А как бы вы хотели повлиять на мир?
БестиарийЛора Руби
Шел двести двенадцатый день нормирования потребления питьевой воды, и Лоло вела себя как медведь. Или, если быть точнее, вела себя совсем не как медведь.
– Давай, Ло, – сказала Джуд. – Тебе нужно что-нибудь съесть. – Она стояла рядом с вольером Лоло на выставке Арктической Тундры Семьи Дезоса, держа в одной руке в перчатке кусок ярко-розового мяса. У ее ног в ботинках стояло ведро, наполненное тем же самым. Лоло, перевесившаяся, словно мокрая тряпка, через валун в центре позеленевшего, маслянистого бассейна, издала многострадальный стон. Им обещали привезти танкеры свежей воды, чтобы купать животных, но эти танкеры до сих пор не прибыли.
Вздох Джуд был таким же многострадальным, как и стон Лоло, ее кожа – почти такой же пепельной и исполосованной грязью, как мех Лоло. Она дотопала до края бассейна и помахала куском мяса над водорослями.
– Это лосось. Ты любишь лосося.
Это был не лосось. Ох, мужчина, продавший его Джуд в доках, утверждал, что это лосось – Дикий! Свежий! – но мясо было слишком уж розовым и резиновым. Вероятно, это было мясо умершей акулы. Или остатки какого-то сома, которого мужчина вытащил на дальнем берегу озера Мичиган, не замеченный пытливыми взглядами патрулей. Что бы это ни было, его должно было быть достаточно, чтобы вывести Лоло из ее хандры. Если что-то вообще могло вывести ее из этого состояния.
– Слушай, Лоло, – никто не хочет смотреть на тощего полярного медведя, – сказала Джуд. – Из-за тебя дети будут плакать. – Лоло зевнула. – Да, да, я знаю, какие дети?
Все постоянные посетители зоопарка – родители, толкающие перед собой сдвоенные коляски, подростки, дразнящие животных и друг друга, парочки, слишком влюбленные или трепещущие от желания, чтобы заметить, что дарят друг другу первый поцелуй в миазмах бегемотьего навоза, – были слишком заняты кипячением воды из ливневой канализации или стоянием в очереди в супермаркете в ожидании следующей поставки бутилированной воды.
Животные страдали от жажды. Люди страдали от жажды. И это значило…
– Джуд, что, черт побери, ты делаешь?
Ей не нужно было оборачиваться, чтобы узнать этот грубый, раздраженный голос. Дивата была ближе всех к тому, чтобы называться боссом Джуд. По крайней мере, она была единственной из оставшихся, кто осмеливался задавать Джуд вопросы. Другие работники и волонтеры не решались на это. И у них была на то причина, хоть и не та, о которой они думали.
– А на что это похоже? – спросила она.
– Ты как будто пытаешься быть съеденной полярным медведем.
– Лоло не хочет есть даже своего лосося.
– Наверно, потому, что это не лосось, – предположила Дивата.
Джуд сдалась насчет своего «лосося», бросив кусок чересчур розового мяса обратно в ведро.
– Лоло в депрессии, потому что ее бассейн грязный. Ей нужна свежая вода.
– Разве она нужна не всем нам? – ответила Дивата. Она стояла в дверном проеме в задней части вольера. Ее загорелое, обветренное лицо было покрыто такой частой сеткой морщинок, что она была похожа на карту, указывающую путь в любое место и в никуда одновременно.
– Может, пройдет дождь, – сказала Джуд. Дивата хмыкнула. Над их головами слабое ноябрьское солнце только что коснулось горизонта, окрасив небо в угрюмый пурпур.
– Может, дождь будет таким долгим, что нам не нужно будет ждать, пока какая-то сволочь включит воду. У нас будет море своей собственной. Бесплатно.
Толкнув локтем, Дивата широко распахнула тяжелую дверь.
– А из моей задницы, быть может, выстрелит радуга, пока мы строим арку. Иди сюда, пока Лоло не решила откусить тебе руки.
Лоло фыркнула, ее маленькие ушки весело вздернулись. Лоло считала Дивату уморительной.
– Я принесла тебе кофе, – сказала Дивата.
Джуд подтолкнула ногой ведро.
– Это не тунец, а это не кофе.
– Ну, это всё, что у меня есть, – сказала Дивата. – Так ты хочешь или нет?
Она не хотела, но это же была Дивата. Джуд на всякий случай оставила ведро для Лоло и устало побрела через вольер. Дивата отступила на шаг назад, чтобы выпустить ее, а потом пинком закрыла за собой дверь.
– Что я говорила тебе о проникновении в вольеры с хищниками? – спросила Дивата, протягивая ей промокший бумажный стаканчик.
– Даже не знаю. Что-то там о когтях, о зубах, бла-бла-бла. – Джуд для видимости сделала глоток кофе и поморщилась. Когда-то она любила кофе, даже этот суррогат. Когда-то она любила много всего.
На стаканчике с кофе было напечатано «Моджо Джо». Рядом с ним кто-то нацарапал «Жуд».
Боже.
– Сколько он стоил, Дивата? И из чего он сделан? Выпоротой медузы? Ядовитой слизи?
Дивата набрала код, чтобы заблокировать дверь в вольер Лоло, тыкая в кнопки сильнее, чем требовалось.
– Не пытайся сменить тему. Однажды ты из-за этого пострадаешь.
Ха.
– Всё со мной будет нормально.
– Я не понимаю, как ты можешь быть в этом так уверена.
Джуд редко говорила правду, но сейчас она это сделала:
– Я разговариваю с животными, вот как.
Дивата указала на мобильный телефон, торчащий из переднего кармана Джуд.
– Вот что случается с детьми, выросшими на видеоиграх и фильмах от «Дисней». Зачем ты таскаешь с собой это старье, когда у всех остальных детей порты в мозгах?
Джуд пожала плечами. Она не интересовалась техническими новинками. И ей не нужен был телефон. Но ее мать продолжала платить за него по какой-то причине, остававшейся тайной для Джуд. Джуд нравилось иногда нажимать кнопку «Домой», нравилось слышать, как телефон говорит: «Спросите меня о чем угодно», и предлагать что-то наугад:
Какой сегодня день?
Загугли Войну 1812 года.
Забронируешь мне столик на троих на сегодня?
Какие симптомы у птичьего гриппа?
Сможешь найти Бретт?
Построй мне маршрут до дома.
Джуд ответила:
– Откуда ты знаешь, что у меня нет портов в мозгу? И кого ты называешь ребенком?
Дивата отпила глоток из своего стаканчика, причмокнула губами.
– Тебе вряд ли больше шестнадцати, так что да, я называю тебя дитем, дитя.
Джуд открыла рот, чтобы солгать или, возможно, выпалить очередную правду, но Дивата уже зашагала по туннелям позади вольеров, где многие из жителей зоопарка всё еще ждали, пока кто-нибудь выпустит их на открытое пространство. Джуд молча приветствовала их, прижимая холодные пальцы к стеклу. Привет, Джонас, привет, Виктор, привет, привет, привет. Она знала их клички, их запахи, их тоску, ритм биения их сердец. И так как многие животные были древними, она знала также их боли и страдания, чувствовала, как они отдаются в ее собственном теле. Больное бедро. Расколотое копыто. Воспалившиеся десны, пораженные инфекцией. Воспоминания о медленно движущемся стаде в пустыне, вспышка из ружья, которая всё изменила.
У нее за плечом Дивата произнесла:
– Сегодня учебный день. Почему ты здесь?
Дивата тоже была древней, но пронырливой и быстрой. Она носилась тут, словно на колесах.
Джуд приходилось бегать, чтобы поспеть за ней.
– У меня академический отпуск[41].
– Его берут после окончания школы, а не до.
– Если бы я ходила в школу, кто бы помогал тебе со всей этой живностью?
Дивата что-то проворчала и продолжила свой путь вперед. Это был их постоянный разговор со времени, когда Дивата приняла Джуд в команду уборщиков – просто еще одну пару рук, чтобы подметать за мамашами с колясками, просто еще одного обкуренного подростка, не узнавшего бы, что такое честный труд, пока не получил бы подзатыльник. А потом наступило утро следующего дня… утро, когда Дивата обнаружила ее свернувшейся в клубочек рядом со львицами Олив и Нелл – они трое спали, сбившись в кучу, как котята. Вместо того, чтобы вызвать полицию, Дивата повысила ее. И защитила Джуд, когда руководство хотело знать, почему, черт побери, какая-то «гото-ведьма-наркоманка» кормит с руки носорогов и крокодилов? Этой девчонке что, жить надоело? А Дивата хочет, чтобы на них подали в суд?
Насчет Джуд они были правы, насчет Диваты – нет, но началось нормирование, и всё это больше не имело значения.
– Ладно, – сказала Джуд. – Кто следующий? Пингвины? Тюлени?
– Они все следующие. Они и их вольеры. Нам нужно всё здесь вымыть.
– Чем? Моджо Джо?
– Тем, что сможем найти. Гулянка уже в эту субботу.
– Гулянка, – повторила Джуд.
– Только не говори, что ты забыла.
– Как бы я смогла? – ответила Джуд. Она покосилась на стайку людей в костюмах, фотографирующих разные вольеры, рисующих планы на своих планшетах. Организаторов вечеринки, нанятых расставить освещение, столы и декорации. Один из них, темноволосый молодой человек с медной кожей, в открытую пялился на нее и делал это так долго, что Джуд показала ему средний палец. Он рассмеялся и сфотографировал ее, после чего нахмурился, увидев смазанное изображение.
Дивата сказала:
– Ты должна пойти на вечеринку.
– Ага.
– Серьезно.
Джуд остановилась так резко, что едва не упала.
– Да ни за что на свете я не пойду на вечеринку мудака, отключившего нам воду.
Дивата тоже остановилась и повернулась к Джуд, приподняв одну седую взъерошенную бровь.
– Позиция правления – этот мудак технически не отключал воду; он просто поднял цену вышеназванной воды.
– Это одно и то же, когда никто не может ее себе позволить.
– В любом случае они не собираются отказывать руководителю, который может включить воду. Теперь дошло до тебя?
Хотя Джуд ни чуточку не было холодно, она потерла свои оголенные руки.
– А он включит ее сейчас, чтобы мы могли всё здесь помыть? Где грузовики с водой, которые нам обещали?
– А еще они не собираются отказываться от всех тех денег, которые он дает им, – продолжила Дивата. – Он арендует весь этот чертов парк на целый чертов день. Здесь будут модные группы, модная еда и сотни модных людей. Когда мы в последний раз видели здесь столько людей разом?