Если подумать, то только благодаря жутким экспериментам отца я и жива до сих пор. Не вмешайся наука, не будь Золотой силы, так я вовсе лежала бы в одной могиле с мамой.
– А я, Клара, вырос совсем иначе. В бедной рыбацкой деревеньке посреди скал, где часто нечего было жрать по несколько дней.
– Значит, Давыдов не соврал? Ты придумал своё имя? Барон Теодор Генрих Карнштейн, – печально улыбнулась я, всё не отрывая ладони от груди своего «принца», своего чудесного юноши из снов среди звёзд. – А ты и вправду тот ещё сказочник. Хорошая же у тебя получилась сказка. Жалко, что такая печальная.
– Просто она правдивая, Клара, – пожал плечами Тео.
Впрочем, могу ли я называть его Тео? Или правильнее будет Влад? Сомневаюсь, что хоть один из этих вариантов окажется близок к правде. Готова поспорить, у него за плечами было ещё не одно выдуманное имя, которые он менял так же легко, как костюмы. Не передать словами, какая всепоглощающая горечь заполнила меня. Какое дикое разочарование оглушило. Причем разочарована я даже не в нём, не в этом прекрасном благородном лойтурском бароне, который увезёт меня в своё родовое поместье на берегу моря. Ох, нет. Я безгранично разочарована в самой себе. В той умной ответственной девушке, которая оказалась просто непроходимой наивной дурочкой, которую так легко обвести вокруг пальца.
И в этот миг, когда боль, разочарование и обида навалились на меня тяжёлым мешком, я зачем-то произнесла вслух (хотя знаю, что это не имело никакого значения):
– Я же верила в тебя…
Да. Вот именно так, в такой формулировке. Я верила даже не столько Тео, его тонкому прекрасному кружеву лжи, сколько в него самого. Всё в Тео виделось мне совершенно замечательным, и я ощущала каким-то своим нутром его душу. Обманывалась. Жестоко обманывалась, принимая его за куда более честного, великодушного, смелого и благородного человека. Нет, пожалуй, в нём есть многое из того, что я заметила: и ум, и талант, и очарование, и отвага, и многие другие черты, которыми принято восхищаться.
Но всё что в нём есть хорошего – всё отравлено его гадкой подлостью.
Тео стал для меня сказкой. Прекрасной жестокой лживой сказкой, которая закончилась. Пора взрослеть, Клара.
– Пора взрослеть, Клара, – произнёс Тео, и я удивлённо вскинула на него глаза.
Может, он и вправду умел читать мои мысли? Может, он действительно моя вторая половинка, судьба, человек, который предназначен богами, вселенной, роком? Тот единственный, кто мог бы до конца понять и принять меня?
Иначе откуда Тео так хорошо всегда знал, что я думала? Как он мог так ловко и умело делать мне больно?
Ведь если всё же существуют на свете высшие силы, если имеет хоть какую-то власть над людьми предназначение, если эти золотые нити, что тянутся от наших душ, и вправду есть – а я знаю душой и разумом, что это так! – то разве не удивительно, что именно нас с Тео связала судьба? Ведь я узнала его сразу… сразу…
Но, наверное, мне никогда уже не найти ответа на этот вопрос.
А дальше всё происходило слишком быстро.
– Спасибо за всё, Клара, – прошептал Тео мне почти в губы и, отстранившись, проковылял к столику, на котором лежала путэра. – Если хочешь… если ещё хочешь… оставайся со мной.
Голой рукой он схватил золотой шар, и на мгновение констанц погрузился в полную тьму, а в следующий миг огонь загорелся в руках Тео.
А корабль затрясло и начало мотать в стороны.
– Стой! – во вспышках света, совсем как тогда, на маскараде, я увидела рогатый силуэт, сбегавший с капитанского мостика.
Но Тео не слышал его, поглощая силу из путэры. Вены его загорелись золотом. В яркой вспышке я увидела перекошенное лицо отца, и Шелли, выхватившего револьвер, а потом снова стало темно.
Так темно, что различить что-либо смогли только двое: я и Тео.
А он прытко, как зверь, подскочил к моему отцу, занёс руку для удара.
Я кинулась наперерез, сбила с ног, и мы покатились по рубке к входному люку.
Тот распахнулся, и нас выбросило на палубу.
Колючий снег, почти ледышки, что полетели с вдруг ставших невероятно близко облаков, закололи лицо.
Остальные кинулись следом. Мы кубарем катились по палубе, как два сцепившихся кота.
– Хватит, Клара! Он должен умереть.
Ногтями, что вдруг вытянулись и стали изогнутыми, точно когти, Тео вцепился в путэру, едва не раскалывая её напополам.
– Отдай! Ты её сломаешь! – закричала я.
И хрустальный шар в наших руках и вправду треснул. Пронзительный звук разнёсся по палубе.
Порыв ветра вдруг покачнул констанц, и палуба снова накренилась. Мы все покатились к перилам. Тео толкнул меня вперёд, я завизжала, пролетела несколько локтей и угодила в руки к Давыдову. Он схватил меня за запястье, сам вцепился в поручень, но меня уже перебросило через перила, прямо в бездну над столицей, раскинувшуюся под набравшим высоту кораблём.
Я визжала, цепляясь за Давыдова, а прямо над нами, вдруг перевернувшись, пролетели двое.
Я не поняла ничего поначалу, только кричала, когда в небе над Белградом засияла яркая вспышка. Раздался взрыв. Искрило, горело что-то, взрывалось. И ветер раскачивал корабль, завывая. И только когда констанц снова выровнялся, меня вытянули наверх. Сидя на краю, я перебегала взглядом от одного к другому, считала всех по порядку, но не могла найти самого главного.
– А папа… где папа?
Мужчины молчали, потупив взгляды.
Кажется, я пыталась перебраться через перила, не уверена. Только помню, как Давыдов тащил меня в каюту, а я брыкалась и умоляла отпустить.
Всю ночь я прорыдала в своей каюте, пока наш корабль висел над городом. Дзив и Шелли никак не могли разобраться с управлением.
Утром зашёл Шелли, присел на край моей койки.
– Вам стоит полететь с нами, господица Остерман, – сказал он. – Дзив научит вас управлять вашим опасным даром без вреда для остальных. Он считает, что со временем вы сможете жить почти как обычный человек. По крайней мере, точно перестанете пить кровь.
– Но…
– И на Брюфоморе мало кого удивит чудовищная девочка с человеческим лицом, – улыбнулся он, глядя на меня из-за стёклышек очков-полумесяцев. – Там куда больше привыкли к людям с чудовищными лицами.
Чтобы я перестала рыдать, Шелли сделал мне укол. Он нашёл запасы Золотой силы.
А вот путэры у нас больше нет.
Как и папы. Как и Тео.
И если последнему я не желаю ничего, кроме полного забвения, то вот папе…
Моему дорогому папе… если он и вправду использовал Золотую силу, чтобы самому тоже стать сильнее, то мог ли он каким-то чудом выжить при падении?
В конце концов, он уже столько раз совершал чудеса, пусть, порой, и совершенно чудовищные.
Вот и я, получается, чудовищный результат совершённого им чуда.
Наконец-то перестала плакать. Наверное, укол подействовал.
Ох, надеюсь, Оленев и Николя не пострадали. Как бы связаться с ними, узнать, что всё в порядке?
Я полечу с Шелли. В Ратиславии меня больше ничего не держит. Здесь не осталось ни семьи, ни дома. Только горькие воспоминания. И этот дурацкий дневник, залитый слезами и кровью.
Выброшу его, когда полетим над Белградскими болотами. Пусть утонет вместе с моей прошлою жизнью.
20 лютня
Произошла уйма всего, но потом расскажу. Пока о самых последних событиях, которые не дают мне покоя.
Всю ночь сидел на палубе, наблюдал за столицей.
В городе все бегают, мельтешат. С высоты они кажутся совсем крохотными, даже смешными. А между тем дело нешуточное.
Не знаю, как поступить. Если честно, не было в моей жизни более сложного и сомнительного во всех смыслах решения. Но я пытался, правда.
Утром собрал всех в рубке и объявил, что собираюсь их арестовать.
– По какому праву? – возмутился доктор Шелли. – Договор о покупке констанца не успели подписать, мы прервали это замечательное мероприятие. Корабль остаётся в собственности «Констанц и ко», соответственно вы сейчас находитесь на территории Лойтурского королевства, а здесь законодательство Ратиславской империи не действует.
Если честно, я растерялся.
– Не станете же вы нарушать закон другого государства? – ехидно уточнил Шелли.
У меня челюсти заскрипели.
– Не стану.
– Отлично. Потому что его собираюсь нарушить я.
– Что?! – воскликнули мы с Кларой, отчего Шелли только шире заулыбался.
– Дзив, достаточно ли у нас топлива? – игнорируя нас, доктор размашистыми шагами прошёлся по палубе, ловко управляясь с панелью управления.
– Что вообще происходит?
Дзив поднялся на мостик и, уперевшись руками о перила, заявил:
– С моей помощью благодаря запасам, созданным Сестрой Мариной и помощи господицы Клары мы легко доберёмся до Фомора.
Остерман переглянулась со мной, как если бы на всём корабле мы единственные понимали друг друга, в то время как остальные сошли с ума.
– Отлично. Заводи, – взмахнул торжествующе рукой Шелли. – Значит, домой.
– Фомор, – растерянно прошептала Клара, – это же столица Брюфомора.
– Насколько я помню географию, а помню я её хорошо, потому что я умный и образованный, – так же тихо сказал я, – да.
– Вы забыли добавить: «и скромный», – сказала маленькая зараза. – А Брюфомор это же один из Островов Дракона?
– Именно что так, господица Клара.
– Благодарю вас, господин Давыдов.
Мы застыли посреди палубы, пока Шелли и Дзив шустро бегали от одного переключателя к другому. Они действовали уверенно, явно разбираясь в деле.
Но я всё ещё пытался остановить их.
– Вы что творите?! – воскликнул я, пока доктор, не отрываясь от дел, крутился между панелями и щёлкал переключателями.
– Собираюсь домой. С меня хватит лойтурских дел. Как и ратиславских. Планирую вернуть себя и господина Дзива туда, где мы и должны быть. На Брюфомор.
– Вы крадёте лойтурский констанц!
Шелли, наконец, замер на месте, но буквально на одно мгновение.