тенами нам не выжить.
– Значит, государство знает, что вы ведьмы?
– Не уверена, насколько хорошо им известны наши способности. Думаю, большинство считает нас просто язычниками и терпит лишь потому, что официально мы признаём власть Храма, – пожала плечами Марина.
К этому времени в гостиную заглянул профессор и позвал нас к ужину, но мы попросили недолго нас подождать или начинать без нас.
– Ну уж нет, мы подождём, – пообещал Афанасьев.
Впрочем, дверь он прикрывал за собой так медленно, да ещё и оставив небольшую щель, чтобы подслушать. Пришлось встать и плотно захлопнуть.
Сестра Марина дождалась, пока я снова присяду рядом, и продолжила:
– В общем, как вы понимаете, положение наше шаткое. Поэтому, когда представители… когда Император что-то просит, мы без возражений выполняем.
– Храм же не подчиняется государству.
– Демид Иванович, – улыбнулась она печально, и это был едва ли не первый раз, когда я увидел хоть какие-то эмоции на её лице, – вы же всё понимаете.
– Понимаю.
– Вот. Так что, когда двадцать с лишним лет назад в округе поселился граф Ферзен, монастырь в некотором смысле перешёл… под его… управление, – осторожно подбирая слова, сказала она. – Мы помогали ему в разных делах.
– Например…
– Поиск людей со способностями. Девочек мы забирали себе, а мальчиков…
– Отдавали ему, – догадался я.
Сестра отвернулась к стене, пряча лицо. Не буду додумывать, будто увидел слёзы у неё в глазах, но смотреть на меня ей явно стало стыдно.
– И не только мальчиков. Мы начали делиться знаниями, которые хранили веками о Великом лесе, об источнике Золотой силы. Мы стали его глазами и ушами в округе, следили, не появлялись ли другие чародеи. А так уж получается, что фарадалы – люди вне закона.
– Император велел их не трогать.
– Мы и не трогали. Но… они все чародеи. Все до единого. Потому что у каждого табора во владении есть путэра, а это могущественный источник Золотой силы.
– И вы его украли.
– Забрали, – резко обернувшись, сердито произнесла Сестра, но, встретившись со мной глазами, недовольно признала. – Украли. Только не знали, что фарадалы, оказывается, не могут существовать без этой святыни, буквально умирают, лишившись её. Я бы и хотела вернуть… Фарадалы, конечно, все поголовно разбойники и подлецы, но люди. Жалко их. Тоже дети Создателя, как и мы. К сожалению, мы узнали это слишком поздно. Я и собиралась уже вернуть путэру. Тем более, как нам стало известно, граф Ферзен то ли погиб, то ли пропал. Но несколько ночей назад к нам в монастырь пришёл человек с определённой бумагой.
Она потянулась к моей папке, перелистывая бумаги.
– С этим знаком.
– «Констанц и ко».
– Охотники Холодной горы. Охотники на ведьм.
– И в то же время, если верить нашему Фёдору Николаевичу, а я склонен ему верить, потому что что касается легенд и мифов, он специалист, символ Ложи Подгорных Хранителей, – добавил я. – Итак, что же им всем надо от Сумеречных Сестёр?
– Они хотели забрать путэру себе. Сказали, что теперь занимаются делами графа Ферзена, а он сам якобы погиб. Но я не знала, могу ли им верить, и соврала, будто у нас нет ничего. Увидев знак Охотников, я испугалась. И раньше было ясно, что Ферзен занимается ужасными делами, но теперь только поняла, с кем мы имеем дело.
– А мне вот неясно, с кем мы имеем дело. Охотники на ведьм – это же лойтурский орден эпохи Теней? И их знаком пользуется лойтурская фирма, производящая летательные аппараты? Но Ложа Подгорных Хранителей-то находится в Ратиславии…
– Я не знаю, Демид Иванович, клянусь. – Она положила ладонь на грудь. – Знаю только одно: эти люди опасны и очень влиятельны.
Ещё чуть-чуть и пойду работать корреспондентом в «Туманы Белграда». Материала про призраков, упырей и чудовищ я собрал на целый год. А что? Может, им хоть платят. Писать я вон тоже научился. Столько настрочил, что можно всю зиму печку топить.
16 лютня
В доме всё готово. Тео чудесный хозяин, всё у него спорится, а я просто стараюсь не мешать.
Он подготовил для меня платье. Багровый бархат и вырез, какого я в жизни не носила. Ещё даже не померив наряд, а только увидев возмутительно откровенное декольте, я поспешила из своей спальни в кабинет, где Тео разбирал почту.
Для просто друга хозяина особняка он удивительно хорошо разбирается во всём. Может, даже слишком хорошо. И мне хочется свалить это на его ум и сообразительность, но… Я слишком недоверчива? Может, это моя собственная испорченная натура заставляют видеть в других изъяны?
Так вот, я хотела отказаться от платья, аргументировав это тем, что никогда не носила прежде ничего подобного и предпочитаю что-нибудь поскромнее.
Но доводы Тео и вправду не оставляют никаких возражений.
Сидя за большим деревянным столом, чьи ножки выполнены в форме чудесных животных и духов (честное слово, даже в особняке Ферзена не видела такой роскоши), Тео откинулся в большом мягком кресле.
– Итак, начнём с самого начала, – взмахнул он пером, которым только что расписывался в ответе кому-то из адресатов. – Почему ты прежде такого не носила?
– Потому что никогда не шила ничего похожего на заказ.
– Почему? – вопрос застал меня врасплох, хотя он кажется совсем простым.
– Потому что я такое не ношу.
– Кто тебе сказал?
– Никто.
На самом деле, мне никто никогда не говорил, как одеваться. Впрочем, точно так же и как не стоит. Ну, кроме Настасьи Васильевны, которая критиковала мой вид. Но это платье, пожалуй, напомнило о ней и её вызывающей кокетливости, которую я всегда презирала.
– Так ты сама выбирала себе одежду прежде?
– Ну, её заказывал мой отец…
– А что хотела носить ты?
Я открыла рот, но так и не произнесла ни слова.
– Не знаешь? – подсказал, взмахивая пером, точно дирижёр смычком, Тео. – Потому что никогда прежде не выбирала ничего сама… или, даже если имела возможность выбрать, не позволяла себе ничего смелого и – самое страшное, – он округлил глаза, точно и вправду собирался сказать что-то кошмарное, – привлекающее внимание?
– Я не люблю, когда на меня обращают… – начала я, но Тео снова резко взмахнул пером.
– Тс-с-с, – цыкнул он. – Ты понятия не имеешь, моя дорогая Клара, каково это, когда на тебя обращают внимание. И ты не знаешь, нравится ли это тебе или нет, потому что ты прячешься под своими мышиными нарядами в тенях. И не узнаешь, пока не попробуешь.
– Но…
– И только попробовав, сможешь сама решить, как захочешь поступать в дальнейшем.
Во мне поднялась волна возмущения, и я уже хотела отринуть все его нелепые предположения, когда вдруг почувствовала, что сказать мне на самом деле нечего. На моей стороне лишь страхи и предубеждения, и ни одного весомого аргумента.
– Прошу тебя, – голос Тео стал настолько мягким, что возразить я уже не посмела. – Просто попробуй. Всего один вечер. И ты будешь в маске.
Маска решила дилемму.
Придётся надеть платье, хотя клянусь, я ненавижу его и буду ненавидеть в нём себя.
Ух, я стану всеобщим посмешищем, не иначе.
17 лютня
Платье буквально душит меня. Я сама на себя непохожа. Не знаю, как доживу до начала маскарада.
Слышу, как внизу собираются гости, и начинает играть музыка.
Огромный, великолепный в своей мрачной увядающей красоте особняк Кельха оживает, точно музыкальная шкатулка, безмолвно стоявшая много лет на дальней полке. И, кажется, призраки прошлого вот-вот покажутся в украшенных залах.
То и дело подхожу к окну, высматриваю отца. Его будет легко узнать даже в маске.
Я попросила горничную (Тео нанял горничную на несколько дней, пока в особняке готовится праздник) не зажигать свет. Сижу в темноте, и собственное бледное отражение в зеркале пугает. Забавно. Где-то читала, что вампиры не отражаются в зеркале.
Заходил Тео.
Он остановился на пороге, разглядывая меня в зеркале, и я пошутила, что не должна в нём отражаться.
– Другие и вправду не увидят меня, если я того не захочу, – кивнул он с мягкой улыбкой на губах. – Я понял это, когда бежал из лаборатории. В какой-то момент люди просто перестали меня замечать.
Отвернувшись от трюмо, я, наконец, полюбовалась Тео в великолепном костюме.
– Ты не надел маску на бал-маскарад, – заметила я.
– Именно потому, что сегодня никто не увидит меня, кроме тебя, Клара. Ты будешь моими глазами и ушами… я же могу на тебя положиться?
Ох, как удушающе стыдно врать прямо ему в лицо, осознавая, что в особняке, скорее всего, уже собрались люди из Первого отделения.
– Поэтому, увы, не смогу с тобой потанцевать.
Свет тонкой лентой падал из приоткрытой двери, когда Тео сделал шаг в глубину моей спальни, ступая в тень. Изящным жестом он протянул руку, и прежде, чем он что-либо произнёс, я послушно приняла её.
С первого этажа доносился грустный голос скрипки, совсем как в фарадальском лагере. Мрак стал серым и потерял свою истинную черноту для меня точно так же, как и для Тео. И мы легко закружили по тесной комнате, не боясь темноты. Всего несколько па рука об руку.
– Что ты собираешься делать? – прошептала я.
Теперь, когда дом полон чужих людей, обсуждать наши планы опасно. От одной только мысли, что скоро произойдёт нечто важное, у меня всё сжимается внутри, но Тео, наоборот, кажется удивительно спокойным, даже игривым.
– Наблюдать и выжидать, – медленно и, кажется, неохотно отпустив мою руку, сказал он. – А ты постарайся повеселиться. И… Клара… очень прошу тебя, не теряй всё же голову. Главное – остановить твоего отца и не позволить ему добраться до путэры. Ни он, ни союзники графа Ферзена не должны получить её.
Как я могу повеселиться, если в одном доме собралась толпа сыскарей, которая охотится за моим отцом, и это я должна привести их к нему?