Или, по крайней мере, прикончил тварь, а это главное.
Но Кот все равно пожаловался на промедление. Карл сердито огрызнулся. Мол, он за чертовых тридцать секунд поменял машины и еще надо посмотреть, успел бы Кот так спроворить, а тот спросил, знает ли Карл, как далеко может улететь вампир за тридцать секунд?
– Ну и как же? – фыркнул тот.
– Джоплин, никто не знает, потому что на пути так много океанов!
Забавно, право слово, но никто не рассмеялся, потому что всем снова предстояло идти внутрь и сделать то же самое еще два раза, а осталось всего полтора часа…
И никто не верил в то, что оно сработает.
Джек знал это, видел в лицах, но ему было наплевать, потому что другого выбора нет!
– Так что – рок-н-ролл! – гаркнул он и повел Команду внутрь, к пыльному свету фонарей и сухой прохладе кондиционированного воздуха. Как ни странно, кондиционеры все еще оставались включенными и работали. Когда остальные заняли свои места, Джек подошел к лифту.
По стенам и потолку – свиная кровь и битое стекло, на полу большая лужа крови. А заменить приманку нечем. Крови больше нет. И аквариума нет. Но, судя по голодной ярости той твари, завлечь может хватить и лужи.
А может, и нет.
Он закурил. Ну, если поразмыслить спокойно, какая разница?
– Так или иначе, мы все умрем, – пробормотал он и спохватился.
Что, и в самом деле сказал такое вслух? В самом деле? Вот же дерьмо.
Он посмотрел на остальных – Кота, карабкающегося на лифт, священника с арбалетом, помощника с игрушечной пикой, стрелка с его мрачными мыслями и мрачным мастерством – и подумал:
«А какого черта мы вообще это делаем? Это же чистое безумие!»
И от этой мысли он испугался больше всего, потому что никогда раньше, при стольких истребленных монстрах и погибших друзьях, он не думал о таком. Он подумал, что слабеет, но тут другая часть его «я» твердо шагнула вперед и спокойно прошептала о том, что достать можно кого угодно. На мгновение желание все бросить и убежать усилилось так, что Джек готов был заплакать.
Но не заплакал.
Но и понятие о том, как работать дальше, не пришло. Он всего лишь постоял несколько секунд, удостоверился в том, что по щекам не текут слезы, и заставил себя двигаться, изображать уверенность перед глазами своих людей и ощущать себя притом фальшивкой и мошенником, потому что они не станут проделывать все это снова, если не будут верить в дело и его, Джека…
Хм, а вправду, станут или нет?
– Рок-н-ролл! – сердито пробормотал он, потому что сомнения – дерьмо и слабость, и наплевать на них, потому что попытаться все равно нужно, потому что…
Потому что рок-н-ролл, черт возьми!
Он осмотрелся, удостоверился в том, что все и всё на местах и готово к работе, и приступил.
На экранах следящих за тюрьмой камер не было видно никакого призрачного струения, никакого движения, что значило, конечно, лишь что монстры там, под ними, не шевелились, так что Джек щелкнул тумблером и послал лифт вниз. Вот вам и повод подвигаться.
Лифт заскрежетал, застонал – но кабина все же двинулась вниз. Без дверей все увидели, как она ползет, скрывается за полом, увидели тросы и провода наверху, увидели, как она застряла в шести дюймах от пола, издав жуткий звук мнущегося, раздираемого металла.
Джек выругался сквозь зубы и щелкнул тумблером. Кабина будто захотела показать, что хочет идти дальше, задрожала, но не продвинулась. Джек вздохнул и отключил лифт.
– Хотите, я позову Карла, – предложил Адам.
– Не знаю. Подожди-ка секунду, – оторвав взгляд от экрана, заметил Джек.
– Я думаю, он просто за что-то зацепился, – предложил Кот из своего гнезда наверху шахты лифта.
– Ладно, – согласился Джек. – Всем быть начеку!
Не выпуская арбалета из рук, он обошел мониторы, в свободную руку взял фонарь и отправился смотреть. Шнур от фонаря шурша вился следом.
Ему навстречу спрыгнул Кот и указал на угол шахты.
– Похоже, вон там что-то заклинивает.
Джек кивнул, опустил арбалет и закурил.
– Да он никогда толком не работал, – заметил из-за спины помощник.
Джек обернулся и увидел, что все, даже Феликс, столпились у него за спиной. Это что, моментальный кризис дисциплины? Или мы боимся оставаться одни?
Но он молчал и только тянул сигарету. Хм, всё вокруг будто кричит: не надо этого делать, уходите!
Мать его. К черту!
– Ладно, подержи-ка, – сказал он Коту и вручил фонарь.
– И что ты собираешься делать? – взяв фонарь, хмуро осведомился Кот.
– Сдвину с места этого сукиного сына, – проворчал Джек и ступил к шахте.
Он хотел спрыгнуть на крышу, на указанный Котом угол, затем скакать, пока не сдвинется кабина, а потом вернуться к сооруженному Карлом пульту и попробовать еще раз.
С тем Джек и в самом деле спрыгнул на крышу, уцепился сперва за край двери, затем за стены шахты. Конструкция скрежетала и стонала под ногами и вроде немного подалась. Он подумал о том, чтобы выскочить, когда кабина провалится вниз, но, похоже, дальше она не собиралась, и Джек решил остаться на месте. Но он быстро осмотрелся по сторонам, чтобы в случае чего ухватиться. Его взгляд упал на прорезанную в крыше дыру, сделанную, чтобы Кот мог бросать свои шарики с бензином, и Джек вдруг заметил на полу кабины новую дырку, которой уж точно не было пять минут назад.
Или она была?
А потом что-то перекрыло поле зрения, и Джек увидел лицо и узнал его.
«О Боже правый…»
Лицо улыбнулось и произнесло тем самым голосом:
– Ворон…
Джек выпрыгнул из шахты как сумасшедший, а крыша кабины взорвалась, и воздух наполнился летящими осколками, все шлепнулись на пол, и Джек, лежа, выхватил арбалет из рук Кота и заорал: «Все назад! Это он!»
Но слишком поздно. Он уже поднимался из проделанной дыры, и с такой непринужденной легкостью, что все застыли. Он подтянулся на одной великолепной руке, почти левитировал к Команде. Его сила, взгляд, улыбка, ослепительная красота казались абсолютно чужими – но и близкими. Мертвенно бледный, жуткий, но магнетически притягивающий.
Он был в черных кожаных сапогах со шнуровкой под коленом, черном балетном трико и черном же шелковом камзоле и огромной просторной белой рубахе – великолепный, прекрасный, пугающий, безбожно могучий. Он будил мгновенное спазматическое желание ударить его, ранить, но одновременно гораздо глубже и сильнее было желание сделать хоть что-нибудь, отчего он бы улыбнулся.
Но он уже улыбался, спокойно и расслабленно идя к ним.
Джек отступил и поднял арбалет.
Тварь улыбнулась шире, обнажила белые зубы на фоне бледной кожи, окаймленной гривой иссиня-черных кудрявых волос, а на голове…
Джек понял, что на нем повязка. Белая. И это что-то значит.
Но что?
Он поднял арбалет выше.
– Ворон!
Этот голос наполнил его.
– Ты и твои деревянные колья. Когда ты станешь одним из нас, мы посмеемся над этим вместе.
Мрачно, что уж сказать.
– Все назад, – приказал Джек. – Отступайте, уходите.
Но прежде, чем кто-либо успел двинуться, снова послышался голос.
– Слишком поздно. Вы подпустили меня слишком близко.
Чудовище сделало еще шаг к ним.
– Назад! – прошипел Джек через плечо. – Двигайтесь!
Они двинулись, но вампир шагнул вперед, Джек изготовился стрелять и сказал: «Стой!»
Тварь рассмеялась и ответила:
– Ты шутишь? Ты же понимаешь: я – это не мои женщины.
– Стоп! – процедил Джек Ворон.
Тварь улыбнулась снова, показала большие клыки и посоветовала:
– А ты останови меня.
Джек сказал в рацию: «Карл, давай!» И выстрелил в упор.
А вампир поймал стрелу в полете.
Затем он взял ее, палку размером в бейсбольную биту, и переломил одним движением запястья, будто спичку.
Трос натянулся, кусок, еще привязанный к нему, со свистом улетел за дверь.
Вампир рассмеялся снова:
– Глупцы, неужто вы подумали, что можете безнаказанно убивать богов?
Он взял отломанную половину стрелы, с острием, швырнул вниз, прямо себе под ноги, и обломок целиком ушел в пол.
В руке Феликса оказался пистолет, и тот его поднял.
Вампир мгновенно развернулся к нему.
– Если ты направишь эту штуку на меня, то я в буквальном смысле вырву тебе хребет из тела.
Феликс опустил руку – просто от звука этого голоса.
Но Ворон не сдался.
– Свет! – заорал он и включил крест на груди.
После мгновенного замешательства кресты включили все. Хлынул галогеновый свет, расчертил тварь тенями. Та нахмурилась, отступила на шаг, прикрыла ладонью глаза.
– А, не нравится! – возбужденно объявил Джек.
Вампир презрительно фыркнул:
– Ну да, Ворон, ну да. Не нравится. Но оно меня и не убьет.
Тварь снова шагнула вперед.
– И? Что-нибудь еще? – саркастически осведомился вампир. – Чеснок? Кроличьи лапки?
Он посмотрел Ворону в лицо.
– Ну что, алтарный мальчик нашего Папы? Готов?
Он двинулся к Джеку, и в ярком свете галогеновых ламп все увидели, что из-под белой повязки сочится прозрачная жижа. Вдруг Джек понял, и, что лучше, понял Феликс. Рана от серебряного креста. И она не зажила!
Феликс поднял пистолет.
– Я предупреждал тебя! – рявкнул вампир.
– Ну да, – согласился Феликс и трижды выстрелил.
Попал, наверное, дважды. Один раз – так точно. Команда синхронно кинулась к выходу, большой двойной двери с солнцем за нею. Феликс поскользнулся. Он так быстро кинулся наутек, что потерял монстра из виду, а тот двигался с неимоверной скоростью, по щеке Феликса скользнул ветер. Боже, и в самом деле? Этот монстр так носится?.. Да он уже передо мной…
Тварь встала перед ним, бледная в свете дрожащей галогеновой лампы, протянула руку и выхватила пистолет, зашипела – медленно, басовито, мокро – подняла пистолет к лицу Феликса – и сжала.
Стиснула в ладони и расплющила.
Будто шоколадную игрушку.
Безоружный и беспомощный, Феликс думал о твари, способной сделать тридцать футов, причем с сидящей в ней пулей, пока он, Феликс, делает два шага. О твари, способной раздавить рукой автоматический пистолет.