Эти дни я опять усердно занимался рисованием фигур…
В новых рисунках я начинаю фигуры с торса, и, как мне кажется, они благодаря этому
становятся объемнее.
Если пятидесяти рисунков недостаточно, я сделаю сто, а если и ста мало, то еще больше,
пока не добьюсь того, чего хочу, а именно – чтобы все было закруглено и закончено, чтобы,
так сказать, не было видно ни начала, ни конца фигуры и она составляла одно гармоничное
живое целое.
Знаешь, это как раз тот вопрос, который ставится в книге Жигу: «Ne pas prendre par la
ligne, mais par le milieu» 1…
1 Исходить не из контура, а из массы (франц.).
Еще несколько слов. Снова и снова советую тебе изучать для собственной твоей пользы
различные высказывания Эжена Делакруа о цвете.
Хотя я и не очень осведомлен о положении дел в мире искусства, откуда я изгнан за мои
деревянные башмаки и пр., все же я вижу по статье Мантца, например, что даже сейчас
существуют знатоки и любители искусства, которые кое-что знают, как знали Торе и Теофиль
Готье…
Тщательно изучи для своей же пользы вопрос о красках и пр. Я тоже думаю им заняться
и с благодарностью прочту все, что ты найдешь на эту тему. Последние дни я занят тем, что
пытаюсь при выполнении руки применить на практике замечание Делакруа о рисунке «Ne pas
prendre par la ligne, mais par le milieu». В данном случае есть достаточно возможностей исходить
из овала. Моя цель – научиться рисовать не руку, а жест, не математически правильную
голову, а общую экспрессию. Например, уметь показать, как землекоп подымает голову, когда
переводит дух или разговаривает. Короче говоря, показать жизнь.
410 note 22
Надеюсь отправить тебе на этой неделе небольшой ящик, помеченный V2 и содержащий:
одну картину – «Хижина»;
одну акварель – то же;
одну акварель – «Продажа на слом»;
двенадцать этюдов маслом.
В числе последних есть голова, которую я невольно написал после того, как прочел
«Жерминаль»…
Там ты найдешь и ее вариант – профиль на фоне «плоской засеянной сахарной свеклой
равнины, под беззвездным ночным небом, плотным и темным, как чернила».
На этом фоне выступает голова откатчицы, в ее чертах есть что-то от мычащей коровы,
голова существа, порожденного этой «равниной, беременной новым племенем, черной армией
мстителей, которая медленно вызревает в бороздах для жатвы грядущих веков и первые ростки
которой вскоре пробьются наверх, сквозь толщу земли».
Однако выражение лица откатчицы, по-моему, получилось лучше на том этюде, который
я пометил особым значком и сделал еще тогда, когда не прочел «Жерминаль» и не думал о нем.
Это просто крестьянка, возвращающаяся домой с поля, где сажала картофель, вся покрытая
пылью.
Собираюсь вторично написать хижину. Сюжет необычайно захватил меня: две
полуразрушенные хижины под одной камышовой крышей напомнили мне двух старых, дряхлых
людей, которые постепенно превратились в одно существо и стоят, поддерживая друг друга.
Это жилье представляет собой дом из двух половин с двойной дымовой трубой. Такие
здания здесь встречаются часто.
Будь у меня время, я мог бы многое сказать о Жерминале», так как нахожу эту книгу
великолепной.
411
Сегодня я отправил тебе небольшой ящик, о котором шла речь; помимо того, что я уже
перечислил, в нем содержится еще одна картина: «Крестьянское кладбище».
Я опустил некоторые подробности: мне просто хотелось выразить с помощью этих
развалин ту мысль, что крестьяне испокон веков уходят на покой в те же самые поля, которые
они вскапывают всю свою жизнь; мне хотелось показать, какая простая вещь смерть и
погребение – такая же простая, как осенний листопад: холмик земли, деревянный крест, и
больше ничего. Лежащие вокруг поля, которые начинаются там, где кончается трава кладбища,
образуют за невысокой оградой бесконечную линию горизонта, похожего на горизонт моря. И
вот эти развалины говорят мне, что разрушаются, несмотря на свои глубокие корни, и вера, и
религия, а крестьяне живут и умирают с той же неизменностью, что и раньше, расцветая и
увядая, как трава и цветы, растущие здесь, на кладбищенской земле.
«Les religions passent, Dieu demeure» 1 – вот что говорит Виктор Гюго, который недавно
тоже обрел покой…
1 «Религии исчезают, бог остается» (франц.).
Последнее время я слишком занят рисунками и поэтому не скоро сумею послать тебе
несколько фигур целиком.
Работая над хижинами – ты, вероятно, сочтешь их подражанием Мишелю, хотя это не
так, – я нашел сюжет таким замечательным, что не удержался и написал еще несколько
вариантов этих «человечьих гнезд», которые так напоминают мне гнезда крапивников.
Ах, можно не сомневаться, что каждый, кто в наши дни пишет крестьян и вкладывает в
эту работу всю душу, непременно привлечет на свою сторону часть публики, причем часть не
худшую, хотя, быть может, и не большую. Это не исключает того, что во второй половине
месяца мне придется положить зубы на полку. Но ведь то же самое случается и с крестьянскими
парнями, а они, тем не менее, не утрачивают жизнерадостности.
Как мне хотелось в прошлое воскресенье, чтобы ты был со мной, когда мы ходили на эту
долгую прогулку! Я вернулся домой весь покрытый грязью: нам пришлось целых полчаса
перебираться через ручей. Живопись все более становится для меня таким же возбуждающим и
волнующим занятием, как охота; по существу, это и есть охота за моделями и красивыми
видами.
412 note 23
Живописание крестьянской жизни – это нечто долговечное; сражение, уже выигранное
другими, все равно продолжается, так что его всегда можно выиграть снова. У нас еще отнюдь
не слишком много крестьянских художников, и если появятся целые сотни новых, от этого, по-
моему, будет только польза.
Украсить французские мэрии картинами на сюжеты из сельской жизни, вроде тех
полотен, что были выставлены в Салоне, – очень неплохая мысль.
Думаю, что ее следует и впредь проводить в жизнь.
Но еще важнее то, что картины, изображающие крестьян, проникают в дома, в
иллюстрированные журналы и в форме репродукций доходят непосредственно до народа.
Поэтому периоды подавленности у меня – всего лишь мимолетное настроение.
413
Если бы я хоть что-нибудь зарабатывал, если бы у нас был пусть даже самый скудный
постоянный источник средств к существованию и если бы твое желание стать художником
приняло, скажем, ту же форму, что у Эннебо из «Жерминаля», разумеется, с поправкой на
разницу в возрасте и т. п., – какие картины ты мог бы создать! Будущее всегда не похоже на
то, чего ожидаешь: поэтому не стоит загадывать наперед. Оборотная сторона живописи состоит
в том, что художнику, даже если его картины не продаются, все равно нужны деньги на краски
и модели для того, чтобы двигаться вперед. В этом-то вся беда.
Однако в остальном живопись и, на мой взгляд, особенно живописание сельской жизни
приносит успокоение даже тогда, когда в жизни много неприятностей и огорчений.
Я хочу сказать, что живопись заменяет художнику родину и что, занимаясь ею, он не
испытает тоски по родине, того странного чувства, которое угнетало Эн-небо.
Эпизод, который я тогда тебе описал, взволновал меня еще и потому, что я в свое время
испытал буквально такое же стремление сделаться жнецом или землекопом. Мне ведь тоже
приелась скука цивилизованной жизни. Жать хлеб и копать землю, если, конечно, заниматься
этим всерьез, – лучше: чувствуешь себя более счастливым пли, по крайней мере, подлинно
живым.
Хорошо зимой утопать в глубоком снегу, осенью – в желтых листьях, летом – в
спелой ржи, весной – в траве; хорошо всегда быть с косцами и крестьянскими девушками –
летом под необъятным небом, зимой у закопченного очага; хорошо чувствовать, что так было и
будет всегда.
Вот тогда можно спать на соломе и есть черный хлеб: от этого становишься только
здоровее.
414
Ежедневно я много работаю над фигурой: мне ведь надо сделать еще сотню рисунков,
пожалуй, даже больше, до того как я с нею покончу. Я хочу найти нечто новое, такое, чего нет в
моих старых рисунках, схватить характер крестьян – особенно здешних.
Приближается пора уборки урожая, когда мне придется работать вовсю – как во время
жатвы, так и во время копки картофеля. Добывать модели станет вдвое труднее, и все же это
необходимо: я с каждым днем все больше и больше убеждаюсь, что нельзя быть слишком
уверенным в себе и что нужно постоянно «охотиться за моделью», как выражается Доде (в
статье «История моей книги», которая посвящена «Королям в изгнании» и которую я недавно
прочел).
415
Сегодня меня посетил утрехтский художник Венкебах, близкий знакомый Раппарда. Он
пишет пейзажи и, как я слышал, довольно известен; он получил в Лондоне медаль
одновременно с Раппардом…
Что же касается Раппарда, то я только что написал ему. Я требую, чтобы на этот раз он
решительно отказался от того, что написал. Ты видишь, Тео, как много зависит от того,
насколько человек последователен в своей работе. Я написал Раппарду, что нам следует
бороться не друг с другом, а с кое-чем иным и что в данный момент художники, посвятившие
себя изображению сельской жизни и жизни простого народа, должны объединиться, ибо в
единении – сила.
В одиночку с такой задачей не справиться, целая же группа единомышленников может
сделать куда больше.
Ты тоже должен набраться мужества; быть может, если нам удастся найти друзей, мы