– Эй, Марго, – нежные руки парня касаются моих щёк, он смотрит на меня в упор, – всё хорошо. Всё обойдётся.
Поднимаю на него разбитый взгляд и осознаю, что нуждаюсь в нём больше прежнего.
– Билл… – крепко прижимаю Хофера к себе и плачу ему в плечо.
Не могу поверить… Ситуация потеряла контроль. Это… Нет, не может быть.
– Обниматься будете на улице. А сейчас забирайте эту покойницу и валите отсюда. Вам надо ещё похоронить её, – напомнил Феникс, поднимаясь вверх по лестнице.
Я отстраняюсь от оборотня и не смею посмотреть на труп девушки. В воздухе повис запах крови, смешавшийся с ароматом цветов и серой откуда-то со со стороны. Скай медленно подходит к Генри, который с ненавистью смотрит на неё, и искренне говорит:
– Я сожалею… – после чего исчезает благодаря вампирской скорости.
В зале остались только мы: я, Билл, Генри и труп Урии Хофман.
Мир под углом
Бывает такое, что в один прекрасный день всё меняется. Ты снимаешь одну маску, а ей на замену приходит другая. Цветы, которые тебе раньше нравились, теперь обременяют глаза. Такое происходит тогда, когда у человека разбивается сердце. Вовсе не от любви, а от смерти. Мир прежним никогда не будет, а вместе с ним и ты. Отныне «до» осталось в забвении, а «после» мелькает в густом тумане, в котором ты всё время блуждаешь, не в силах отыскать выход. Курьёз в том, что выхода и нет. Это злая выдумка для тех, кто опечален правдой и сломан. Но, друзья, лучше снять розовые очки, чем вечно пребывать в стране фальшивых мечтаний.
Мой мир обычного подростка канул в лету, а мир сумеречных существ любезно пригласил в свою повозку, чтобы мы смогли, наконец, отправиться в долгий путь к прекрасному финалу. Кто же знал, что на этом пути придётся сталкиваться с болью, смертью и страхом? Это тёмный путь к свету. Каждый из нас проходит через это. Главное не сломаться и остаться сильными несмотря ни на что. Увы, я смела лишь на словах, но не на поступках. Миновал день, а мне всё так же тяжко и горько от случившегося в доме вампиров. Смотрю на свои ногти и вижу под ними грязь, которая осталась мне в память от вчерашнего захоронения девушки. Боюсь, не смогу простить себя за такой глупый поступок. Это выше моих сил… Одно дело наказывать тех, кто достоин смерти, а другое – убивать обычного человека, даже пусть это и Урия Хофман. Брешь убийцы отныне навсегда со мной, и это заставляет меня сходить с ума!
И сейчас я сижу на своей кровати, укутанная в тёплое одеяло, что очень приятно пахнет моими сладкими духами, и смотрю в окно, за которым по небу лениво плывут белоснежные облака, соединяющиеся в различные фигуры. Солнечные лучи пробивались сквозь занавески и падали на пол, время от времени то блекли, то наполнялись насыщенностью. В комнате витал тяжёлый воздух, которым дышать было противно, и порывы ветра за окном подзывали меня впустить свежий кислород к себе в каморку. Но нет. Пусть это будет для меня ещё одним наказанием за свою слепую ненависть и злобу. Муки совести недостаточны, мне нужно получить сполна, чтобы наконец удовлетворить себя. Урия была той ещё стервой, но она не заслуживала подобной смерти и уж тем более таких похорон… Её тело со сломанной шеей сейчас гниёт в лесу под толщей земли, и никто представления не имеет, где она и жива ли вообще. Скажу по секрету: нет, она не жива. От своих размышлений я стиснула до боли челюсть и зажмурила глаза, желая, чтобы они лопнули от давления, и я ослепла. Боже, как я могла такое сделать? Что со мной не так? Сердце дрогнуло в груди, и я выпустила стон, полный отчаянного раскаяния. Но мои сожаления не вернут к жизни мертвеца… К моему несчастью. Мне больше не кажется, что монстры под кроватью пытаются меня сожрать. Теперь, в темноте, когда я плачу, они обнимают меня и жалеют, стараясь заполнить пустоту, которая полна боли.
В дверь легонько постучались, а после на пороге появилась мама, которая настороженно посмотрела в мою сторону и сглотнула слюну во рту. Я даже не взглянула в её сторону.
– Дорогая, к тебе пришли, – объявив новость, женщина пропускает вперёд молодого человека и, что-то ему шепнув, типа «надеюсь, у тебя получится привести её в нормальное состояние. У меня не получилось», закрывает за собой дверцу.
В комнате остались только я и Билл, который с неподдельным волнением оглядывает мой внешний (ужасный) вид и сбрасывает брови ко лбу с уложенными волосами. Я и на него не посмотрела. Ничего не чувствую, кроме усталости (я ведь не сомкнула за ночь глаза), нервозности и глубоко засевшей вины, в омуте которой я безостановочно задыхаюсь. Парень, убедившись в том, что ждать от меня любых слов бесполезно, подошёл к окну и резко задёрнул занавеси, дав солнечным зайцам захватить стены, позже открыв форточку и впустив чистый бодрящий воздух. За это ему спасибо, поскольку дышать стало намного легче. Он садится напротив меня и терпеливо молчит. Кажется, тщательно подбирает нужные слова. Да, в неловких ситуациях наш словарный запас стремительно сокращается. Наконец, Билл, облизав свои губы, слабым голосом произносит:
– Я говорил с твоей бабушкой.
Это заявление заставляет поднять на его гладкое лицо взор и оцепенеть, заглушая биение сердца, которое вот-вот вылетит из груди. Кровь перестала поступать к вискам, голова будто опухла. Она, наверное, думает, что я монстр… Боже, какой позор.
– Зачем?.. – голос предательски дрогнул, и я возненавидела себя еще больше.
– Успокойся. Она сказала, что понимает тебя и не винит в случившемся… – Билл осёкся, будто пытается правильно сформулировать речь, а потом продолжил: – Сесилия знает, как помочь тебе и поэтому передала это…
Оборотень достаёт из кармана чёрных классических брюк аккуратно сложенную бумажку и вручает её мне. Поколебавшись, я всё-таки приняла подарок и развернула листок, сразу же узнав заклинание. Чёрт, бабушка считает нужным перемещение моей силы в какой-то предмет. Я читала об этом в книге заклинаний: если у ведьмы возникают какие-либо проблемы с магией, она может спрятать её (на время или навсегда) в любой предмет, например, в книгу или кольцо, а затем, когда понадобится, вновь вернуть их себе. Возможно, Сесилия права, и мне придётся сделать так, как сказано в листике. Пока я рассматривала заклинание, Билл не спускал с меня глаз, изредка играя мускулами на белоснежном лице. Понимаю, ему тревожно за меня, но такой пристальный взгляд сильно раздражает и вгоняет в краску. Я прячу листок в сторонку и снова поворачиваюсь к парню лицом.
– Все в порядке? – спросил он, отлично понимая, что нет.
– Да, да… Все нормально.
Лгунья. Я нервно начала играться с рукавами своей водолазки и одновременно спрятала глаза. По этим двум критериям сын мэра вычислил мой обман.
– Марго, если хочешь, мы можем поговорить. Я хорошо вижу, что тебе надо выговориться.
Пауза, затянувшаяся в три минуты и двадцать семь секунд. К горлу подобрался комок боли, и воздух как будто перестал поступать в лёгкие. В груди неприятно кольнуло. И в это мгновение «железная» стенка в моих глазах пала, после чего на щеках пронеслись слёзы, которые быстро доходили до подбородка и безвозвратно разбивались о мои руки. Увидев эту картинку, Билл сию же секунду обнял меня, поцеловав меня в висок и нежно шепнув «тссс, все хорошо». Нет, всё совсем наоборот, и мы оба это знали.
– Я убила её, – глотая слезы, бросила я в никуда.
Подбородок парня находился на макушке моей головы, а его пальцы рук ласкали мои плечи. Боже, если бы он только понимал, как мне всё это сейчас было необходимо…
– Это сделал Феникс. Ты не виновата, – ответил мне Хофер.
– Да, потому что я его спровоцировала! Господи, о чём я только думала?! Как… – судорожно набираю воздух в рот. – Как допустила это?!
– Марго, давай начистоту: Феникс в любом случае убил бы её, так что, умоляю, перестань плакать. Ты разрываешь мне сердце!
В уме родилась мысль, что, быть может, Билл прав. Вампир мог поступить как его проклятой душе угодно, и я всё равно мало бы что изменила. Однако эта мысль совсем скоро испарилась, а в душе образовалась воронка, чёрная-чёрная, как и моя тьма.
– Нет, – отстраняюсь от брюнета, наладив с ним зрительный контакт, – не могу! Не могу! Не могу! Меня трясёт лишь об одной мысли, что я так сделала! Скоро Урию объявят пропавшей, и её фотки будут висеть по всему городу… Боже! С ума сойти!
Билл кладёт свои ладони на мои щеки и тянется ближе, широко распахнув свои глаза. Я замираю на месте, дрожа губами.
– Марго, ты должна прекратить винить себя в смерти Урии, потому что в нашем мире монстров, тебе, да и вообще всем нам, суждено всё время сталкиваться со смертью. Я понимаю, что умер невинный человек, но нельзя опускать руки и прятаться в своей комнате. Эй, детка, мир жесток, я знаю. Но твои слёзы ничего не исправят. Я хочу видеть ту Марго, которая всегда шла вперед, которой все ненастья были по плечу, которая спасла друзей от злой ведьмы. Пожалуйста, не сдавайся.
Сглотнув кислый ком в горле, я прикрыла веки и приказала себе послушаться брюнета. Он прав. Я потеряла Эдди, но отомстила за его смерть. А Урия… это ещё одна жертва. Освободившись от плена одеяла, я потёрла глаза, отчего появились желто-красные пятна, и глубоко вздохнула. Билл слегка улыбнулся левым уголком своего рта.
– Вот так, – поддержал он меня.
– Ты прав. Я должна собраться. Сейчас нельзя опускать руки, – рывком покидаю кровать и подхожу к комоду, где лежит куча макулатуры. Сую под мышку книгу заклинаний, блокнот с записями и возвращаюсь на прежнее место.
– У тебя есть план? – спросил Билл, когда я уселась поудобнее.
Раскрыв на нужной странице книгу, я мимолётным взглядом посмотрела на Хофера, а затем, набравшись смелости, рассказала ему обо всём том, что мне удалось выяснить за это время: и о прошлом «брата и сестры», о встрече с Эдди и его предупреждениях, иначе говоря, обо всем. Брюнет изредка сбрасывал брови ко лбу и, не веря моим словам, качал головой. Но в конечном итоге он принял весь мой рассказ таким, каков он есть.