– Можно и так сказать, – пожал он плечами и вернулся к своим делам.
– Вы не можете это сделать! Констанц принадлежит Военному министерству.
– Ещё не принадлежит. Мы это уже обсудили.
– Я не позволю вам…
Доктор перебил меня, весьма красноречиво положив руку на кобуру револьвера, висевшего на его поясе.
– Демид Иванович, – вкрадчиво произнёс он, – я отношусь к вам с большим уважением, поэтому мне будет искренне жаль пристрелить вас. Обещаю, впрочем, не стрелять в первый раз на поражение. Я поврежу вам ногу и отниму оружие. Со временем, когда отлетим достаточно далеко от столицы, попрошу Дзива вас вылечить. Но прежде… не вставайте на моём пути. И да, если ранение в ногу вас не остановит, следующая пуля угодит уже вам в голову, – он демонстративно ткнул меня пальцем в лоб, – прямо между бровей. Мне будет очень обидно прострелить эту голову. Мне нравится то, что в ней.
Несколько мгновений мы прожигали друг друга глазами. Наконец, взвесив все доводы за и против, я произнёс:
– Вас понял, доктор Шелли.
Шелли и Дзив разбираются с управлением. За время полёта из Уршпрунга они научились работать с лойтурскими механизмами, но им нужен как минимум ещё один человек, и Клара с её способностью преобразовывать Золотую силу из разных источников вполне подойдёт, если научится это делать.
А мне, судя по всему, вряд ли стоит возвращаться в столицу.
Она раскинулась прямо под нами. Огромный город, изрезанный венами рек и каналов, залитый кляксами озёр и болот на окраинах. Всегда ненавидел его серую гнетущую красоту и обожал одинаково сильно.
Проклятый город. Кажется, пришло время с ним попрощаться. Как и с карьерой, так и с родными.
Но вернуться означает оказаться, скорее всего, на каторге и обречь семью на страдания. Им не поздоровится от такого родственника. А так, может, меня сочтут погибшим?
Впервые в жизни ощущаю себя настолько растерянным и зависящим от чужого решения, но, кажется, у меня и вправду не осталось выбора. Ввязавшись в это дело, я проиграл всю свою прежнюю жизнь.
Констанц сдвинулся с места. Идём на юго-запад.
Сижу на краю палубы, смотрю, как проплывают подо мной бесконечные Белградские болота и честно не знаю, что делать, а возможность вернуться домой и попытаться всё исправить улетает всё дальше и быстрее.
Но всё закончилось. И началось. По крайней мере, моя жизнь в Ратиславии точно подошла к концу. Не представляю, что должно случиться, чтобы с меня сняли обвинения.
Так или иначе, мир уже не будет прежним.
Даже если путэра уничтожена, правительство о ней теперь знает. И понимает, как и для чего можно использовать её могущество. Значит, начнётся охота за другими источниками Золотой силы что с нашей стороны, что с лойтурской. Вопрос только, кто первым до него доберётся?
Ну а я… не представляю, если честно, что буду делать дальше я. Нужно добраться до Фомора. И поговорить с Кларой. У неё никого нет там, кроме меня. Хотя, нет. В Лойтурии живут её родственники, она сможет добраться с острова до Уршпрунга. Это у меня нет никого, кроме меня.
А на кой я вообще ей сдался?
Она идёт…
Как только пришла, кинулась мне на шею.
– Я жива, господин Бобров, представляете?! – завизжала радостно на ухо. – И даже не хочу никого убивать. Дзив нашёл инъекции Золотой силы в аптечке. Он сказал, в Фоморе сможет сделать ещё, основываясь на этих.
Пришлось опять напомнить, что я Давыдов. С кем она меня постоянно путает? Что вообще за Бобров? Кто-то из её знакомых? Очередной воздыхатель, вроде того Николя и упыря?
Остерман подтолкнула меня к самому краю, и я спиной упёрся в перила, сжал её, видимо, слишком сильно, потому что она ойкнула.
– Вы что, господин сыскарь, – чуть отстранившись, произнесла она с лукавой насмешкой, – боитесь высоты?
– Вовсе нет. Просто я достаточно благоразумен, чтобы не желать свалиться с такой высоты.
А Клара совсем бесстрашно и даже безрассудно встала рядом, держась за перила. Ветер развевал её тёмные выбившиеся из причёски волосы. Оказывается, они у неё вьются.
Подол красного платья трепетал, точно парус, а она улыбалась совершенно лихо. Видимо, доза Золотой силы оказалась слишком велика. Утром глаза у неё были красные, да и ночью мы все слышали, как она рыдала в своей каюте.
Но всё же улыбка красит её больше печали.
– Ах, как же красиво. – Она смотрела на город, раскинувшийся под нами. Непривычно радостная, игривая, такая взволнованная и волнующая и в то же время невероятно хрупкая для чудовищной силы, что скрывается в этой девушке.
– Да, красиво, – согласился я, а Клара, встретившись со мной взглядом, очаровательно покраснела.
Констанц вдруг совершил рывок вперёд, сильнее разгоняясь, отчего мы с непривычки покачнулись и схватились друг за друга, чтобы не упасть. Это было неловко, и Клара пусть и не очень поспешно, но отстранилась.
– Когда я научусь пользоваться Золотой силой и перестану быть такой опасной для всех, то… – она снова посмотрела вниз, – хотела бы вернуться и попробовать найти отца… Вдруг он каким-то чудом спасся?
– Вы ничем не сможете ему помочь, к тому же ещё и сами угодите в тюрьму или на каторгу. Но вероятнее всего, на опыты, где кто-нибудь из коллег вашего отца превратит вас в лабораторную крысу.
– Вы правы. И всё же… я чувствую вину за то, что не смогла спасти его.
– А он испытывает вину за то, что превратил вас в чудовище?
– Да, – произнесла она с горечью и повторила, опустив голову, отчего вьющиеся пряди закрыли лицо, – Думаю, да. Он просто не хотел меня терять. Папа сделал меня чудовищем, чтобы спасти, а я совершила столько чудовищных поступков, чтобы найти его. Все наши ошибки совершены ради любви друг к другу.
– Страшная вещь эта ваша любовь.
– Ох, наверное. Так или иначе, теперь мне нужно научиться управлять с этим жить, чтобы больше не причинить никому вреда. Думаю, на Брюфоморе найдутся люди или данийцы, которые меня научат. Доктор Шелли сказал, там много специалистов. Так что… да, я лечу в Фомор, – решительно повторила она.
– Значит, летим, – согласился я.
– Что же, – она выгнула бровь, и голос её сделался ниже, мягче, но ядовитее, – вы остаётесь с нами?
– А вы предлагаете мне сойти на землю?
– Могу помочь, – и она игриво будто бы легко подтолкнула со спины, отчего я рефлекторно сильнее вцепился в перила, вызвав только приступ смеха маленькой ведьмы. – Хотя, наверное, мне стоит просто побольше говорить с вами, и тогда вы спрыгнете сами. О чём вы хотите поговорить, господин Давыдов? Или точнее, о чём вы не хотите говорить? О любовных романах? О поэмах? О балах и платьях?
Вот же язвительная зара…
These violent delights have violent ends
And in their triumph die, like fire and powder,
Which, as they kiss, consume. The sweetest honey
Is loathsome in his own deliciousness
And in the taste confounds the appetite.
Therefore love moderately: long love doth so;
Too swift arrives as tardy as too slow.
William Shakespeare “Romeo and Juliette”
У бурных чувств неистовый конец,
Он совпадает с мнимой их победой.
Разрывом слиты порох и огонь,
Так сладок мёд, что наконец и гадок:
Избыток вкуса отбивает вкус.
Не будь ни расточителем, ни скрягой:
Лишь в чувстве меры истинное благо.
Уилльям Шекспир «Ромео и Джульетта» [4]
На этом запись в дневнике прерывается. Сам дневник Д. И. Давыдова найден на Щурских болотах к юго-западу от Нового Белграда в месте, где предположительно пролетал незарегистрированный констанц.
Розыск преступников продолжается.
После взрыва путэры над Белградом, несколько зданий в центре оказались повреждены. Десять человек пострадали. Погибших нет.
Тело доктора Густава Остермана не найдено.
Тело второго подозреваемого (под именем Владислава Кельха) не найдено.
Барон Теодор Генрих Карнштейн в документах на въезд в Ратиславию не значится. Граф Владислав Николаевич Кельх не числился в документации до позапрошлого года и не является гражданином Ратиславской империи.
Личность до сих пор не установлена.
Мы не смогли найти осколки путэры и предпологаем, что она могла оказаться цела, несмотря на мощность взрыва. Местоположение путэры до сих пор остаётся неизвестным. Подозреваем, что она попала в руки лойтурской или рдзенской разведки.
Кому: Клара Давыдова
Куда: Брюфомор, г. Фомор, Ст. Лаодика стр., 52А
От кого: Николай Стрельцов
Откуда: Великолесье, Златоборская губерния, усадьба Камушек
Дорогая Клара!
Пусть даже сквозь многие версты, что нас разделяют, ты почувствуешь всё тепло объятий, потому что мы все-все крепко тебя обнимаем. Вот прямо слева направо, как мы сидим сейчас в гостиной, составляя это письмо: Анна Николаевна, Арина Терентьевна, Ростислав Сергеевич и Наталья Павловна (папа и мама совсем, окончательно переехали в Камушек и больше не планируют возвращаться в столицу), Лиза с Коленькой, Варенька и Мишель с Сашей и Леночкой. И вот мы все – огромная наша семья – обнимаем вас, целуем в щёки тебя, Демида, Густава и Ванечку.
Не буду тянуть и сообщу сразу: мы с Лизой ждём второго ребёнка! Очень надеемся, что это будет дочка.
У нас сейчас золотая осень, самая прекрасная пора, когда солнце греет ещё тепло, но не опаляет, в садах пахнет сладко и прело листвой. Мы много гуляем, часто ходим за грибами, доедаем яблоки, в этом году сады богаты на урожай. Сколько яблочных пирогов мы съели, а сколько компотов выпили – не счесть! И это не считая всех тех яблок, что спрятали в ледник, отдали великолесским, засушили и т. д. и т. д. А теперь пошла пора грибов! Мы с папой и Мишелем ходим почти каждый день, Арина Терентьевна – героическая женщина, потому что несмотря на свой солидный возраст, тоже несколько раз ходила с нами и, надо признать к нашему позору, совершенно превзошла нас в этом мастерстве. Мы бы собирали грибы и каждый день, но наша новая кухарка пригрозила, что в таком случае питаться грибами мы будем до конца зимы, а также спать на них, укрываться и носить вместо одежды. Да! Мы собрали так много! Дом пропах грибным духом настолько, что даже во сне мне видится лес.