это.
Как только я села в «Убер», написала Асель, чтобы та нашла безопасное место и ждала меня там. Через несколько минут она прислала мне адрес, где с ней можно встретиться. Маловероятно, что мой или ее телефон не взломан, поэтому я не могу написать ей о том, что мне удалось узнать. Лучше будет рассказать все с глазу на глаз.
По другому телефону я известила Джексона о срочном отстранении от дела. В «Хронике» для этого есть соответствующие процедуры. Он даже не стал тратить время на расспросы и просто велел мне немедленно возвращаться обратно.
У меня дрожат руки, пока я шарю в сумке, перепроверяя, все ли на месте. Мой поддельный паспорт, документы и деньги. Плевать на одежду. Но мгновение спустя у меня замирает сердце. Как же Лукка? Хочу позвонить ему, но сначала нужно добраться до Асель.
По адресу, который прислала Асель, находится двор между большой группой советских кварталов. Оглядываюсь, но ее нет. Уже собираюсь идти дальше, как в ближайшей арке появляется тень. Я вздрагиваю и вижу ее. Слава богу!
На ней тяжелое пальто, похожее на шкурку плюшевого мишки, Асель крепко обнимает себя руками. Розовый помпон на ее шапке перекатывается туда-сюда, она бежит ко мне.
Тающий снег хлюпает у меня под ногами, пока я пересекаю разделяющее нас расстояние.
– За тобой кто-нибудь следил? – спрашиваю ее, мое дыхание образует облака пара между нами.
Асель смотрит за мою спину, ее взгляд ползет вверх по зданию, а после она крепко меня обнимает.
– Нет, а что? – спрашивает Асель. Она дрожит, и я крепче прижимаю ее к себе. – Зачем за мной следить?
– Константин знает, что это ты слила информацию о КЛВ в «Кровавую хронику».
Она напрягается в моих объятиях и отстраняется.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – заикается Асель.
Звень.
– Не волнуйся, – говорю я, поглаживая ее по руке. – Я тайный репортер «Хроники». Меня послали расследовать это дело. Мы должны уйти прямо сейчас, ты в опасности.
Асель мои слова кажутся неубедительными, однако у нее тоже не так много вариантов.
– Несколько недель назад я поняла, что что-то не так, – шумно всхлипывает она, пока я увожу ее в тень прочь от яркого уличного фонаря. – Именно поэтому написала о своих опасениях. Но теперь я знаю, что была права насчет неслучайности этих убийств. На прошлой неделе мне позвонил Максим, прямо перед нашей ссорой, и сказал, что ходил к врачу на стройке, так как плохо себя чувствовал. Они ответили ему, что с ним все в порядке… А потом его нашли убитым. Пару дней назад я заходила забрать вещи Максима с его койки и нашла кое-что в его одежде. Смотри. – Она протягивает мне скомканный листок с напечатанными на нем цифрами. Похоже на результаты теста, которые я видела на ноутбуке Константина. – Думаю, он пошел, чтобы узнать мнение со стороны, но они бесполезны. Эти результаты анализа крови странные. В них говорится, что он принимал что-то вроде стероидов. Мой парень никогда бы не стал принимать стероиды, Саския. Никогда.
Я касаюсь ее плеч обеими руками, заставляя сфокусироваться на мне.
– Асель, тебе нужно убираться отсюда. У тебя есть кто-нибудь, кто может тебя спрятать? Кто-нибудь, кому ты доверяешь?
– У нее есть я, – раздается грубый голос за моим плечом.
Мне знаком этот голос, и от него каждый сантиметр кожи покрывается мурашками. Медленно оборачиваюсь и вижу Димитрия, стоящего в арке позади меня. Я не слышала, чтобы он говорил что-то, кроме слова «нет». Вышибала клуба одет в светло-голубой спортивный костюм «Адидас», отличающийся от его обычной одежды. Верхняя часть туго застегнута на его бочкообразной груди. На улице ужасно холодно, но на нем нет пальто, будто он слишком крутой, чтобы испугаться такой мелочи, как русская зима. Его золотые цепи блестят при свете луны, однако лицо частично скрыто в тени благодаря черной панаме. Словно плохая балтийская имитация Лиама Галлагера 90-х годов.
Мое тело напрягается, и я прикрываю собой Асель.
– Что ты здесь делаешь? – злобно кричу на него.
– Это я позвонила ему, – произносит Асель, обходя меня и становясь рядом с Димитрием. – Он поможет мне уехать из города.
Она смотрит с теплотой и доверием во взгляде. Он не сводит с нее глаз, и мое сердце немного отходит от напряжения, которое его сжимало. Может, я никогда не нравилась Димитрию, но мне приходилось видеть, как он смотрит на Асель. С обожанием. Кроме того, Димитрий силен и может ее защитить. Но неужели ради нее он и правда готов отвернуться от своего босса? Однако сейчас Димитрий – единственный, кто у нас есть.
– Увези ее подальше отсюда, – говорю я, будто могу указывать этому гигантскому медведю что делать.
Димитрий кивает.
– Тебя подвезти в аэропорт?
– Нет, – отвечаю ему. – Я возвращаюсь в клуб. Мне нужно кое-что сделать.
Думаю, мне действительно нужно поговорить с Луккой. Нужно рассказать ему, что я узнала о Раде и Борисе, об отравленной еде и о том, что за всем этим стоит его брат.
– Мы тебя высадим, – произносит Димитрий, и я согласно ему киваю.
Втроем направляемся через арки и внутренний двор в ту сторону, где, предполагаю, припаркована машина Димитрия. Мой телефон жужжит, и я включаю экран. Мне написал Джексон. Он кажется более обеспокоенным, чем обычно, и утверждает, что уже заказал мне билет на сегодняшний вечер. Если бы я не знала его лучше, то подумала бы, что он за меня волнуется.
Быстро строчу ему ответ. Рядом слышу стук шагов Асель, сопровождаемых более тяжелой поступью Димитрия. Мысли вертятся в голове, будто фигуры в Тетрисе: кусочки информации падают и либо подходят, либо нет. Тут меня осеняет.
Димитрий не знает, что я журналист, так почему же он предложил отвезти меня в аэропорт? Почему он думает, что мне тоже нужно сбежать. Только потому что Асель сказала ему, что у нее неприятности? Или Константин рассказал ему, кем и чем я являюсь на самом деле!
– Как ты узнал, что я собираюсь уехать из страны? – спрашиваю его.
– Ты только что об этом сказала.
Нет. Звон лжи похож на ведро холодной воды, вылитой на мою замерзшую кожу.
На его губах появляется маленькая и зловещая улыбка, но сквозь тень шляпы мне видно, как уменьшаются и сужаются его глаза – хищные глаза медведя.
Я верчу головой из стороны в сторону, пытаясь выбрать, куда нам лучше бежать, как внезапно из кожи вышибалы вырастают толстые когти цвета слоновой кости. Думаю, что он вонзит мне их в живот, но вместо этого его лапы смыкаются вокруг Асель.
– Нет, – вскрикиваю я. С ее губ слетает звук, не похожий ни визг, ни на всхлип, глаза широко раскрыты от страха. Я пытаюсь пошевелиться, закричать, протянуть руку – но уже слишком поздно. Одним быстрым движением Димитрий разрезает когтем шею Асель, и с глухим ударом она падает в слякоть под нашими ногами. Единственная мысль, что проносится в моей голове, – «смерть должна издавать более громкий звук, чем этот».
У моих ног лежит обмякший черный кролик, ее мех колышется на пронизывающем ветру, а снежные хлопья цепляются за мягкий пух. Как и любой другой мертвый Перевертыш, Асель перевоплотилась в свою звериную форму.
– Сначала кролик, потом крыса, – рычит Димитрий.
Он делает широкий шаг ко мне, и мой крик заглушает его медвежий рев. Пригибаюсь, перед глазами маячит тень, а затем все становится черным.
Глава двадцать шестая
Первое, что заполняет мое сознание, когда я прихожу в себя, – нежное жужжание «Лунной сонаты». Классическая мелодия скользит ко мне сквозь тьму, то появляясь, то исчезая.
Второе, что мне удается осознать, – это то, что мое тело раскачивается, двигается из стороны в сторону под сладкую нежную музыку. Я танцую? Кажется, будто снова приняла одну из таблеток Лукки, но знаю, что это не так, потому что последнее, что я помню, был медведь, глухой удар и…
И тут меня осеняет. Третье и самое сильное ощущение. Боль. Сильная и всепоглощающая боль обрушается на меня. Глаза распахиваются. Это мучительное чувство перевернуло мой мир с ног на голову.
Моргаю трижды, и глаза медленно начинают привыкать к темному пространству, в котором нахожусь.
Я вишу вверх ногами. Смотрю на пол, который поднимается и опускается, поднимается и опускается, пытаюсь пошевелить руками, но безуспешно. Они связаны у меня за спиной, а лодыжки – надо мной. Я узнаю это место – камеры для заключения на стоянке «Черного кролика».
– Доброе утро. – Нежный голос Константина сливается с высокими и низкими нотами фортепиано.
– Я бы не назвала это утро добрым, – произношу с презрением, собирая весь сарказм, на который способна в таком положении.
Лицо Константина искажается легким удивлением от моего ответа. Что? Неужели он думал, что я собираюсь толкнуть речь вроде: «О боже, не могу поверить, что ты злодей!». Не собираюсь. Я бы не висела вниз головой, если бы он им не был. И Асель не была бы мертва.
Сглотнув, задаю ему самый важный вопрос.
– Как к этому всему причастен Лукка?
Константин машет рукой, будто отгоняет муху.
– Лукка не участвует в этом и других моих делах.
– Каких именно?
Он протягивает руку и проводит пальцем по моей щеке, выглядя при этом весьма самоуверенным.
– Мне казалось, ты это уже выяснила, маленькая мисс Репортер.
Если ему известно, что я репортер, то почему он не убил меня? И словно в ответ на мой вопрос, Константин направляется к двери клетки и окликает доктора Василия.
Этот сопливый докторишка не удостоил меня и взглядом. Он явно привык наблюдать, как страдают люди в подвале «Черного кролика». Василий копошится возле маленького столика, которого раньше в клетке я не видела. Какого черта он там делает?
– Развяжи меня, Константин. Мы можем все обсудить, – обращаюсь к нему. Мне становится тяжело дышать, а головная боль кажется невыносимой.
Константин игнорирует мои слова, наблюдая за тем, как доктор раскладывает в ряд шприцы. Как только они обмениваются взглядами, все мое тело сжимается, заставляя боль усилиться в два раза.