– Для чего?
– Чтобы есть, – напрямик отвечает Максвелл. – Мне нужно есть, девушка.
– Меня зовут Уилл. – Его голос рычит – он выплевывает собственное имя сквозь зубы. – И если ты думаешь, что будешь пить мою кровь, ты сильно ошибаешься.
– Твою кровь? – Максвелл пожимает плечами. – Я предпочитаю что-нибудь почище. Поизысканнее. Приют для безумцев в Киркбрайде, например. Место чистое, кровь голубая. И никто не поверит никаким… жалобам.
– Я не планирую работать с сумасшедшими, – отвечает Уилл, но Максвелл только улыбается.
– Поменяй свои планы, – произносит Максвелл будничным тоном. – Или рискни быть запертым вместе с ними из-за твоего помутившегося сознания. И кто знает? Мне говорили, что такие, как я, могут менять облик. Летучие мыши. Волки. Туман. Конечно же, обличье мужчины тоже досягаемо. Возможно, если ты хорошо послужишь мне, то получишь тело, о котором так мечтаешь.
Возможно. Это слово отзывается эхом в голове Уилла, в то время как Максвелл снова протягивает руку, и Уиллу сложно сказать, делает ли он это, чтобы выбраться из могилы или чтобы закрепить рукопожатием сделку с дьяволом. Молодой доктор уже имел дело с вытекающими жирами, гниющими органами, длинными волосами, лохматыми клочьями, свисавшими с разлагающихся скальпов, но всему его существу омерзительно касание руки Максвелла. К черту деньги – к черту костюм – к черту первый ряд в лекционном зале.
– У меня тело мужчины, – говорит он. – А ты вытаскивай себя из этой чертовой ямы сам.
Уилл отступает назад, но рука Максвелла вытягивается быстрее, чем он успевает моргнуть. Наманикюренные ногти впиваются в плоть лодыжки Уилла; его бедро щелкает, когда богатый парень дергает его вниз, наполовину затаскивая в яму. Уилл пинает его и вскарабкивается обратно на край могилы, в то время как земляной дождь с глухим стуком осыпает крышку пустого гроба.
– Тело мужчины? В твоей тачке, возможно. – Максвелл вонзает бледные пальцы в почву, выползая из ямы, словно паук. Уилл делает шаг назад и падает, зацепившись ногой за свою лопату. Боль простреливает его спину, когда копчик ударяется о землю. Максвелл ползет к нему, и его глаза горят красным в свете луны.
– Ты состригла волосы и надела драные брюки, но меня тебе не провести. Под грязью и потом твоя кровь пахнет, точно как…
Конец предложения утопает в клокоте, когда Уилл вонзает пластину лопаты в бледное горло парня. Максвелл вскидывает руки к ране, падая обратно в собственную могилу, – эти мягкие, безупречные руки теперь покрыты крупными сгустками почерневшей крови.
Ничто живое не истекает такой кровью.
Взрычав, Уилл снова всаживает лопату в его шею – один раз, два, три, – пока голова наконец не отделяется от тела. Прямо как в книге Стокера. Когда труп наконец падает замертво, грудь Уилла тяжело вздымается. Слышал ли кто-нибудь крики? Или видел, как Уилл лопатой отрезает голову богачу? Он размышляет о бегстве, но потом снова поднимается ветер. Тинь-а-линь, тинь-а-линь.
Уилл не побежит на звон колокольчика.
И это тело определенно будет интересно университету.
Так что, несмотря на страх, пронизывающий его позвоночник, и спазмы, скручивающие живот, Уилл снова спускается в могилу, чтобы обвязать веревкой плечи трупа. Он вытаскивает тело из ямы и засовывает в мешок, а потом тащит до тележки, которую он оставил среди деревьев. Ему приходится идти второй раз – за головой. Подняв ее за волосы, Уилл оценивает алебастровые щеки – теперь еще более скульптурные в своей неподвижности – и белые зубы, напоминающие собачьи клыки. Как там говорилось в романе Стокера? Всего один укус может распространить инфекцию, превращая живого человека в вампира.
Уилл оценивает зубы, размышляя над подобной трансформацией.
Но, стоя там, он может чувствовать биение своего сердца – этого мощного органа, с местом для души в его центре. То, что говорит ему, кто он есть на самом деле.
Мужчина. И доктор. И его цель – спасать жизни, а не высасывать их досуха.
Так что он кладет голову в сумку и закидывает на тележку. Тяжело дыша, он везет свой приз в университет, то и дело останавливаясь, чтобы прислушаться – чтобы убедиться, что колокольчик звонит только у него в голове.
Тинь-а-линь-динь, тинь-а-линь, тинь-а-линь.
Традиции погребения,или Почему люди не проверяли трижды мертвые тела перед тем, как закрыть гроб?Зорайда Кордоваи Натали С. Паркер
Существует так много старинных суеверий, как убедиться, что покойник в могиле не станет вампиром! Например, можно похоронить его лицом вниз, засунуть в рот зубчик чеснока, пригвоздить к земле колом или даже отделить голову от тела. Речь идет об исключительных случаях погребения. Но викторианцы подняли эти традиции на совершенно новый уровень. В некоторых случаях они хоронили своих любимых с колокольчиком в руке и трубкой, которая тянулась вниз к гробу, так что если бы погребенный человек очнулся, он смог бы позвонить в колокольчик, зовя на помощь. Справедливости ради стоит отметить, что у них и вправду была маленькая (крошечная) проблема с погребением людей, которые, как они думали, были мертвы, но на самом деле всё еще были чуточку живы. У них также была и проблема с похитителями тел, копателями, которые пробирались на кладбища под прикрытием ночи, чтобы украсть недавно захороненные трупы для продажи медицинским школам. Но только богачи могли позволить себе какую-то стражу. В своем рассказе Хэйди использует все эти идеи и придает им особенно жуткое звучание, задавая вопрос: а что, если человек, звонящий в колокольчик, это не погребенный по ошибке живой человек, а на самом деле голодный титулованный вампир?
Как еще проявляется то, что вампиры стали символом привилегий?
Путеводитель для только что обращенной деси-вампиршиСамира Ахмед
ВамперсандТМ
Салям, намасте[8] и здравствуй, дорогая.
Стой.
Что бы ты ни делала, НЕ ВЫХОДИ НА УЛИЦУ.
Сядь.
Закрой глаза. Успокой свой разум. [См. Медитация 101: подсказки, уловки и средства для начинающих.]
А теперь сделай вдох (не буквально, но к этому мы вернемся позже).
Ты растеряна. Твоя память в тумане. Тебе кажется, что сейчас день, что тебе надо собираться в школу, но ты не дома. Ты в темном сарае без окон или на каком-то складе. Мы знаем. Это мы принесли тебя туда. Мы спасли тебе жизнь. (Всегда пожалуйста.)
Всю твою жизнь тебе говорили не слушать незнакомцев. И, давай признаем, это почти настолько же странно, насколько вообще может быть. Но поверь нам. Единственное, что тебе придется потерять, – тебя саму.
Давай начнем с самого начала, как полагается.
Поздравляем! Мубарак! Бадхаи хо!
Теперь ты вампир. Добро пожаловать в жизнь после смерти!
Нам жаль, что мы не смогли принести тебе бурфи, гулаб джамун[9] и другие сладости, а также и украсить твою шею гирляндами из жасмина и роз, но у нас не было на это времени.
Кроме того, твоя шея наверняка побаливает или саднит. Прошлая ночь для тебя размыта. Ты не помнишь, где спала. Твое последнее ясное воспоминание – это светлокожий британский турист, – ну, знаешь, ангрез[10], который попросил тебя показать или посоветовать лучшее место, где подают «чжай» (услышав это, ты поморщилась, но не стала поправлять, потому что, ну, у кого есть на это время), или, может, подсказать, как называется на «индийском» напиток, который они держали в руках, и ты очень медленно произнесла: КО-КА-КО-ЛА. Припоминаешь теперь? Хорошо. Продолжай в том же духе – скоро ты вспомнишь и остальное.
Также ты, наверно, паникуешь, потому что вчера вечером не вернулась домой к назначенному времени, и твоя умми[11] теперь тебя убьет. Хорошая новость: технически ты уже мертва! Это может свести на нет свирепость угроз твоей матери. (Ха-ха-ха, это шутка – разве такая банальность, как смерть, сможет спасти тебя от ее гнева по поводу твоего позднего возвращения? Я тебя умоляю.)
Плохая новость: так как тебе придется избегать солнца (да, это правда), ты наверняка будешь проводить намного больше времени дома с родителями, которые будут бормотать себе под нос что-то о карме, или судьбе, или о том, что теперь тебе уж точно никогда не стать высококлассным кардиохирургом, потому что ни одна больница не назначит четырехстороннее шунтирование на полуночные часы. Юрист тоже мимо, по крайней мере сейчас. (Кому нужен адвокат, который может работать только после заката? Да и суды в это время закрыты.) Честное предупреждение, теперь тебя наверняка ждет непрерывный родительский хор из «Эй-эй-эй» или «Тоба-тоба-тоба», чтобы выразить их стыд и, совершенно точно, множество «И как же нам теперь показаться в обществе?».
Ты наверняка жалеешь, что твоей последней едой в качестве человека был не изысканный бирьяни[12] вместо, так скажем, слишком водянистых, слегка подозрительных пани пури (или как вы там называете эти нафаршированные хрустящие шарики из жареного теста, считающиеся нашей уличной едой), купленных тобой в немного подозрительном ларьке на пляже Джуху или Султан-базаре. Ты ведь местная, тебе следовало бы знать – там его никогда раньше не было! Но ты решила попробовать, потому что чрезвычайно острое виндалу[13] из цыпленка твоей хала джаан[14] – стопроцентный способ сделать желудок стальным. Снова мимо.
Мы понимаем. Ты в растерянности. Мы тоже были. Однажды. Когда-то давным-давно. В далекой-далекой галактике. Шутка! Мы не пришельцы. Тебе нужно встряхнуться. Ты поймешь, что чувство юмора сослужит тебе отличную службу во время твоего путешествия в деси