– Если сопоставить весь письменный материал, что у нас есть, и текущие события, то ты прав, Джемми, и приходится верить не только в существование вампиров, но и признать, что они живут где-то рядом с нами, – добавил доктор.
– Это мои милые родственники! – пробурчал Гарри.
– И они устроились в замке Дракула по-семейному, – сострил доктор.
– Будет, господа, к делу, – сумрачно сказал Райт.
– Ты прав, Райт, к делу! Джемс, ты первый начал это дело, веди же его дальше, – сказал хозяин.
Джемс даже покраснел от удовольствия.
– Смит, посмотрите, чтобы нас не подслушали, и возвращайтесь, – распорядился Гарри.
– Я не буду повторять, – так начал Джемс, – ни фактов настоящего, ни выводов, сделанных на основании этих документов прошлого, а прямо начну с того, что существование «не мертвых», или вампиров, нами всеми, здесь присутствующими, принято. Принято также и решение – уничтожить их как злобных и опасных существ. Или, по крайности, обезвредить, как были они обезврежены до нашего приезда.
Теперь ставлю вопросы: где они, сколько их и что надо делать?
Тут начинается область догадок и предположений.
Первый «не мертвый» – это дед Дракула, привезенный в гробу из Америки: портрет его висит в Охотничьем доме, а место «вампирического сна» – неизвестно, так как гроба мы не нашли. При нас он не появлялся совсем или, как более сильный и умный, лучше умеет скрывать свои злодеяния. Только вот вчерашняя женщина в деревне кричала: «Был мужчина, весь в бархате», – до этого же случая всегда говорилось о женщинах.
Второй «не мертвый» – это Мария Дракула, женщина в белом, с золотистыми волосами и ненюфарами – мертвыми розами; гроб «его» был в склепе, под статуей; теперь он в склепе под капеллой, и его нам может указать Смит.
Третий «не мертвый» – это Рита, итальянка, портрет ее в галерее фамильных портретов; она брюнетка, в голубом платье, с розами; ее пустой гроб мы нашли в капелле, и он спущен в склеп. Место его также известно Смиту.
Других «не мертвых» мы пока не знаем и будем надеяться, что их больше нет.
Теперь самое трудное: что делать?
Мы можем действовать только на закате и на восходе солнца, то есть в часы «вампирического сна» наших врагов, во время их бессилия.
Кроме времени, мы еще стеснены тем, что должны действовать тихо, секретно, чтобы не всполошить и не напугать замковых слуг.
Завтра, после званого завтрака, отпустив большую часть слуг на праздник в деревню, мы спустимся в склеп и займемся гробами Марии и Риты.
Старого Дракулу нам придется выследить, а для этого мы поставим очередное дежурство по два человека.
Дежурные целую ночь должны провести в склепе не смыкая глаз.
На первое дежурство вызывается капитан Райт, ну, конечно, и я с ним, – кончил Джемс.
– Согласен, – сказал Гарри, – второе дежурство мое. Надеюсь, что Карл Иванович, как человек старый, от дежурства будет освобожден.
XVIII
На другой день торжественное богослужение и званый завтрак прошли своим порядком; гости наугощались вволю, без конца пили за здоровье хозяина и за его друзей.
А когда Гарри объявил о своих пожертвованиях, то восторгу не было пределов.
Гарри, да и все участники предполагаемой вечерней экспедиции ничего не пили; они понимали, что надо иметь свежую голову и спокойные нервы.
Не первый раз в жизни шли они на опасность.
Перед закатом солнца они под предводительством Джемса спустились по внутренней лестнице капеллы в склеп.
Заранее было решено начать с гроба Риты, как уже находящегося в их распоряжении.
Смит отомкнул железную дверь: с неприятным скрипом, точно со стоном, она открылась; оттуда повеяло сыростью, запахом тления и могилы.
Темно.
Пришлось зажечь взятые с собой фонари. Они тускло мерцали, конечно, от недостатка чистого воздуха…
Все это вполне естественно, а тем не менее всем как-то не по себе. Пробирала нервная дрожь.
Чем ниже спускались в склеп, тем сильнее чувствовался запах разложения; свет фонарей плохо побеждал окружающий мрак.
Запинаясь и спотыкаясь о гробы и пьедесталы памятников, друзья тихо продвигались к той стене, у которой, по указанию Смита, был поставлен пустой гроб из капеллы.
Вот и он. Белая парчовая обивка от сырости потемнела и поблекла.
Гроб осторожно отодвинули от стены, и все его окружили.
Джемс вооружился осиновым колом, а Райт тяжелым молотком, чтобы ударить по этому колу. Смит приготовился снять крышку, все остальные светили фонарями, и на груди у каждого блестел знак пентаграммы.
Все готово.
Доктор смотрит на часы и при общем мертвом молчании объявляет:
– Час заката.
Крышка поднята.
Всем в голову ударил ужасный трупный запах, но… но… но гроб пуст!
Пуст. Присутствующие окаменели; они ожидали всего что угодно, только не этого!..
Джемс оправился первый; взяв фонарь, он начал внимательно осматривать внутренность гроба.
Белая атласная подушка еще сохраняла след головы человека; кружева были помяты и кое-где запачканы свежей кровью.
– Нет сомнения, «она» недавно была здесь, – заметил он, – а раз «она» посещает это место, мы рано или поздно поймаем ее, – счел он нужным ободрить товарищей. – Теперь дальше; Смит, где гробы графа и графини?
Недалеко в нише стояли оба гроба, один над другим. Достали один из них. Теперь возник вопрос: какой гроб принадлежит графу, а какой графине?
Смит откровенно признался, что не знает, не помнит, который из них был в нижней нише нового склепа.
– Нечего делать, откроем сперва тот, что уже вынут, – распорядился Джемс.
Пришлось повозиться; наконец крышку отвинтили, сняли.
В гробу лежал мертвец, закрытый какой-то материей. При первой попытке снять ее она распалась прахом.
И глазам всех представилась тяжелая картина человеческого разрушения: из-под шапки седых волос глядели пустые впадины глаз; зубы оскалились, и нижняя челюсть свалилась набок; костяшки рук рассыпались; часть их лежала на груди, часть скатилась вниз.
Костяк кое-где был прикрыт лоскутьями одежды.
По стриженым волосам это был, несомненно, мужчина.
Граф Фредерик.
Все сняли шляпы и перекрестились.
– Спи с миром! – сказал Джемс, закрывая крышку.
– Скорее, скорее, другой гроб, – сказал доктор, – время проходит, и «она» тоже может улизнуть от нас!
Достали второй гроб, поспешно отвернули винты и сняли крышку.
Крик негодования вырвался у всех: и этот гроб был пустой.
В тот же миг по склепу прокатился взрыв злобного хохота.
Все тревожно переглянулись: эхом это не могло быть.
Прежде чем кто-либо успел открыть рот, по склепу пронесся вихрь, захлопали крылья, пламя фонарей заметалось… что-то завыло… застонало…
Все как-то помимо воли бросились к лестнице в капеллу; вслед беглецам вновь раздался злобный, торжествующий хохот.
Только наверху, в зале, товарищи пришли в себя.
– Уф, – прохрипел доктор.
Смит, этот храбрец, был белее полотна; у Карла Ивановича дрожала челюсть; Гарри грыз свою сигару, а Райт крикнул слугам:
– Рому и стаканы!
На Джемса жалко было смотреть: до того поразила его неудача. Он осунулся, точно похудел и постарел в эти несколько часов.
За первой бутылкой рома последовала вторая и третья.
Слуги с удивлением посматривали на господ: бледные, молчат, пьют.
Райт, вечно спокойный, невозмутимый, ударил кулаком по столу и вскричал:
– А я «его» выслежу; нам двоим на свете не жить! «Не мертвый», «не мертвый»! Я «ему» покажу, какие бывают мертвые!
Райт расходился и хотел тотчас же снова спуститься в склеп.
С большим трудом Джемс уговорил его идти спать.
XIX
Назавтра, с самого утра, в замке начался переполох.
Караульные требовали от Смита расчета, говоря, что служить в доме, где водится чертовщина, они не могут… Покойники в склепе всю ночь хохотали, визжали, шумели…
Рассказы караульных начали волновать и другую прислугу.
Смит, конечно, объявил, что караульные были пьяны после гулянки в деревне, и тотчас же их рассчитал.
В деревне опять было два покойника; но так как оба были заклятые пьяницы, то молва и решила, что они опились дарового угощения.
Зато в замке на господ эти смерти произвели тяжелое впечатление.
Целый день Карл Иванович и Джемс читали и толковали непонятные места в старой книге о ламиях, призывали на помощь доктора… но дело вперед шло плохо.
Райт стоял на одном, что пойдет в склеп караулить; Джемс не допускал и мысли отстать от него.
Карл Иванович тщательно осмотрел, крепки ли цепи пентаграмм, и, несмотря на воркотню Райта, набил его и Джемса карманы чесноком; даже на шляпы прикрепил по пучку этих белых вонючих цветов.
На закате солнца Райт и Джемс начали спускаться в склеп; с тяжелым чувством провожали их товарищи.
В склепе по-прежнему было темно и сыро… Освещая себе путь фонарями, Джемс и Райт дошли до противоположной стены, где была дверь из склепа в сад.
Они расположились по обе стороны так, чтобы видеть друг друга.
Райт поставил свой фонарь на перекладину большого черного креста, а сам сел к его подножию.
Джемс предпочел поставить свой фонарь на могильную плиту, рядом с собой. Он рассуждал так: «Обопрешься о крест, будет удобнее сидеть – ну, против воли и задремлешь. Да и фонарь на всякий случай иметь под рукою не мешает. Положим, у меня еще есть карманный потайной фонарь, ну а все же лучше».
Затем Джемс начал осматриваться: перед ним выступали гробы, кресты, плиты, урны и другие памятники.
Захоронение в склепе было смешанное: часть гробов стояла на поверхности, часть была опущена в могилы и украшена памятниками.
Благодаря темноте и обширности склепа противоположных стен не было видно.
Воздух был тяжелый, затхлый.
Джемс посмотрел на Райта; тот сидел спокойно, и огонек его сигары показывал, что он бодрствует.
Жутко. Тихо.