Остерман кивнула.
– Значит, понимал, что его жизнь в безопасности, пока путэра им не достанется. «Констанц и ко», Ложа или Охотники – как бы они ни назывались, но задача у них одна: достать путэру. Остерман сделал огромный вклад в изучение Золотой силы, а теперь, когда военное министерство закупает констанцы, для управления ими пригодятся не только чудовища Густава Остермана, но и более мощные источники. Такой – вполне подойдёт.
– Нельзя же перебить всех фарадалов, чтобы у Ратиславии появился воздушный флот, – нахмурился Афанасьев.
Если бы профессор участвовал в южной кампании, то рассуждал бы иначе. Для военного министерства не бывает слишком высокой цены за то, что они желают заполучить.
– Давайте отдохнём, – предложил, наконец, Шелли. – Уже поздняя ночь. Завтра вечером встретимся и всё обсудим. Давыдов, вы можете вообще вернуться к себе домой? Вас там не будут ждать?
– Я не сообщил о новой квартире на работе. Пришлось неожиданно переехать в конце прошлого года. Забыл отчитаться перед начальством.
– Удачно совпало. Я бы предложил остаться у себя, но нам безопаснее будет разделиться, к тому же…
– «Дитя ночи» здесь остаться не может, – сухо перебила Сестра Марина. – Это однозначно. И фарадальскую святыню я попрошу оставить.
– Нет, – Остерман решительно подскочила со стула, хватая ларец. – Нет, он мой. От него зависит жизнь Тео, так что я не позволю вам забрать его.
Они сцепились взглядами в молчаливой битве. Шелли скрестил руки на груди.
– Никто и не забирает вашу… святыню, – произнёс он. – Просто хотим немного её изучить.
– Завтра принесу, – пообещала Клара. – Но… я не доверяю вам. Я вообще не понимаю, чего вы добиваетесь.
– А мы не доверяем вам, – выгнул бровь Шелли.
– Клара, милая, – мягко произнёс Афанасьев и взял сумку, оставленную на полу кухни. – Оставьте путэру себе до завтра.
Она вырвала у него сумку и поспешно засунула в неё ларец, только тогда взглянула на профессора. Лицо её переменилось, голос дрогнул.
– Спасибо, Фёдор Николаевич. Я…
– Вы напуганы, моя дорогая девочка, – кивнул Афанасьев и неожиданно для всех нас раскинул руки, приглашая её для объятий.
Остерман замешкалась, прижимая к груди сумку. Губы её задрожали, и она сорвалась с места, кидаясь на грудь профессору.
– Ох, бедный ребёнок. – Он погладил её по голове. – Ваш отец обрёк вас на тяжёлую судьбу, совсем не подумав, выдержите ли вы это. Ну, поплачьте, поплачьте. Легче будет.
Стало неловко наблюдать за этой сценой, и мы, остальные, вышли, оставив их вдвоём. Мы с Дзивом успели выкурить по сигарете у распахнутого окна в гостиной. Слышно было, как на улицах продолжали беспокойно рыскать жандармы.
– Хоть по крышам домой иди, – хмыкнул я.
– Могу проводить, – предложил Дзив. – Я только так смог посмотреть город. Успеем до рассвета.
– Вы шутите?
Даниец усмехнулся и помотал головой. В сумерках его синяя кожа смотрится совсем странно, но оттого ещё более волшебно.
– Не шучу. Через оранжерею Буривой сможем добраться до доков, а там уже спустимся к мосту, и до вашей квартиры останется всего ничего. Если повезёт, проскочим незамеченными.
– Откуда вы знаете, где я живу?
– Извините, детектив, – пожал плечами даниец. – Как и сказал, у меня тут мало развлечений. Выйти из квартиры я не могу, чтобы не привлекать внимание, поэтому гуляю по крышам, наблюдаю, смотрю.
– Что ж, давайте попробуем.
Я уже собрался попрощаться, когда из кухни вышли Афанасьев и Остерман.
– Клара любезно согласилась оставить путэру доктору Шелли и Дзиву для дальнейшего изучения. Обещаю, вернём её в целости и сохранности.
– Я очень надеюсь, что вы не подведёте, профессор, – произнесла она сдержанно. – И пожалуйста, будьте с ней осторожны. Она повреждена и, боюсь, нестабильна.
– Вы можете на меня положиться, дорогая, – пообещал профессор, открывая гардероб. – Ну, Демид Иванович, Кларочка готова, только дам ей пальто и шарфик, чтобы не застудилась, – сказал профессор.
– Куда готова? – сонно спросил я.
– Идти к вам, – пояснил как само собой разумеющееся Афанасьев. – Будет лучше, если Клара переночует в доме, где нет чародеев. Это может… спровоцировать проблемы.
От усталости и напряжения я точно плохо соображаю, потому что если бы промолчал, то не пришлось бы брать с собой Остерман. Впрочем, это уже дела не касается.
Да и спор не состоялся, потому что нас снова прервали. На этот раз стук в дверь.
Все встали в стойку, мы с Шелли выхватили револьверы, Дзив и Сестра вскинули руки, очевидно, собираясь колдовать.
Афанасьев побледнел. Молча мы все переглянулись, а стук повторился.
– Профессор! – раздалось с другой стороны. – Профессор, откройте! Это я, Оленев.
Мы нахмурились, не понимая, кто пришёл, а Остерман вдруг радостно завизжала:
– Алексей!
Мы всё ещё переглядывались, сомневаясь, стоило ли впускать незнакомца, а с другой стороны послышалось недоумевающее двухголосое:
– Клара?..
Афанасьев прижался ухом к двери, сведя на переносице брови.
– Алексей, кто там с вами?
– Николай Стрельцов! – послышалось из парадной. – Фёдор Николаевич, это Клара? Клара у вас?! Мы видели её на маскараде в особняке Кельха…
А дальше были визги, писки. Афанасьев открыл дверь, и в коридор ввалились наши старые-новые знакомые: «вампир» и «павлин».
Некоторое время квартиру оглушали радостные голоса. Клара обнималась с юношами, а я вместе со всеми остальными пытался понять, что происходило.
– Николя, как ты тут оказался?
Наконец, я узнал в «павлине» Николая Стрельцова, соседа и воздыхателя Клары. Второй, одетый в костюм вампира, в плаще с красным подбоем, оказался студент Афанасьева, который, оказывается, помогал в поисках Клары.
– Я искал тебя, – улыбался как дурак Стрельцов, – поэтому списался с Алексеем, и он предложил приехать и поискать тебя…
– А потом мы случайно оказались на маскараде, – вставил Оленев.
– Почему на вас такие нелепые костюмы?! – Клара обнимала их по очереди, не переставая глупо хихикать. Никогда не видел её настолько оживлённой.
– Какие успели найти… но это… да что такое вообще происходит? Клара, что случилось?
Так мы вернулись на кухню и снова рассказали обо всём, что случилось.
Оказывается, Оленев и Стрельцов разыскивали доктора Остермана и собирались проследить за князем Сумароковым, хорошим другом графа Ферзена.
– Мы посчитали, он может вывести нас на доктора Остермана, – рассуждал Оленев, – и так мы найдём Клару.
– Значит, ты меня не бросил, Николя, – голос Клары вдруг дрогнул.
Они сидели с этим Николя, взявшись за ручки, точно лучшие подружки. Жалкое зрелище. Юноша явно влюблён в неё, а она даже не замечает.
– Конечно, не бросил, Клара! – горячо воскликнул он. – Как ты могла вообще такое подумать?!
Выдержать эту тошнотворную сцену после всей беготни, перестрелки и пожара было уже невозможно, и я демонстративно громко зевнул.
– Ладно, хватит! – заявил я решительно. – На сегодня всё. Завтра соберёмся, обсудим план действия. А сегодня пора уже отдыхать.
Пришлось ещё долго оттаскивать этих голубков друг от друга, но в конце концов мы вышли из квартиры Афанасьева вместе с Дзивом.
Если честно, немного надеялся, что Остерман до моей квартиры не доберётся и свалится с крыши, но она скакала как молодая коза по горам, ещё и восторгалась ловкостью Дзива, видами на Белград и «нашим невероятным приключением».
Спать пора. И без того понаписал всякого лишнего.
Завтра. Всё завтра.
18 лютня
К сожалению, не сохранила вырезку из газеты про господина Дзива, нарисовала по памяти (и добавила ему штаны).
Могла ли я, читая статью, представить, что после прогуляюсь по крышам вместе с этим удивительным… человеком? Существом? Это звучит крайне грубо и немного высокомерно.
У Давыдова квартирка на мансарде. Под самой крышей. Здесь совсем скромно. Честнее сказать – бедно. Почти на уровне нищеты. Пахнет сыростью, плесенью, пылью. Половицы скрипят, а кровать – единственное место, куда можно присесть, кроме трёхногого стула, – проседает почти до пола. Но какой же восхитительный отсюда открывается вид на город.
Стоило оказаться внутри, как я остановилась напротив огромного окна на потолке с наклоном, заворожённая огоньками раскинувшегося перед нами города.
– Какая красота, – вырвалось у меня. – И вы тут живёте?
– Угу, – пробурчал Давыдов и как-то бочком, бочком продвинулся к столу и горелке, загремел посудой.
Я успела заметить, как он накинул свою шинель на кровать, пытаясь прикрыть дыру в одеяле, а большой кастрюлей – пятно гари на стене.
– Чай? – спросил он неожиданно сдавленным голосом.
– Было бы здорово, – кивнула я.
– Голодны?
– О, нет, благодарю…
Поймав на себе полный подозрений взгляд бобриных глаз, я ещё несколько раз вежливо отказалась от ужина, пока, наконец, не догадалась.
– Я не нападу на вас. Не переживайте.
Наверное, на его месте я бы тоже беспокоилась. Не объяснишь же ему, что все прошлые годы, пока отец оставался рядом, я жила самой обычной жизнью и ни для кого не представляла опасности. Создатель! Прежде я вовсе и не подозревала о своих особенностях.
– Можно открыть окно?
Давыдов загремел чайником на горелке, посмотрел на меня растерянно и не сразу ответил.
– Да, конечно.
Он оставил чайник, бросился к окну, задёргал ручку – всё как-то очень резко, грубо, громко. Я отошла в сторону, пока он открывал створку. Внутрь посыпался снег и влетел морозный воздух, а я с восторгом нерешительно выглянула наружу.
– Осторожно, – Давыдов протянул руку, но так, чтобы не коснуться меня.
– Можно же выйти на крышу? – спросила я.
– Конечно, – прищурил бобриные глаза Давыдов. – Только не упадите.
– Постараюсь, – пообещала я.
Он посмотрел на меня как-то по-особенному сердито, но пропустил.