Я хотел его. Всё было просто.
– Что в новинку? – спросил я, подавляя желание прижаться к его губам своими. Почему? Почему всё это происходило?
– Чувство, которое ты испытываешь, – сказал он и улыбнулся, обнажив свои зубы. Они были острыми, как и мои.
– Что это? – я выдохнул эти слова, словно мечтал сделать этот выдох всю свою жизнь.
– Это то, что случается, когда мы оказываемся вместе. Такие, как мы.
Я сглотнул свое желание.
– И кто же я, по-твоему мнению?
– Мы все родились так же, как и ты, – сказал Куан и сделал шаг мне навстречу. Я остался на месте. – Нас не должно быть, но мы существуем.
– Как вы нашли меня?
Он улыбнулся, и один из уголков его губ приподнялся.
– Чувак, у тебя есть блог.
Я поморщился.
– Погоди, что, правда? Вы так меня нашли?
Он кивнул. Сделал шаг ко мне.
– Так странно видеть тебя снова, – сказал Куан. – Даже после того первого раза я никак не мог поверить, что ты настоящий.
Он поднял руку.
Когда кончики его пальцев коснулись моей щеки, я задрожал. Электрический заряд перескочил от него ко мне, и я мог видеть так далеко, мог слышать так много, мог чувствовать, как внутри меня растет энергия от прошлого кормления.
– Мы несколько недель пытались тебя найти.
Он провел указательным пальцем по моей щеке.
– У нас есть то, что тебе нужно.
А потом его палец оказался на моей нижней губе.
И он был так близко.
Его рука двинулась к кудрям на правой стороне моей головы.
– Они короче с этой стороны, – сказал Куан. – Ты знал?
Я рассмеялся. Я знал, что я прав!
Его зрачки вдруг расширились.
Фшшш.
Он исчез.
Я задержал дыхание, а потом услышал хруст позади себя.
Папи.
Мами шла следом.
– Циско? – позвала она, и я попытался притвориться, будто вся моя жизнь не перевернулась.
– Аки[56], мами, – отозвался я.
Она грациозно обошла кактус и кусты фукьерии.
– Что ты здесь делаешь? – Она снова была обеспокоена и пронизывала меня взглядом.
Так что я сказал ей правду.
(Ну… одну правду).
– В этом месте, – сказал я, – я чувствую себя лучше. И не таким одиноким.
Папи встал рядом с ней, нахмурившись. Может, мне не стоило этого говорить. Может, мне следовало умолчать об этом. Но по боли на их лицах я видел, что они поверили.
А если они поверили мне, они не будут спрашивать, почему я вообще оказался у озера.
Мами несколько секунд покрутила свои длинные волосы.
– Ты правда чувствуешь себя одиноким? – наконец спросила она.
У меня от слез защипало глаза, и мне пришлось отвернуться. Разве это не было очевидно? Разве это не было кристально ясно, что я полностью изолирован, что я отчаянно хочу видеть что-то, кроме той жизни, которую они мне обеспечили?
– Иногда, – ответил я, идя на определенную уступку.
– Мне жаль, что тебе пришлось увидеть… ну, знаешь… то, что ты увидел, михо. – Мами переплела свои пальцы с папиными и продолжила: – Я знаю, что мы особо не говорили об этом. Мы просто не хотим, чтобы с тобой случилось что-то плохое.
– Я знаю, – ответил я. Хотел сказать что-нибудь еще. Но позволил словам сгореть. Было бессмысленно что-то им объяснять. Они всё равно бы не поняли. – Мне просто нужно время, которое я смогу проводить наедине с собой каждый день. Недолго. Хорошо?
– Те амамос[57], Циско, – сказал папи.
Это худшая часть. Я уверен, что они любят. Но как сказать кому-то, что их любовь тебя душит?
НиктоНеЦелуетсяКакГастон: Фуф, у меня лицо горит.
ЖалкоеДело: С возвращением!
ПотомственнаяВедьма: Это должно быть правдой. Просто обязано.
298 оценок
Парень-невидимка
18 июля, 2018
Сразу после полуночи я снова оказался у озера. Я знал, что у меня есть всего пара минут, прежде чем вернутся родители. Они оставили меня одного, чтобы поохотиться, так что я без колебаний нарушил их правило. Они охотились без меня, так что технически… они нарушили собственное правило?
Я подошел к переливающейся глади.
Назвал его имя.
Оно зазвенело по воде, и он явился мне, с порывом ветра, а потом замер рядом со мной. Я снова смотрел в его глаза.
– Ты настоящий, правда?
Он кивнул.
– Как там остальные?
– Мы не знаем. – Он провел ладонью по всей длине моей левой руки. Я покрылся мурашками, но не от холода.
– Мои родители… – Я умолк, позволив взгляду окинуть его тело, его футболку, обтягивающую грудь, его круглый живот. – Они сказали, что я такой один.
Он улыбнулся.
– Это совершенно точно неправда.
– Но почему? – я уже говорил не шепотом. – Почему они солгали мне?
Его лицо нахмурилось.
– Это вопрос к ним, а не к нам.
– Что еще правда?
Куан наклонил голову набок.
– О нас? О том, кто мы такие?
Я кивнул.
– Я не знаю, что еще они говорили тебе, – сказал он. – Что я должен рассказать о том, кто мы есть.
– Я хочу знать всё, – сказал я.
Обо мне. О нас. О нем.
– Я знаю, что хочешь, но… – он отвернул лицо и прищурился, – я не знаю, должен ли я быть тем, кто расскажет тебе.
Я положил ладонь ему на грудь. Даже не задумываясь об этом. Я просто хотел почувствовать снова, как эта пульсация и его сила – если ее так можно назвать – пронизывает меня, заполняет меня.
Но этого было недостаточно. Казалось нечестным, что можно испытывать это лишь изредка, всегда незапланированно, не будучи уверенным, когда случится следующий раз. Мне нужно было больше.
– Я не знаю, вернусь ли я, – сказал я. – Смогу ли я продолжать всё это. Мои родители наверняка меня поймают.
Он повернулся, чтобы уйти, но остановился.
– Ты мог бы пойти с нами.
– Я не могу, – произнес я, скорее инстинктивно, чем возражая. – Как я могу сделать такое?
– Мы все это сделали, – сказал он, без колебаний. Этим он рассказал мне о многом.
Были другие.
Их родители наверняка тоже лгали им.
И они ушли.
– Вы просто… просто ушли сами по себе? Но как?
– Просто… подумай об этом.
Куан исчез так же быстро, как и появился.
И его слова были всем, о чем я думал, растянувшись на крыше десять минут спустя, глядя на ночное небо. Папи, присоединившись ко мне, спросил, что я делаю.
– Мечтаю, – ответил я.
Он постоял рядом несколько секунд, но он не мог знать, что всё мое тело гудит от энергии – остаточный эффект после нахождения рядом с Куаном.
– Я на самом деле такой один? – спросил я. Вслух. Его. И небо.
Он поскреб крышу носком своего ботинка. Это была бессознательная реакция, выдающая, что он нервничает, и я приподнялся, опираясь на локти.
– Ты такой один, – сказал он, улыбаясь мне. – Эрес эспетьяль[58].
Он вернулся в дом, не произнеся больше ни слова.
Знали ли они? Был ли папи уверен в том, что говорил, или это была просто очередная ложь, которую они выдумали, чтобы обезопасить меня?
Я размышлял о том, что сказал Куан, и внутри у меня всё переворачивалось, сердце пылало в панике.
Он сказал мне подумать об этом.
Именно это я и делал.
НиктоНеЦелуетсяКакГастон: Это странно, что я хочу, чтобы ты ушел? Потому что я хочу, чтобы ты ушел.
НиктоНеЦелуетсяКакГастон: (Ух ты, я разговариваю с тобой, как будто ты настоящий. Ты настоящий?)
924 оценки
Парень-невидимка
19 июля, 2018
Солнце еще только село, когда мами поднялась из подвала с нахмуренным лицом.
– Циско, ты снова читал те конспиративные блоги?
У меня на коленях была книга, спиной я прижимался к стене. Внутри у меня всё сжалось, когда я поднял на нее взгляд. Она была серьезна.
– О чем ты говоришь?
– Твой папи сказал, что ты спрашивал его вчера кое о чем странном, – продолжила она, вытирая полотенцем кровь со своих рук. – О том, один ли ты такой.
Я закрыл книгу.
– Мне просто любопытно, вот и всё.
Но она на это не купилась. Я видел это в болезненном выражении ее лица.
– Нельзя верить всему, что ты читаешь в Интернете, михо, – сказала она. – Мы всего лишь пытаемся защитить тебя.
– Защитить меня от чего? Кто-то хочет добраться до меня?
– Ну, нет, – ответила она, ссутулив плечи. – Но это потому, что мы заботились о твоей безопасности.
Я покачал головой, а потом встал.
– Ты постоянно говоришь это, мами. Но никогда не объясняешь, безопасность от чего.
– Мы не можем позволить другим кланам найти тебя, – выпалила она. – Никогда. Это слишком рискованно.
– Что они могут сделать со мной?! – закричал я. – Я вампир! Я могу просто убежать от них, или вы можете отбить их атаку. Вместо этого мы просто прячемся? Как какие-то трусливые твари?
– Не смей так разговаривать с ней. – Папин голос прорезал напряжение в воздухе.
Эта наша вампирская особенность. Мы можем незаметно подкрадываться друг к другу, и он возник прямо передо мной. Я никогда еще не видел его таким. Папи носил свой гнев, как маску, как военное украшение. Его усы подергивались, когда он говорил, и он указывал на меня своим пальцем.
– Ты знаешь, от чего нам пришлось отказаться ради тебя? Что от нас потребовали?
Я покачал головой.
– Мы потеряли свой клан, – прошипел он. – Мы потеряли свое общество. Дом в одном месте. Мы бросили всё это, потому что любили тебя, задолго до твоего рождения. Почему ты не можешь ценить нашу жертву?
– Мы бы выбрали что-то другое, если бы могли, – добавила мами. Подойдя к папи, она гладила его по спине, вверх и вниз. – Что угодно. Но это то, что нам пришлось сделать.
Это заняло мгновение. Они представляли собой такую единую силу, но папи даже не понял, что он только что сказал.