– Почему там?
– Мои родители из Лойтурского королевства. Хотя я родилась уже в Великолесье, но мечтаю однажды увидеть родину.
– Значит, увидите, – удивительно уверенно сказал Давыдов.
– Надеюсь, – у меня вырвался зевок, и я не успела его скрыть. – Но и Новисад хотелось бы посмотреть. Эти ваши поля… сады…
Давыдов забрал у меня кружку. Его лицо оказалось совсем рядом, когда он задумчиво произнёс:
– Ложитесь спать, Клара. Вы пусть и то ещё чудовище, но, кажется, всё равно очень устали. А завтра много дел. Нужно спасать мир от тайного общества, сумасшедших учёных и всяких других монстров.
Только тогда я поняла, что кровать в квартире всего одна.
– Ой… а как же вы?
– Я прикорну тут. На полу. На шинели.
– Но… так нельзя. Вам же будет неудобно.
– Клара, я иногда спал разве что не стоя, как лошадь, – улыбнулся Давыдов. – Вы же девушка домашняя, приличная. Ложитесь спать и не спорьте.
– Но…
– Не спорить! – рявкнул он так, что я вздрогнула.
– Хорошо, – от неожиданности согласилась я.
Моя покладистость заставила Давыдова тихо засмеяться.
– То-то же. Люблю послушных женщин.
Кровать в квартире ужасно скрипит, а я, как назло, долго крутилась и вертелась на ней, пытаясь согреться. Но, как только тепло от выпитого чая прошло, я скоро начала стучать зубами, хотя и не хотела разбудить Давыдова. Но он, видимо, и сам не мог заснуть, пока я шумела.
– Замёрзли? – спросил он из темноты.
Пришлось признаться, что да, хотя я и видела, что других одеял, кроме того, что уже лежало на кровати, в квартире нет.
Давыдов долго слушал, как я вертелась, пока, наконец, не поднялся.
– Клара, – кашлянул он вдруг глухо.
Я не могла видеть его лица, только огромный силуэт, закутанный в шинель.
– Если вы не возражаете… чтобы вы не замёрзли… только не подумайте ничего такого…
И, так и не договорив, он присел на кровать, отчего пружины протяжно застонали и просели, наверное, до самого пола.
Я застыла, не смея пошевелиться, а Давыдов как-то умудрился улечься на самом краю и накинуть на меня свою шинель.
Скоро я согрелась и, когда перестала дрожать от холода, не выдержала и прошептала:
– Давыдов, а вы ошиблись.
– Что? – спросил он глухо.
– Получается, я совсем не приличная девушка, раз сплю с мужчиной в одной постели.
Он хмыкнул. Я услышала, как что-то тяжёлое легло на кровать, потянулась рукой и ойкнула, нащупав металл.
– Это…
Озвучить тот факт, что Давыдов положил между нами револьвер, я не смогла. В этом ощущалось нечто… неприличное? Не знаю. Он поступил правильно, не доверяя мне. Я бы и сама себе не доверяла после всего. Даже не обижаюсь.
Во мраке я разглядела улыбку на губах Давыдова. Он тихо хмыкнул.
– Спите, чудовище.
Он выглядит и правда немного как герой приключенческого романа. Совсем чуть-чуть. Особенно в этом своём маскарадном костюме.
Он даже приготовил нам завтрак. Не знаю, потому ли что оказался на самом деле таким заботливым или потому, что боится, что я выпью его кровь. Но это очень трогательно. Так смущённо кружил по кухне со сковородкой, пытаясь найти чистую посуду. А посуды у него в целом нет. Пришлось есть прямо из сковородки. Удивительно, но, кажется, в жизни не пробовала яичницы вкуснее.
Не знаю, не понимаю, почему раньше Давыдов казался мне таким невыносимым. Вряд ли я встречала человека добрее и душевнее. Ну, кроме Николя, бабуленек, Мишеля, Афанасьева. Ладно, Давыдов ужасно вредный бука. Но хороший. Замечательный я бы сказала.
Князь Сумароков, военный министр, был укушен вампиром при сотне свидетелей, и это не просто громкий заголовок, но страшная трагедия, разыгравшаяся вчера на балу-маскараде на Чайном острове.
Прошлым вечером в особняке графа Кельха состоялся ослепляющий своей роскошью праздник, на котором присутствовал в том числе князь Сумароков. Он в сопровождении ещё нескольких сотрудников Первого отделения явился на маскарад под прикрытием для задержания подозреваемого графа Кельха.
В прошлом году мы писали о таинственном исчезновении В. Н. Кельха и даже нашли его безымянную могилу на Старом кладбище, но тогда в Первом отделении не приняли наши доказательства.
И вот спустя год Кельх вернулся из мира мёртвых, став вампиром!
Свидетели подтверждают, что граф Владислав Кельх и его супруга напали на князя и растерзали его на глазах у пришедшей в ужас публики. Но Сумароков доказал свою готовность сражаться не только в кабинете министров, но и с настоящим злом, и застрелил вампиршу, которая тут же обратилась в прах.
Второй вампир, граф Кельх, же скрылся от сотрудников Первого сыска.
И да, теперь чудовище бродит на свободе!
Почему в деле не принимало участие Десятое отделение, которому как раз и положено заниматься подобным, неизвестно.
Между тем князь уже идёт на поправку и не отказывается от заключения сделки с представителем «Констанц и ко». Торжественная церемония подписания договора пройдёт уже завтра 19 лютня вечером на площади Двух корон.
Вечером в 9 один из констанцев перейдёт в собственность Ратиславской империи и в честь этого должен будет подняться вместе с представителями военного министерства и рядом журналистов в небо для испытательного полёта.
И главный вопрос: стал ли князь Сумароков вампиром после укуса другого вампира или нет?
На 10-й странице бабка Авдотья даёт советы по защите от вампиров. Что лучше: чеснок или осиновый кол?
19 лютня
Утром Давыдов принёс стопку газет и принялся читать. Газеты вчерашние, поэтому пишут в них только о бале. И обо мне.
Думала, зарыдаю, увидев, как меня называют чудовищем, но вдруг поняла, что всё равно. Это ничего не значит. Неважно, как меня зовут, потому что это такая ерунда в сравнении с тем, что происходит.
Но теперь я наверняка знаю, где искать папу и Тео.
В голове словно перещёлкнуло. Дождусь, когда Давыдов уйдёт к Афанасьеву. Он теперь боится выходить в светлое время. Надеюсь, я не опоздаю.
Хотела написать им всем записку, но подумала, что лучше вовсе не прощаться. Вряд ли кто-нибудь будет скучать по чудовищу.
Весь день сижу, пишу в дневник, чтобы отвлечься, иногда болтаю с Давыдовым ни о чём. Он, конечно же, успел поиздеваться надо мной из-за дневника.
– Что вы там всё строчите? Статью для «Туманов Белграда»?
Почему-то неловко оказалось признавать, что это мой дневник.
– Дневник вампира, значит? – хмыкнул этот язвительный вредина. – Точно подойдёт для «Туманов».
– Кто же вас так в детстве обидел, что вы стали настолько невыносимым? – не выдержала я. – Как будто сами никогда не вели дневник.
– Я?! – возмутился он. – Вот мне заняться нечем кроме как бумагу марать. Спасибо, на работе хватает писанины. Если я начну изливать дневнику, как прошёл мой день, пожалуйста, пристрелите меня.
Пообещала сделать это с огромным удовольствием.
– Но лучше я вас укушу, – я постаралась улыбнуться как можно плотояднее.
Как ни странно, Давыдов на это ничего не ответил, даже будто смутился, но я не поняла, почему.
Давыдов ушёл поздно вечером. Меня оставил, рассудив, что у него одного больше шансов добраться до профессора, не будучи пойманным, а мне это только на руку.
Вещей, кроме сумки с дневником, у меня вовсе нет, как и денег, и собственной верхней одежды, поэтому я накинула старое пальто, которое одолжил мне профессор. Оно мужское, сильно велико, но это лучше, чем красное платье, кровь с которого я так и не смогла отстирать.
Каюсь, украла из кошелька Давыдова несколько монет. Хватило на две поездки на омнибусе с пересадками. Дальше до площади Двух корон пришлось идти пешком. Но хоть напоследок исполнила маленькую мечту. Вот и на констанце оказалась. Правда…
Лучше по порядку.
На площади, когда я до неё добралась, оказалось многолюдно. Я привыкла к просторам полей и лугов, но когда огромная площадь лежит у подножия величественного дворца, что освещён сотней фонарей, нет ощущения воли и пустоты, напротив дух захватывает от величия и в то же время наваливается давящее ощущение огромного города, что смотрит на тебя свысока.
Констанцы стоят вдали от императорского дворца, настолько велика площадь, что даже этим громадным кораблям хватило места. Их огородили и поставили охрану. Невдалеке готовился помост (очевидно, для церемонии заключения договора). И на этом этапе моя решимость дала трещину. Я мчалась через весь город спасать Тео, но, как оказалось, не представляла, как это сделать и как хотя бы пробраться на корабль.
Никто не обращал на меня внимания. Со стороны я была всего лишь очередной глазеющей на констанцы горожанкой, каких в тот вечер собралось достаточно на площади Двух корон.
Но чем дольше я стояла на месте, взирая на констанцы, на огромные продолговатые их тела-корабли, длинные открытые палубы и чернеющие пустые окна, тем глубже проникал мой взгляд. Это случилось почти как тогда в лесу, когда зрение само по себе вдруг изменилось.
Вот и в этот раз я стала отчётливее различать золотые нити, что оплетали прохожих, и чёрно-золотой ком, что бился в глубине одного из кораблей, и тьма в клетке моих рёбер отозвалась на чужой зов и потянулась к нему. Тео!
Я невольно сделала шаг навстречу, когда едва не столкнулась с молодой девушкой, но она даже не вздрогнула, посмотрела на меня как на пустое место и пошла бы прямо мне в лоб, если бы я не отскочила в сторону.
И тогда новым зрением своим я поняла, как серая тень коконом отрезает меня от остального мира.
Только я видела Тео, и только он – меня. Как он и говорил, мы способны становиться невидимыми для всех остальных.
Медленно, опасаясь, что иллюзия спадёт, я подошла ближе к ограждениям так, что стражники уже не могли меня не заметить, но они упорно смотрели на других глазеющих.