Надев поверх майки чёрную блузку, я собираю волосы в неуклюжий пучок, который кричит «МНЕ ПЛЕВАТЬ НА ВНЕШНИЙ ВИД», и застегнула сперва пуговицу, а затем ширинку джинсовых брюк. Потом настала очередь утеплённой кожаной куртки того же оттенка, что и блузка. Вот и всё. Я нормальная, обычная девчонка, без магических сил и сумеречных знакомых.
– К тебе можно? – заглянула в комнату мама, сперва спросив, а уже после постучав в дверь.
Как обычно, с этим я уже успела смириться. На ней зелёный свитер с бусинками и чёрные вельветовые брюки. Мама смотрит на меня с нескрываемым любопытством, взглядом изучая каждый сантиметр моего тела, будто я модель, демонстрирующая шедевры знаменитых дизайнеров. Она спрятала свои руки в задние карманы штанов и поджала бледно-розовые губы, и это значит, что в её голове уже созрел следующий вопрос:
– Уходишь?
– Да, – быстро ответила я, потянувшись к сумочке, но, зная маму наизусть, я сразу же продолжила отчитываться, чтобы та лишний раз не напрягалась, – встречаюсь с Генри в «Мокко».
Я специально не назвала имя Билла, во-первых, потому, что не хотела, а во-вторых, мама бы начала лезть в наши с ним отношения, от которых осталось всего ничего. Лучше держать рот на замке.
Она лишь промычала. Мы стоим друг напротив друга и тупо молчим, хотя у каждой есть много тем для болтовни. Например, мама, а ты же не знаешь, что твоя дочь ведьма?.. Да чего уж там, весь твой род – магические создания! Круто, правда?
– Мне звонили из школы. Ты не посещала занятия два дня, – так вот, что её смутило.
Набрав побольше воздуха, я поджала губы и активно начала шевелить извилинами, побыстрее придумывая очередную ложь. Не могу же я сказать, что сражаюсь с вампирами за спокойную жизнь. Мама кинула на меня сердитый взгляд, и мускулы её лица дрогнули.
– Я это… – начала бубнить я, но договорить до конца мне не позволили.
Дело дрянь.
– Да, «ты это». Мне совершенно не нравится твоё поведение, Марго. Вместо того, чтобы взяться за ум и начать усердно учиться, ты делаешь всё наоборот! Дорогуша, очнись наконец! Ты в выпускном классе, скоро экзамены, подача документов в колледж… О чём ты только думаешь?
Как это бывает: сперва держишь всё в себе, а затем взрываешься как бомба, уничтожая всё перед собой. Но дело в том, что я совершенно не думаю об учебе, не потому, что мне этого не надо, а потому, что я не могу думать ни о чём другом, кроме сохранения равновесия и жизней людей в Салли Хилл. Мама этого не знает, а сказать ей об этом нельзя – она точно отдаст меня в психушку. Мне не остаётся ничего другого, как кивать на мамины слова и делать вид, будто я её слушаю.
– Прости, мне надо уходить. Поговорим потом, – подлетаю к ней и чмокаю женщину в холодную щёку, и, не давая ей возможности заговорить, быстро исчезаю за дверью.
Думаю, если бы она была на моем месте, то поддержала и не подарила бы повода для страха остаться одной.
Когда я, спустя минут пятнадцать, добралась до «Мокко», пробило три часа дня. Небо пасмурное: грязно-жёлтые облака застыли над городом и не думали двигаться с места, словно объявили людям бойкот. Тёплый ветер игрался с пылью, то поднимая его в воздух, то разнося куда-то вперёд, но факт в том, что никому эти игры не нравились. Воздух свернулся, стало трудно дышать. Всё это неспроста: скорее всего сегодня ночью будет гроза. Ненавижу такую погоду! От неё начинает болеть голова так сильно, точно в висках поселилась бригада рабочих, которые забивают мне в мозговое полушарие сотни тысяч гвоздей. Ужас!
Я достаю мобильник из сумочки и застаю пропущенные звонки от парней. Так, наверное, что-то случилось. Всегда что-то случается. Чую, не получится побыть сегодня обычным тинейджером. И как смешно и в тоже время грустно, что я оказалась права. Останавливаюсь в нескольких шагах от «Мокко», не в силах или точнее не желая понять, что происходит. На входе собралась небольшая толпа, состоящая из обычных людей: учеников, взрослых и пожилых, а также из людей в униформах и деловых костюмах. Их разговор постепенно превратился в гвалт, от которого хочется заткнуть уши и убежать. Официанты «Мокко» выносят из помещения коробки с посудой, мебель и предметы декора, активно складывая всё в грузовую машину, а затем начинают всё повторно. Нет, нет, нет. Пусть это будет не то, о чём я подумала. Собравшись с духом, двигаюсь с мёртвой точки, толкая народ, прохожу прямо к дверям родного и любимого заведения, от которого почти ничего не осталось: только лишь исписанные красные диваны и столы. К горлу подобрался комок, а сердце защемило от боли. Мимо меня проходит девушка, держа вазу с цветами, но я быстро перегораживаю ей проход, легонько коснувшись рукой её плеча. Она поднимает на меня свой туманный взгляд.
– Что здесь происходит? – округлила глаза я, не обращая внимания на недовольство работников строительной компании, которые громко просят нас отойти.
– «Мокко» закрывают, – с искренней печалью объясняет официантка, сделав шаг вперёд, но я её снова останавливаю.
– Почему? Что случилось?
– Здание продано. Его собираются сносить.
Весь мир разбился на тысячу осколков… Нет! Быть этого не может! Только не «Мокко»… Сколько воспоминаний хранит в себе это место, сколько судеб сплело между собой это заведение. Да ведь этой закусочной больше лет, чем самому Салли Хилл, и его так просто сносят? В памяти вспыхнула картинка документов, найденных в поместье Крамеров. Кровь забурлила, а в глазах вспыхнуло пламя. Николас. Это его рук дело. Чёрт, нельзя позволить ему отнять то, что нам так дорого. Бессердечное чудовище!..
Официантка уже давно оставила меня одну, а я продолжаю пребывать в прострации, загораживая проход работникам. В конце концов меня силком отодвинули, и я с шумом выпустила воздух, сев на лавочку и опустив голову вниз. Нет. Не верю…
– Марго! – окликнул кто-то моё имя. – Вот ты где.
– Марго? Всё в порядке? – спрашивает кто-то другой.
В голове летают тысячи мыслей, а злость собирается на кончиках пальцах моих рук. Чувствую непоколебимую силу, что так страстно желает выплеснуться. Челюсть стиснулась до боли, а вены на лбу выпукли от нервов, и в эту секунду все слышат шум разбивающегося стекла. Окна здания напротив поочерёдно лопаются, и стекла волной разлетаются в разные стороны, как от мощного взрыва. Люди вокруг испуганно ахнули и разбежались по углам, пытаясь найти укрытие от волны осколков. Мир остановился.
– Марго! – сильно начал трясти меня за плечи Билл, пока я не очнулась от гипноза. – Хватит! Приди в себя!
Один. Два. Три. Три. Два. Один. Мгновение – и я, спустя вечность, начинаю моргать, медленно поднимая голову вверх. Передо мной, в паре сантиметров, стоит Хофер, взгляд которого пристально следил за моими действиями: он беспокоится за меня и одновременно боится. Всё происходит в замедленной съемке: крики людей, шум проезжающих машин, шелест листьев, слова Генри… Закрываю и открываю глаза. Господи, только замечаю ущерб, который я нанесла: повсюду разбросаны стекла, а здание, из которого выбежало много людей, в основном пострадавшие, напоминало оккупированное террористами помещение. Господи, это моих рук дело?.. На глазах сразу наворачиваются слёзы, но я сдерживаюсь, чтобы не заплакать и опускаю голову вниз, сгорая от стыда. Ненавижу себя, ненавижу! Я тоже чудовище, я опасна!
– Нет, не плачь, – Генри подходит ко мне и садится на корточки, нежно коснувшись пальцами моего подбородка.
Но я не посмотрела на него. Билл неожиданно кашлянул, и в этот момент блондин убирает свою руку. Боже, серьёзно, Хофер? Я только оттаяла и начала забывать о его проступке, но это не значит, что всё хорошо. А он тут демонстрирует свою ревность?
– Простите меня. Я не хотела… – покачав головой, сухо извинилась я.
– Марго, мы знаем это. Не вини себя, ладно? Всё хорошо, – пытается утешить меня брюнет, положив горячую ладонь на мою спину.
Если бы он не сделал то, что сделал, я бы сию же секунду прыгнула в его нежные, всегда приносящие тепло объятия и вдохнула бы его запах дорогого парфюма. Но, к глубочайшему сожалению, я не в силах сделать этого, потому что злюсь! Злюсь за то, что он опустился так низко, и ещё злюсь потому, что люблю его. Мне так больно, что я его люблю. Увы, всякий человек испытывает боль из-за любви. Это проклятье всего человечества.
– Нет, всё плохо… Николас заполучил и «Мокко», он не собирается останавливаться, пока не добьётся цели. Боже, почему мы бездействуем? Надо что-то делать! – взбудоражилась я, мигом покинув скамейку.
Парни незаметно переглянулись и выпрямили плечи, не обращая внимания на гул за спинами. Люди в бешенстве и страхе.
– Для начала успокойся, – настаивал Билл.
– Я спокойна! – рявкнула я, не глядя на него.
Он огорчённо поджал губы и наконец-то умолк, что бывает очень редко. В разговор вмешался Ридл.
– Марго, мы понимаем, что тебе сейчас непросто. Нам всем непросто. Но давай мыслить трезво, не рубить сгоряча, да?
Я знаю, что они оба правы, но поступаю всегда по-своему. И порой неправильно.
– Можете считать меня сумасшедшей, но я прямо сейчас поеду к Николасу и разберусь с ним. С меня довольно, мы слишком долго терпели этих кровососов.
Как только было произнесено мною последнее слово, к нам подошёл человек в униформе с чемоданчиком в руках и любезно спросил:
– Извините, молодые люди, вы не ранены? Я доктор. Нужна помощь?
Каждый из нас посмотрел друг на друга, после чего, оценив ситуацию, покачал головой. Мужчина в белом халате сделался довольным, что хоть кто-то не пострадал и направился в сторону припаркованной у обочины скорой помощи. Чёрт, я так была поглощена гневом, что и не заметила приезда докторов. А они были, кстати говоря, очень нужны: некоторых случайных прохожих прямо-таки порубило на куски. У кого-то большие осколки вонзились в ногу, у других в руку, у третьих покалечено лицо. Мне так жаль… Я не хотела этого, и всё же сделала.
– Марго, не неси чушь! – выругался Билл, когда доктор отдалился от нас достаточно и не мог услышать разговор.