разворачивая к себе. – Послушай, Клара, – проговорила она, глядя глаза в глаза, хотя в темноте мы не могли толком друг друга рассмотреть. – Я хочу тебе помочь. Пойдём со мной, только поклянись, что не причинишь мне вреда. Поднимайся.