напоминает, в частности, Пьера Бийе, а пожалуй, и Бютена.
Видел я также ряд фигур Даньяна – Бувре – «Нищий», «Свадьба», «Случай», «Сад
Тюильри».
Думаю, что эти два художника – из тех людей, которые борются с натурой один на
один, не знают слабости и отличаются железной хваткой. Ты писал мне о «Случае» некоторое
время тому назад; теперь я знаю это произведение и нахожу его очень красивым.
Возможно, Жюльен Дюпре и Бувре не отличаются возвышенным, чуть ли не
религиозным настроением Милле, во всяком случае, отличаются не в той мере, в какой он сам;
возможно, они не исполнены той же безмерной и горячей любви к людям, что он. И все-таки,
как они прекрасны! Правда, я знаю их только по репродукциям, но думаю, что в этих
репродукциях нет ничего такого, чего не было бы в оригиналах. Между прочим, я довольно
долго колебался, прежде чем полюбил работы Томаса Феда, но теперь я не испытываю больше
никаких сомнений на их счет. Я имею в виду «Воскресенье в лесах Канады», «Дом и
бездомные», «Измученные», «Бедняки», «Друг бедняка», короче говоря, знакомые тебе серии,
опубликованные Грейвсом.
Сегодня я работал над старыми рисунками из Эттена, так как опять видел за городом
ветлы с облетевшей листвой, что напомнило мне деревья, которые я писал в прошлом году.
Иногда меня так же сильно тянет писать пейзажи, как порой тянет совершить долгую прогулку
и подышать воздухом; в такие минуты я чувствую экспрессию и, так сказать, душу во всей
природе, например в деревьях. Ряды ветел напоминают мне тогда процессию стариков из
богадельни. В молодой пшенице есть для меня что-то невыразимо чистое, нежное, нечто
пробуждающее такое же чувство, как, например, лицо спящего младенца.
Затоптанная трава у края дороги выглядит столь же усталой и запыленной, как
обитатели трущоб.
Несколько дней назад я видел побитые морозом кочны Савойской капусты; они
напомнили мне кучку женщин в изношенных шалях и тоненьких платьишках, стоящую рано
утром у лавчонки, где торгуют кипятком и углем.
Мальчик мой, не забудь прочесть «Набоба» – это великолепно. Героя можно было бы
назвать добродетельным негодяем. Существуют ли такие люди в действительности? Уверен,
что да. В книгах Доде многое написано с душой – например образ королевы с
«аквамариновыми глазами» из романа «Короли в изгнании»…
Когда у тебя мрачное настроение, хорошо пройтись по пустынному берегу и посмотреть
на серо-зеленое море с длинными белыми полосками волн. Но когда ты ощущаешь потребность
в чем-то великом и бесконечном, в чем-то, что заставляет тебя думать о боге, за этим не надо
далеко ходить. Мне кажется, я вижу нечто более глубокое, беспредельное и вечное, чем океан, в
выражении глаз младенца, когда он просыпается утром и гулит или смеется, потому что видит
солнце, озаряющее его колыбель. Если rayon d'en haut 1 действительно существует, его,
вероятно, можно обнаружить именно здесь.
l Луч свыше (франц.).
243
В ожидании более подробных сведений о технике литографии я сделал с помощью
одного из печатников Смульдерса 1 собственную литографию и имею удовольствие послать
тебе первый оттиск…
1 Владелец писчебумажной фирмы и типографии в Гааге.
Я сделал эту литографию на листе подготовленной бумаги, вероятно, той, о которой
упоминал тебе Вюго. Стоит это труда, как ты думаешь? Мне хотелось бы сделать побольше
таких вещей – например серию примерно из тридцати фигур.
245
Боюсь, что ты сочтешь меня тщеславным, если я расскажу тебе об одном
обстоятельстве, которое доставило мне истинное удовольствие. Рабочие Смульдерса с другого
его склада на Лаан увидели камень с изображением старика из богадельни и попросили моего
печатника дать им экземпляр оттиска: они хотят повесить его на стену. Никакой успех не мог
бы порадовать меня больше, чем то, что обыкновенные рабочие люди хотят повесить мою
литографию у себя в комнате или мастерской.
«Искусство в полном смысле слова делается для тебя, народ». Я нахожу эти слова
Херкомера глубоко верными. Конечно, рисунок должен обладать художественной ценностью,
но это, думается мне, не должно помешать человеку с улицы тоже найти в нем кое-что.
Разумеется, этот первый лист я еще не считаю значительным произведением, но от всей
души надеюсь, что он послужит началом чего-то более серьезного.
246 Среда, утро
Одновременно с этим письмом ты получишь первые оттиски литографий «Землекоп» и
«Человек, пьющий кофе». Хотел бы как можно скорее услышать, что ты о них думаешь.
Я по-прежнему намерен отретушировать их на камне, но сначала хочу знать твое мнение
о них.
Рисунки были лучше, особенно «Землекоп», над которым я очень долго корпел; при
переносе их на камень и при печати кое-что потерялось, но думаю все-таки, что в оттисках, как
мне и хотелось, есть нечто грубое и дерзкое, и это отчасти примиряет меня с утратой кое-каких
достоинств рисунка. Он был сделан не только литографским карандашом, но тронут и
автографическими чернилами. Камень, однако, только частично принял автографические
чернила, и мы не знаем, чем это объясняется; вероятно, все-таки тем, что я немного разбавил их
водой…
Наконец-то и меня посетил художник, а именно ван де Вееле, остановивший меня на
улице; я тоже заходил к нему. Надеюсь, он также испробует этот способ литографирования.
Мне хочется, чтобы он сделал пробу на рисунке с двумя плугами, который у него сделан с двух
написанных этюдов (утренний и вечерний ландшафты), а также на рисунке, изображающем
поле и упряжку волов.
У этого парня в мастерской много хороших вещей.
Он посоветовал мне сделать композицию из нескольких моих этюдов стариков, но я
чувствую, что еще не созрел для нее.
Помнишь, я писал тебе о серии «Землекопы»? Теперь ты можешь увидеть и оттиски с
них.
247
Ты, надеюсь, уже получил рулон с «Землекопами»?
Вчера и сегодня я нарисовал две фигуры старика, который сидит, опершись локтями о
колени и опустив голову на руки. В свое время мне позировал для этого Схейтемакер, 1 и я
сохранил рисунок, потому что собирался когда-нибудь сделать другой, получше. Я, вероятно,
литографирую и его. Как прекрасен такой старый лысый рабочий в своей заплатанной
бумазейной куртке!
Кончил книгу Золя «Накипь». Самым сильным местом я считаю роды кухарки Адели,
«этой вшивой бретонки», происходящие в темной мансарде. Жоссеран тоже выписан чертовски
хорошо и с чувством, равно как и остальные образы; однако самое сильное впечатление
произвели на меня именно две эти мрачные сцены: Жоссеран, пишущий ночью свои адреса, и
мансарда для прислуги.
Как хорошо построена эта книга и какими горькими словами она заканчивается:
Aujourd'hui toutes les maisons se valent, l'une ou l'autre c'est la meme chose, c'est partout Cochon et
Cie. 2
1 Батрак из Эттена.
2 Сегодня все дома стоят один другого, повсюду одно и то же – Свинья и К° (франц.).
Не кажется ли тебе, что Октав Муре, это подлинно главное действующее лицо романа,
может считаться типичным представителем тех людей, о которых ты, если помнишь, недавно
мне писал? Во многих отношениях он гораздо лучше большинства остальных; тем не менее он
не удовлетворит ни тебя, ни меня: я чувствую в нем поверхностность. Мог ли он поступать
иначе? Вероятно, нет, но ты и я, как мне кажется, можем и должны. Мы ведь уходим корнями в
семейную жизнь совсем иного рода, чем у Муре, и, кроме того, в нас, надеюсь, всегда
сохранится нечто от брабантских полей и пустошей, нечто, чего не сотрут годы городской
жизни, особенно если оно обновляется и приумножается благодаря искусству.
Он же, Октав Муре, удовлетворен, когда имеет возможность без помех продавать тюки
своих «новинок» («deballer des ballots de marchandises sur les trottoirs de Paris»), 1 y него, по-
видимому, нет никаких других стремлений, кроме как покорять женщин, хотя он не любит их
по-настоящему, и Золя, на мой взгляд, правильно понимает его, когда говорит: «ou percait son
mepris pour la femme». 2 Право, не знаю, что думать о нем. Он кажется мне продуктом своей
эпохи – человеком, по существу скорее пассивным, чем активным, несмотря на всю свою
деловитость.
1 «Заваливать тюками товаров парижские тротуары» (франц.).
2 «Где проглядывало его презрение к женщине» (франц.).
После романа Золя я, наконец, прочел «Девяносто третий год» Виктора Гюго. Тут уж мы
попадаем совсем в другую область. Это нарисовано – я хотел сказать «написано» – как вещи
Декана или Жюля Дюпре, и столь выразительно, как старые картины Ари Шеффера, например,
«Плач над сыном» или фигуры заднего плана в картине «Христос-утешитель». Я настоятельно
рекомендую тебе прочесть эту книгу, если ты еще не читал, потому что настроение, с которым
она написана, встречается все реже и реже; среди новых произведений я, право, не знаю ничего
более благородного».
Легче сказать, как это сделал Месдаг, когда не захотел купить у тебя одну известную
картину Хейердала, написанную с тем же настроением, что у Мурильо или Рембрандта: «О, это
устарелая манера, нам этого больше не нужно», чем заменить такую манеру хотя бы чем-то
равноценным – не говорю уже «чем-то лучшим».
А поскольку многие в наше время, не давая себе труда подумать, рассуждают так же, как
Месдаг, кое-кому не вредно поразмыслить, для чего же мы живем в этом мире – для того,
чтобы строить, или для того, чтобы разрушать.
Как легко люди бросаются словами «нам этого больше не нужно» – и что это за глупое,
уродливое выражение! Если не ошибаюсь, Андерсен в одной из своих сказок вкладывает его в