– Это общественный парк. Для всего общества.
– И это классно. Это место теперь не более общественное, чем вода.
Дивата была права, Дивата всегда была права. Когда-то давным-давно зоопарк был бесплатным, но теперь посещение стоило двадцать пять долларов, а с парковкой еще дороже. В «Сафари-кафе» картошка фри теперь стоила восемь долларов, бутылка воды – десять. Сейчас, после рассвета, в зоопарке было холодно и пустынно, одинокая салфетка, упавшая под столик в кафе, танцевала на студеном озерном ветру. Но здесь не станет больше народу и во время открытия, в обед, или вечером. Здесь не будет ни смеющихся толп детей, облепляющих «Лес макак», ни семей, вопящих на «Поезде приключений Лайонела», а карусель «Исчезающие виды животных» так и будет крутиться и крутиться сама по себе, представляя виды, которые могут когда-нибудь ее пополнить, если останется хоть кто-то, способный изваять полярного медведя или отлить тигра.
Старый бесплодный гнев поднимался в ней, заставляя десны ныть. Хотя ей придется за это заплатить, Джуд залпом допила остаток кофе и смяла стаканчик в кулаке. Это не помогло. Только одно могло помочь, но она не собиралась снова это делать.
Она выбросила смятый стаканчик в ближайшую урну для мусора.
– Очко, – сказала она.
Мухи, муравьи и прочие насекомые, рывшиеся в мусоре, по-букашечьи возмутились: «Какого черта? Мы тут пытаемся поесть!», но у Джуд было достаточно практики в игнорировании языка, который понимала только она.
Лицо Диваты, тем не менее, смягчилось, складки разгладились.
– Послушай, дитя. Может, эта вечеринка будет не так уж и плоха.
Джуд терпеть не могла, когда Дивата начинала ее жалеть. Она ухватилась за телефон в своем кармане, словно ей вдруг понадобилось ответить на звонок, встретиться с кем-то, забронировать что-то.
– Прекрати.
Дивата вздохнула – весьма похоже на Лоло. Старая, больная и расстроенная.
– Я просто имела в виду, что там, возможно, будут какие-то люди для тебя. Молодые люди. Не мудаки. – Она скосила глаза на молодого человека с медной кожей, а потом снова перевела взгляд на лицо Джуд. – Я знаю, что ты так не думаешь, я знаю, как сильно ты любишь Лоло, Олив, Нелл и остальных, но тебе нужно найти свою собственную стаю.
– Лоло моя стая. Как и Олив с Нелл.
– Я говорю о людях, вообще-то.
– Люди тоже животные, – сказала Джуд.
– Хватит. – Дивата взмахнула шишковатой, покрытой венами рукой. – Всем нужен кто-то.
– У меня есть ты.
– Это не то, что я имею в виду, и ты это знаешь. Найди подружек. Найди дружков. Найди просто друзей. Повеселись. Ты же наверняка когда-нибудь веселилась, правда? Ты помнишь, каково это.
Она помнила.
Было одно животное, которое извергло из себя свой собственный желудок, чтобы отвлечь хищников, но Джуд не могла вспомнить, кто это был. Дивата была крайне далека от того, чтобы считаться хищником, и очень близка к тому, чтобы считаться стаей, но Джуд всё равно вырвало кофе от Моджо Джо на ее ботинки – и это им тоже придется отмывать.
Найди фильмы от «Дисней».
Сколько дней я уже не ела?
Когда растаял весь лед?
Включи блюз.
Мы уже приехали?
Напиши Бретт, что я опоздаю.
После долгого дня кормления животных, вычищения из вольеров навоза, отмывания всего, что можно, тем крошечным количеством воды, что осталась в системе ливнестоков их зоопарка, Дивата и Джуд загнали животных и закрыли ворота. Через улицу от зоопарка охранники приветствовали богатых резидентов, входивших в величественные здания с солнечными панелями снаружи и мраморными фойе внутри, пока Джуд и Дивата устало брели через пять кварталов до ближайшей автобусной остановки. Из-за низкого пассажиропотока и конкуренции с парками беспилотных такси город отменил почти все автобусные маршруты. Это значило, что автобусы теперь всегда были набиты людьми. Они ждали – первый автобус, разрисованный граффити, просто проехал мимо, а потом и второй. Дивата расстегнула свою военную куртку, предавшись воспоминаниям о том, какими студеными раньше были осень и зима в Чикаго – «Такими холодными, что дыхание замерзало на ветру! Повсюду лежал снег! Все ходили в таких толстых куртках, что были похожи на медведей!». Теперь же небо было таким же яростно-пурпурным, как раньше на рассвете, и воздух – таким сухим, что у Джуд электризовались волосы. Когда она попыталась их пригладить, ее ударило током, и она подпрыгнула.
Дивата рассмеялась.
– Мы та еще парочка.
Так и было. Дивата, которой уже было под семьдесят, сгорбленная и маленькая в своей уныло-оливковой куртке, что ее жена получила, воюя то ли в одной войне, то ли в другой, и Джуд, которой было под вечность, долговязая и высокая, в заношенной футболке и джинсах, с длинными прядями черных волос, липнущих к ее бледным, как луна, щекам. Еще одна женщина, всё еще в медицинской маске после последней вспышки птичьего гриппа, присоединилась к ним на остановке, удостоив их одним только взглядом. Когда Джуд улыбнулась ей, глаза женщины широко распахнулась. Она ринулась прочь, не дождавшись следующего автобуса, гремя по тротуару каблуками сапогов.
– Это было подло, – сказала Дивата.
– Я всего лишь улыбнулась.
– Ага, как же.
Они прождали еще десять минут в тишине. Но через сколько бы ни приехал автобус, Джуд не позволила бы Дивате ждать одной, и Дивата перестала возражать в тот день, когда вытащила Джуд из «Дома львов» – это было молчаливое соглашение. В большинстве случаев одного лишь бесстрашия Джуд было достаточно, чтобы отпугнуть потенциальных грабителей. В большинстве случаев.
Третий автобус прогромыхал мимо, не остановившись. Возле магазинчика сгорбленный старик протягивал пустую кружку входящим и выходящим покупателям:
– Есть что-нибудь попить, мэм? Сэр? – Даже когда люди отрицательно качали головами, старик говорил: – Благослови вас бог.
Дивата спросила:
– Что, если бы ты могла что-нибудь со всем этим сделать?
– Со «всем этим» чем? – спросила в ответ Джуд. – Что, по-твоему, я могу сделать?
– Не знаю.
Дивата много чего не знала. Она не знала, что не так давно Джуд лежала в лесу, надеясь накормить своей плотью голодных койотов. Она не знала, что Джуд бросалась в озеро, изо всех сил пытаясь утонуть. Дивата не знала, что сделали львицы, чтобы спасти ее.
Наконец к остановке подкатился автобус. Прежде чем подняться в него, Дивата спросила:
– Хочешь поехать со мной? Сегодня Вивиан готовит куриный адобо. Не имитацию – настоящий.
– В следующий раз.
Услышав эту ложь, Дивата кивнула, а потом вошла в автобус. Джуд посмотрела, как тот отъезжает, а потом отправилась в свою долгую прогулку домой. Опустив голову вниз, засунув руки в карманы джинсов, она избегала пассажиров общественного транспорта и доставщиков, студентов и преступников. Какая-то собака лихорадочно загавкала на нее: «Не еда, не еда, НЕ ЕДА», – пока она не пробормотала, что они в безопасности, она не причинит вреда ни им, ни их людям.
– Девочка, – произнес парнишка-латиноамериканец с едва пробивающимися усами, оттягивая свою шавку от ее ботинок. – Ты нереально жуткая.
– Да ладно? – спросила она.
Ночь опустилась над городом, а она всё шла. Это было единственное, что она взяла из прошлого, – эти ночные прогулки. Раньше она гуляла, только чтобы не возвращаться в маленький дом в Джефферсон-парке, кирпичное бунгало, такое же прекрасное снаружи, сколь и ужасное внутри. Ее маме нужен был ее папа, а ее папе нужны были его таблетки; их ссоры были слышны на мили вокруг. Джуд начала пить в средних классах, чтобы притупить боль от ударов и заглушить шум. Позднее она использовала парней, чтобы скоротать время. Когда страну охватил ужас перед птичьим гриппом и родители парней стали держать их дома, Джуд оказалась в подвальных клубах рядом с другими потерянными душами, подзадоривая Мать Природу постараться ради них как следует. Джуд встретила юношу, более красивого, чем когда-либо была Джуд, светящегося и золотого. Он сказал ей, что любит ее. И он любил, по-своему, хотя его любовь превратила в руины жизни их обоих.
Еще одни руины: Букингемский фонтан. У города не было лишней воды, чтобы поддерживать его работу, так что чаши были пусты, а скульптурные драконы жаждали воды так же, как и все остальные. Прекрасный золотой юноша был без ума от волшебных существ: единорогов, василисков, грифонов, химер и других созданий всех сортов.
– Ты сам волшебное существо, – говорила она ему.
– Да, – отвечал он, подталкивая ее обратно к грязному матрасу. – Да, это так.
Теперь же огни центральных зданий таращились на нее, словно множество желтых глаз: «Что, если ты могла бы сделать что-то со всем этим? Что, если?»
Есть вопросы, которые не задают. Знакомая тошнотворная жажда сжала ее желудок, пульсируя у основания языка. Если она не продолжит двигаться вперед, жажда пропитает воздух, как парфюм, воззвание к людям вокруг. Они придут к ней, будет она хотеть того или нет, и предложат себя, вращая глазами от смущения и ужаса.
Так что она продолжала идти, как пресловутая акула в воде, плывущая, чтобы не умереть. Как будто она могла умереть. Но она ни с кем не встречалась глазами, не задерживалась нигде надолго, чтобы не раскрыть свое отчаяние. Прошел час. Потом два. Толпы людей рассеялись. Джуд осталась наедине с тусклой луной, мутным пятном на небе.
Она услышала мужчину задолго до того, как увидела его, гораздо более отчаявшегося, чем она. Хотя она могла легко обойти его, она не стала себя утруждать. Он показал ей свой нож, маленькую грустную вещицу, и потребовал деньги.
– У меня их нет, – ответила она.
В его глазах вспыхнул голод, который она уже видела прежде.
– Ну, у тебя есть еще кое-что. – Он стащил ее с тропинки, чтобы взять то, что мог. Ему не понравился ее громкий резкий смех, как и быстрое движение ее запястья, выбившее нож из его руки.
– За это ты еще ответишь, – зарычал он. И бросился на нее.