Если ее найдут, то жестоко отомстят, — хотя она ведь ничего не делала, она была невинной свидетельницей. Она вспомнила о событиях последнего месяца, о заразе, охватившей город, о мертвецах — о трупах на улицах, белых мертвецах, с метками на шеях, в происхождении которых невозможно было усомниться, — и о страхе, о растущем ужасе.
По ночам мать всегда куда-то уходила, возвращалась на рассвете, бледная и измотанная, и забывалась тяжелым сном. По во сне она улыбалась, и пока девочка стояла у изголовья и разглаживала спутанные волосы матери, на ум ей сами собой приходили слова соседей. Неужели мама и правда спуталась с дьяволом? Неужели они с любовником по ночам действительно превращались в нетопырей, летали по улицам, высматривали беспечных прохожих, ловили их и пили кровь? Девочка начала бояться матери, хотя по-прежнему любила ее и каждый вечер украдкой следила из-под век, как та крадется за дверь. И вот однажды ночь кончилась, а мать домой не вернулась, и с тех пор девочка была одна.
Она побрела по улицам, сама не зная куда, она хотела есть и пить, но ей было страшно постучать в дверь и попросить попить или переночевать. Вечерело, и с наступлением темноты двери стали запирать, и на улицу по двое, по трое выходили озабоченные люди. И тут улица наполнилась факелами, словно летний луг светлячками, но теперь по городу бродило чудовище.
Взошла луна, стало светлее, и наконец девочка вышла на небольшую площадь с фонтаном посредине. Но фонтан не действовал и пересох, и она прислонилась к нему и плакала от досады, пока у нее не кончились силы плакать.
Что-то заставило ее поднять глаза — ощущение какой-то опасности. Луна стояла высоко. В просвете одной из четырех улочек, выходивших на площадь, стоял человек — человек, закутанный в плащ, скрывавший его с ног до головы. Сверкали носки его сапог, сверкали его глаза — две точки света под широкополой шляпой.
Девочка не двигалась, надеясь, что в темноте он ее не заметит.
— Доченька, — позвал он, и голос его прошелестел, словно сухие листья на ветру.
Девочка невольно вздрогнула.
— Дорогая моя доченька. — Человек шагнул вперед.
Девочка бежала не оглядываясь, тихонько всхлипывая, по одной улице, потом по другой, в ужасе при мысли о том, что, возможно, бежит по кругу и вот-вот снова выскочит на площадь, и он будет там… Она бежала. Потом попала на улицу, на которую попадать не стоило, — в тупик. Она обернулась — и увидела, что тот человек стоит у нее на пути.
Девочка замерла. Словно сухие листья шелестели у него в горле, когда он подошел к ней. Он поднял руки вместе с полами плаща, словно они были соединены, словно он завернулся в просторные крылья — и теперь накрыл этими крыльями их обоих. Губы его раздвинулись, девочка слышала, как он дышит, видела, как блестят его зубы. Она провалилась в пропасть.
Гленда проснулась, ее бил жестокий озноб.
— Я тебя разбудила? Солнышко, ты тут как? Ты белая, как привидение! Мы идем обедать, может, ты…
Гленда мотнула головой:
— Нет. Что-то мне нехорошо. — Слова раздирали горло. Язык пересох. — Ты мне принесла попить?
— Ой, прости! Забыла. Чего бы тебе хотелось? Сейчас сбегаю и куплю. Может, поешь чего-нибудь?
Гленда еще раз мотнула головой:
— Нет, только пить.
Было трудно сосредоточиться, а удержать внимание еще труднее.
Дебби подошла к кровати, протянула руку, и Гленда яростно отпрянула.
— Глен, я просто хотела проверить, нет ли у тебя температуры! Гм… ты такая горячая. Боже мой, что это у тебя на шее?!
Гленда погладила пальцами две крошечные ранки и пожала плечами.
— По-моему, тебя надо отвезти в больницу!
— Нет. Я скоро… Я приму аспирин… Я полежу… Все пройдет…
Лицо Дебби пошло рябью и расплылось, словно Гленда смотрела на него из-под воды. Она провалилась в пропасть.
Луна уже ушла с неба и начало светлеть, когда она открыла глаза. Она лежала на булыжной мостовой в коротком узком переулке и с трудом поднялась на ноги. Пить хотелось ужасно. Рот был весь отекший, язык разбух. Девочка обеими руками откинула волосы с лица и почувствовала что-то липкое. Она снова подняла руку — медленно и неохотно, ощупала себя и вспомнила, какие метки оставались на шеях у некоторых горожан, и вспомнила, что потом они умирали.
Она прошла по извилистым улочках и наконец увидела колокольню Ла-Хиральда. Восходящее солнце осветило башню, и девочка разглядела под кровлей летучую мышь, которая висела, словно свернутый лист.
Граждане Севильи в лице двоих пьянчужек в свое время попытались поймать дьявола (который, как полагали в народе, поселился в мавританской башне в обличье летучей мыши) в его обиталище и заколотили дверь, чтобы не дать ему бродить по улицам города. Однако им открыли глаза на то, что, даже если предположить, будто деревянные доски способны остановить дьявола, летучим мышам вовсе не нужно непременно вылетать в двери, когда в башне столько окон, — и пьяницы оставили свою затею.
Девочка полезла через недостроенную преграду и поцарапала ногу. Она поглядела на крошечные бусины крови вдоль кривой царапины и отвела глаза. А теперь куда — вверх? Туда, где висят колокола, которые никогда не звонили? И тут она заметила сбоку дверь — деревянную дверь, не затянутую паутиной. Девочка подошла к ней, толкнула и увидела ступеньки, которые вели вниз, во тьму. Закрывать дверь она не стала, чтобы падал свет, и начала спускаться. Ступеньки были пологие, но их было очень много. От бесконечного спуска ноги девочки заныли.
Внизу оказался просторный подвал — девочке даже не было видно, где он кончается, — скудно освещенный факелами, которые дымили в стенных нишах. Девочка сразу увидела гроб и подошла к нему. Гроб был открыт, и внутри, без шляпы, но в плаще и в сапогах, лежал человек, от которого она убегала ночью, человек, которого любила — или которому служила — ее мать.
На нее бесшумно и смертоносно спикировала летучая мышь. Девочка пригнулась, чтобы спрятать глаза, но тварь только задела ее щеку краем кожистого крыла. Девочка повернулась и побежала к лестнице, и летучая мышь не стала за ней гнаться. Наверху, при солнечном свете, девочка перевела дух и обдумала то, что увидела. Она подумала о его жестоком лице, о кроваво-красных губах. Медленно облизнула сухие губы — и рука невольно дернулась к шее. Кто же он — дьявол или кто-то еще? Дьявола убить невозможно, а кого-то другого…
Когда она сделала, что хотела, руки у нее были все в занозах и царапинах, зато теперь она обзавелась оружием — большой заостренной палкой. Снаружи лежала груда камней, и девочка нашла себе кирпич. Старуха в черном, ранняя пташка, подозрительно глянула на нее, но ничего не сказала.
Когда девочка вернулась в подвал, летучая мышь снова налетела на нее и принялась кружить над головой. Девочка прикрыла лицо, но с пути не свернула. Она положила кирпич на пол, схватила деревянный кол обеими грязными, окровавленными руками — и ткнула его человеку в грудь. Глаза ей застилали волосы, а потом и кровь, ведь летучая мышь рвала и терзала ей голову, но наконец кол вонзился, и усилия девочки были вознаграждены — жертва глухо застонала. Летучая мышь вскрикнула — испустила горький вопль поражения — и умчалась прочь, хлопая крыльями. Тогда девочка взяла кирпич и со всей силы ударила по колу.
Раздался крик — словно закричали сами стены, — и ей в грудь, на руки, в лицо ударил фонтан крови. А девочка все била и била, она то ли не могла, то ли не хотела остановиться, пока кол не пронзил лежащего насквозь, и только тогда триумфально отшвырнула кирпич и выпрямилась, задыхаясь и глядя на бурлящую кровь. Было очень тихо. И тут девочку, сметая даже боль, даже триумф, захлестнула жажда. Девочка рухнула на колени, припала лицом к груди жертвы и пила, и пила, и пила, пока не насытилась.
Гленда открыла глаза. В комнате было пусто, солнце нагрело красные плитки пола и белые стены. Все снова стало четким и осязаемым — должно быть, температура упала. Предметы с тали твердые, как алмазы, обрели плотность и фактуру, которых Гленда раньше не замечала.
С балкона вбежала Дебби и, увидев, что Гленда сидит, испуганно остановилась.
— Ого! Как ты себя чувствуешь? Ну и потрепала ты нам нервы!
— «Нам»?!
— И мне, и Роджеру, тому канадцу из номера в конце коридора. Он побежал вызвать врача.
— Не надо мне врача! Я же сказала!
Ну да, сказала — и тут же хлопнулась в обморок. Лежи уж! Не прыгай! Как ты себя чувствуешь?
— Отлично. Превосходно. Лучше некуда.
— Все равно не вставай. Хочешь, принесу попить?
— Нет, спасибо. — Гленда откинулась на подушку.
Врач не нашел у Гленды никаких симптомов, кроме загадочных отметин на шее. Когда его расспросы начали Гленде докучать, она притворилась, будто не понимает его английский — на самом деле очень правильный, — и с головой накрылась одеялом, жалуясь, что свет режет глаза и она ужасно устала.
Гленда вела себя очень решительно, настойчиво и целеустремленно и в конце концов раздобыла билет на «Боинг-747», летевший в Нью-Йорк. Дебби — бедная, растерянная Дебби — осталась в Испании, в компании своего канадца и его приятелей.
— Хоть бы телеграмму маме послала, — сердилась она, но Гленда только с улыбкой покачала головой.
— Хочу устроить ей сюрприз, прикачу на такси.
Она знала, что Стив будет с матерью. Она приедет ранним утром, они еще не встанут, будут сладко спать. И сейчас лежат себе в обнимку и не ждут ее.
Гленда улыбнулась черноте за окном и потрогала свое серебряное колечко. Она стянула его и нежно провела пальцем вдоль изгиба буквы «С». «С» — это Стив, подумала она, «С» — это Севилья. И вдруг она сжала кольцо в пальцах, с силой повернула букву «С» — получилась пара крутых рогов. Тогда она схватила кольцо и стиснула его в кулаке, пока не выступила кровь.
ЧЕЛСИ КУИНН ЯРБРОПроблема покровительства(История о Сен-Жермене)
Писатель и профессиональный толкователь карт Таро, Челси Куинн Ярбро родилась в Беркли, штат Калифорния. Ее первый рассказ был опубликован в 1969 году в журнале «If». С тех пор она полностью посвятила себя литературе и выпустила в свет более шестидесяти романов и еще большее количество рассказов. Ее перу принадлежит изрядное количество произведений об оборотнях, новеллизации по фильмам, трилогия о восставших из мертвых женах Дракулы «Сестры Ночи» («Sisters of the Night»). Однако наибольшую известность автору принесли ее произведения, посвященные романтическому образу вампира — Сен-Жермена, личность которого ошибочно связывают с реальным французским графом, носившим то же самое имя. Первая книга этого цикла «Отель „Трансильвания“. Роман о запретной любви» («Hotel Transylvania: A Novel of Forbidden Love») появилась в 1978 году. К настоящему времени увидели свет ее тринадцать романов цикла. Сопутствующий цикл книг о возлюбленной Сен-Жермена по имени Атта Оливия Клеменс включает в себя три романа: «Пламя Византии» («А Flame in Byzantium»), «Факел крестоносца» («Crusader's Torch») и «Свеча для д'Артаньяна» («А Candle for D'Artagnan»), а фантастические рассказы автора были объединены в антологиях «Хроники Сен-Жермена» («The Saint-Germain Chronicles») и «Вампирские истории Челси Куинн Ярбро» («The Vampir Stories of Chelsea Quinn Jarbro»).