нибудь сумею так нарисовать эти еще неизвестные или почти неизвестные типы, чтобы все
познакомились с ними.
Шахтер – это человек из пропасти, «de profundis», 1 ткач, напротив, мечтателен,
задумчив, похож чуть ли не на лунатика. Вот уже почти два года я живу среди них и в какой-то
мере научился понимать их своеобразный характер, по крайней мере характер шахтера. И с
каждым днем я нахожу все более трогательными, даже потрясающими, этих бедных,
безвестных тружеников, этих, так сказать, последних и презреннейших из всех, кого слишком
живое, но предвзятое воображение ошибочно рисует в виде племени злодеев и разбойников.
Злодеи, пьяницы и разбойники есть и меж ними, как, впрочем, везде, но это совсем не
характерно для них.
1 «Из бездны» (лат.)
В своем письме ты туманно пишешь о том, что рано или поздно мне надо будет
переехать в Париж или его окрестности, если это будет возможно и если я того захочу.
Конечно, перебраться в Париж или в Барбизон или еще куда-нибудь – мое заветное и горячее
желание. Но как это сделать? Я ведь не зарабатываю ни су, и, хотя упорно тружусь, мне еще
потребуется немало времени, прежде чем я дойду до такого уровня, который позволяет думать о
вещах, подобных переезду в Париж. В самом деле, чтобы работать как следует, надо иметь
самое малое сто франков в месяц; можно, конечно, прожить и на меньшую сумму, но тогда
попадешь в очень стесненные, чересчур стесненные обстоятельства. «Бедность мешает таланту
пробиться» – в этом старом изречении Палицци всегда есть доля правды; для того же, кто
понимает истинный смысл и значение этих слов, они вообще бесспорны.
Пока что я не вижу, как осуществить переезд, и мне лучше остаться здесь и работать,
сколько есть и будет сил; к тому же тут и жизнь дешевле. И все-таки мне долго не выдержать в
маленькой комнатушке, которую я занимаю сейчас. Она и так слишком тесна, а в ней еще стоят
две кровати – детей и моя. Не могу тебе передать, как я мучаюсь теперь, когда делаю листы из
Барга – они довольно большого размера. Я не хочу стеснять людей – у них хозяйство, а
насчет второй комнаты, имеющейся в доме, они мне уже сказали, что я ее не получу, даже если
буду платить больше, так как она нужна хозяйке для стирки, а стирка в доме шахтера
происходит почти каждый день.
Короче говоря, я бы хотел снять маленький домик рабочего, стоить это будет в среднем
девять франков в месяц.
Не могу тебе передать – хотя каждый день передо мной встают и будут вставать новые
трудности, – не могу тебе передать, каким счастливым я чувствую себя с тех пор, как снова
занялся рисованием. Оно давно уже привлекало меня, но я всегда считал рисование чем-то
невозможным и недостижимым для меня. Теперь же, полностью сознавая и свою слабость, и
свою мучительную зависимость от многих вещей, я тем не менее вновь обрел душевное
спокойствие, и прежняя энергия с каждым днем возвращается ко мне.
Что касается переезда в Париж, то дело обстоит так: если бы мне представился случай
завязать отношения с каким-нибудь честным и стоящим художником, это было бы крайне
полезно для меня; но ехать просто так, наудачу, было бы лишь повторением в большем
масштабе моего путешествия в Курьер, где я тоже надеялся встретить кого-нибудь из породы
художников, но никого не нашел.
Для меня речь идет о том, чтобы научиться хорошо рисовать, стать хозяином своего
карандаша, угля, кисти. Достигнув этого, я буду делать хорошие вещи, а где – неважно:
Боринаж не менее живописен, чем старая Венеция, Аравия, Бретань, Нормандия, Пикардия или
Бри.
Если же я буду работать плохо – моя вина. Но, разумеется, в Барбизоне, если только
мне посчастливится, я скорее, чем в любом другом месте, найду случай сойтись с каким-нибудь
более опытным, нежели я, художником, который был бы для меня – в полном смысле слова и
без всяких преувеличений – ангелом небесным.
БРЮССЕЛЬ
ОКТЯБРЬ 1880 – АПРЕЛЬ 1881
Окончательно решив стать художником, Винсент отправляется в Брюссель в надежде
найти там учителя. Зиму 1880/81 г. он работает вместе с молодым голландским художником
Антоном ван Раппардом, с которым познакомился по рекомендации Тео.
137 Брюссель, 15 октября 1880
Как видишь, я пишу тебе из Брюсселя: я счел за благо переменить на время
местожительство. И по многим причинам.
Во-первых, это было настоятельно необходимо, поскольку крохотная комнатушка, в
которой я жил и которую ты видел в прошлом году, настолько тесна и так плохо освещена, что
рисовать там совершенно невозможно…
Я отправился в Брюссель к господину Шмидту и переговорил с ним о переезде, вернее,
спросил у него, нельзя ли мне при его посредстве связаться с кем-то из художников, чтобы я
мог продолжать учиться в какой-нибудь серьезной мастерской. Я чувствую, что мне
совершенно необходимо иметь перед глазами хорошие вещи, а также наблюдать, как работают
художники. Это даст мне возможность понять, чего мне недостает, и в то же время покажет,
каким путем я могу восполнить пробелы.
Уже давно я почти не видел хороших картин, рисунков и пр., и даже беглый взгляд на
них здесь, в Брюсселе, улучшил, так сказать, мое моральное состояние и удвоил во мне
стремление научиться делать что-то собственными руками…
Но цель моя, по крайней мере в данное время, – по возможности быстро научиться
делать приличные, годные для продажи рисунки, с тем, чтобы сразу же начать кое-что
зарабатывать: мне это совершенно необходимо…
Став хозяином своего карандаша, акварели, офорта, я смогу вернуться в край шахтеров и
ткачей, чтобы поработать над натурой основательнее, чем до сих пор. Но сначала надо овладеть
мастерством. Покамест заканчиваю и надеюсь, ты сочтешь правильным то, о чем я тебе писал.
138 Брюссель, 1 ноября
Бульвар дю Миди, 72
Если бы я нашел постоянную работу – tant mieux, 1 но я не смею рассчитывать на это –
предварительно мне еще многому надо научиться…
l Тем лучше (франц.).
Был я также у господина ван Раппарда. Он живет сейчас на улице Травестьер, 6-а. Мы
поговорили. Он человек довольно приятный. Из работ его я видел только несколько маленьких
пейзажей, сделанных пером. Живет он, однако, богато, и я не знаю, тот ли он человек в
денежном отношении, с которым бы я мог вместе жить и работать. В любом случае зайду к
нему еще раз. У меня такое впечатление, что к жизни он относится вполне серьезно.
Мой мальчик, останься я в Кеме еще хоть на месяц, я заболел бы от постоянной нужды.
Поверь, я не роскошествую и здесь: пища моя состоит в основном из черствого хлеба и
картофеля или каштанов, которые продаются тут на каждом углу; впрочем, если комната у меня
будет чуточку получше и если я время от времени смогу себе позволять обед в ресторанчике, я
вполне выдержу. Однако в течение почти двух лет, проведенных в Боринаже, мне приходилось
очень туго – это действительно была далеко не увеселительная поездка. Расходы мои здесь
составят немножко больше шестидесяти франков, но тут уж ничего не поделаешь. Материалы
для рисования, образцы для копирования, например по анатомии, – все это стоит денег, но все
это необходимо, иначе я никогда не окуплю теперешние расходы и ничего не добьюсь.
140 Брюссель, январь 1881
Почти каждый день у меня новая модель – старый носильщик, или какой-нибудь
рабочий, или мальчишка, которого я уговорил позировать. В следующее воскресенье ко мне,
может быть, придут позировать один или два солдата. Настроение у меня сейчас сильно
поднялось, поэтому я совсем по-другому и в гораздо лучшем свете представляю себе и тебя, и
людей вообще. Нарисовал я также еще один пейзаж – вересковую пустошь, чего уже давно не
делал.
Я очень люблю пейзажи, но еще в десять раз больше – те потрясающе правдивые
жанровые этюды, которые так мастерски рисовали Гаварни, Анри Менье, Домье, де Лемюд,
Генри Пиль, Т. Шулер, Эд. Морен, Г. Доре (например, в своем «Лондоне»), А. Лансон, де Гру,
Фелисьен Ропс и др.
Я вовсе не рассчитываю подняться так же высоко, как они, но все-таки надеюсь, что,
продолжая рисовать рабочих и т. д., смогу когда-нибудь иллюстрировать журналы или книги.
Главное – иметь возможность нанимать побольше натурщиков, в том числе и женщин; тогда я
двинусь вперед еще успешнее – я это чувствую и знаю.
Вероятно, таким путем я научусь делать и портреты, но, конечно, при условии, что буду
работать напряженно – «ни одного дня без линии», как сказал Гаварни.
142 Брюссель, 2 апреля 1881
Я узнал от отца, что ты, без моего ведома, в течение долгого времени посылал мне
деньги и тем самым сильно помог мне перебиться. Прими мою самую сердечную
благодарность. Я твердо уверен, что ты в этом не раскаешься: таким путем я выучусь ремеслу и,
хотя, конечно, не разбогатею от него, но, во всяком случае, крепко став на ноги как
рисовальщик и регулярно получая заказы, заработаю свои сто франков в месяц – минимум, без
которого не прожить…
Дешевле всего мне было бы, пожалуй, провести лето в Эттене – там есть что рисовать.
Если ты одобряешь мое решение, можешь написать об этом отцу; я готов пойти нашим
навстречу в вопросе об одежде и прочем – не исключено ведь, что летом я снова встречусь там
с К. М.
Насколько мне известно, серьезных возражений против моего приезда нет. В семейном
же кругу и вне его обо мне всегда будут судить и рядить по-разному, и ты всегда будешь
слышать самые противоречивые отзывы обо мне.
И я никого за это не виню, потому что сравнительно мало кто знает, почему художник
поступает так или иначе. Каждого, кто ищет живописные места или типы, кто суется в разные