по белому некоторые современные колористы. Что вообще означает слово нельзя?
Делакруа называл белый и черный спокойными цветами и соответственно употреблял
их. Не следует питать предубеждение против них, потому что употреблять можно все тона –
само собой разумеется, к месту и в гармонии с остальными.
429
Изучение законов цвета, бесспорно, помогает перейти от инстинктивной веры в великих
мастеров к отчетливому пониманию того, почему мы находим ту или иную картину красивой, а
это поистине необходимо в наши дни, когда, поразмыслив, убеждаешься, до какой степени
произвольны и поверхностны суждения о произведениях искусства.
Ты не должен бранить меня за пессимизм в вопросе о современной торговле картинами,
потому что пессимизм вовсе не предполагает малодушия. Вот что я говорю себе: предположим,
я прав, усматривая в поразительной спекуляции с ценами на картины все большую аналогию с
торговлей тюльпанами. Повторяю: предположим, что, подобно торговле тюльпанами в конце
прошлого столетия, торговля картинами, равно как и спекуляция другими предметами,
прекратится к концу нашего столетия так же, как возникла, то есть сравнительно быстро.
Спекуляция тюльпанами прекращается – цветоводство остается. Я лично и в хорошие и в
плохие времена готов удовольствоваться участью скромного садовника, который любит свои
растения.
Тем временем на палитре моей наступила оттепель и холод первых попыток прошел.
Правда, начиная что-то делать, я еще часто спотыкаюсь, но краски уже ложатся на холст
сами собой, и, беря одну из них за исходную точку, я отчетливо вижу, что должно последовать
за ней и как вдохнуть во все это жизнь…
Как уже сказано, я считаю твое письмо о черном очень разумным; твои слова о том, что
не надо писать локальным цветом, тоже совершенно верны. Но это но удовлетворяет меня. По
моему мнению, за отказом от локального цвета стоит еще многое другое.
«Les vrais peintres sont ceux qui ne font pas la couleur locale» 1 – вот о чем говорили
между собой Блан и Делакруа.
1 «Настоящие художники те, кто не пишет локальным цветом» (франц.).
Не должен ли я понимать это так, что художнику лучше исходить из красок на его
палитре, чем из красок природы? Я хочу сказать вот что: нельзя ли, собираясь писать, например
голову, и зорко наблюдая находящуюся перед тобой натуру, рассуждать следующим образом –
раз эта голова представляет собой гармонию красно-коричневого, фиолетового, желтого, то
есть сплошь смешанных цветов, значит, я положу на палитру фиолетовый, желтый, красно-
коричневый и смешаю их друг с другом.
От натуры я сохраняю определенную последовательность и определенную точность в
размещении тонов; я изучаю натуру для того, чтобы не наделать глупостей и остаться в
пределах разумного, однако меня мало интересует, точно ли такой же у меня цвет, как в натуре,
– с меня достаточно, если он выглядит на моем холсте так же красиво, как в жизни.
Портрет работы Курбе, написанный мужественно и свободно в разнообразных красивых,
глубоких тонах красно-коричневого, золотого, более холодного фиолетового, затененного
черным для выделения переднего плана, и с кусочком тонированного белого полотна, для того
чтобы глаз мог отдохнуть, – такой портрет гораздо красивее, чем портрет работы любого
художника, воспроизводящего цвет лица с отвратительной педантической точностью.
Не правда ли, голова мужчины или женщины божественно прекрасна, когда ее
наблюдаешь внимательно и спокойно. Так вот, эта общая гармония тона в природе теряется из-
за мелочного, буквального копирования ее; сохраняется же она путем воссоздания параллельной
цветовой гаммы, которая может быть не точной и даже далеко не точной по сравнению с тем,
что дано в натуре.
Следует всегда умно использовать красивые тона, которые образуют краски сами по
себе, когда их смешиваешь на палитре; повторяю: надо исходить из своей палитры, своего
понимания гармонии красок – это нечто совсем другое, чем механическое и рабское
копирование природы.
Возьмем другой пример: предположим, я должен писать осенний пейзаж – деревья с
желтыми листьями. Так вот, какое значение имеет точность соответствия моего основного
желтого цвета цвету листвы, если я воспринимаю весь пейзаж как симфонию желтого? Очень
малое.
Многое, все зависит от моего восприятия бесконечного разнообразия тонов одного и
того же «семейства». Ты скажешь, что это опасная склонность к романтизму, измена
«реализму», peindre de chic, 1 пренебрежение к природе ради палитры колориста. Что ж, que soit.
Делакруа, Милле, Коро, Дюпре, Добиньи, Бретон и еще тридцать других имен – разве
не являются они сердцем и душой живописи нашего века и разве все они не уходят корнями в
романтизм, хотя они и переросли его.
Романтика и романтическое – это наше время, и, чтобы писать, надо обладать
воображением и чувством. К счастью, этих качеств не лишены даже реализм и натурализм.
Золя не держит зеркало перед вещами, а творит, и творит потрясающе; именно
поэтому его создания так прекрасны. Это по поводу натурализма и реализма, которые
бесспорно стоят в связи с романтизмом…
Слова «ne pas peindre le ton local» 2 имеют широкое значение и предоставляют
художнику свободу в поисках красок, которые составляют одно целое и связаны друг с другом,
что еще больше подчеркивается контрастом с другой цветовой гаммой.
1 Писание из головы (франц.).
2 «Не писать локальным цветом» (франц.).
Мне безразлично, точно или нет передан облик почтенного бюргера, молочно-
водянистый, синеватый, невыразительный цвет лица этого богобоязненного человека, на
которого я и глядеть-то не хочу. Но жители городишка, в котором данный субъект стяжал себе
такую славу, что счел долгом оставить свою физиономию на память грядущим поколениям,
испытывают удовлетворение именно от точности вышеупомянутого рода.
Цвет сам по себе что-то выражает – от этого нельзя отказываться, это надо
использовать; что красиво, по-настоящему красиво, то и правильно. Когда Веронезе в картине
«Брак в Кане» писал портреты beau monde 1 своего века, он щедро тратил все богатство своей
палитры на мрачно-фиолетовые, на роскошные золотые тона. Кроме того, он подумал также о
светлой лазури и жемчужно-белом, которые не введены в передний план. Художник с силой
бросил их на задний план – и это было правильно: они мгновенно превратились в небо и
мраморные дворцы, своеобразно дополняющие группу фигур.
1 Высшего света (франц.).
Этот великолепный задний план самопроизвольно возникает из точно рассчитанного
колорита.
Разве я неправ?
Разве «Брак в Кане» не написан иначе, чем его написал бы кто-нибудь, кто
одновременно думал бы и о дворцах и о фигурах, как об одном целом?
Вся эта архитектура и небо условны, подчинены фигурам и рассчитаны так, чтобы
фигуры красиво выделялись.
Это и есть подлинная живопись, и создает она нечто более прекрасное, чем точное
подражание вещам. Следует всегда иметь в виду что-то одно, а к нему уже привязывать
окружение, чтобы последнее вытекало из него. Изучение природы, единоборство с реальностью
– я не собираюсь отмахиваться от всего этого, так как долгие годы почти бесплодно и с весьма
печальными результатами сам занимался именно этим. Я не намерен проходить мимо этой
ошибки. Я хочу сказать, что глупо и нелепо всегда идти одним и тем же путем, а вовсе не то,
что все мои труды были напрасны.
«On commence par tuer, on finit par guerir» 1 – говорят доктора. Начинаешь с
безнадежных попыток следовать природе, и все у тебя идет вкривь и вкось; однако кончаешь
тем, что спокойно творишь, исходя из своей палитры, и природа, отнюдь не протестуя, следует
за тобой. Но эти две крайности нельзя отделять друг от друга.
Тяжелая, нудная работа, хотя она порой и кажется напрасной, сближает художника с
природой, дает ему более основательное знание ее. Недаром так прекрасны слова Доре
(который иногда так мудр!): «Je me souviens». 2 Хотя я верю, что самые лучшие картины
написаны более или менее свободно, по памяти, я не могу не оговориться, что изучать природу,
изучать даже самым педантичным образом – никогда не лишнее. Художники, отличавшиеся
самым необузданным и неисчерпаемым воображением, создавали в то же время
непосредственно с натуры совершенно ошеломляющие вещи.
1 «В начале убивают, в конце исцеляют» (франц.).
2 «Я припоминаю» (франц.).
430 note 26
Только что получил твое письмо с вложением, за что сердечно благодарю. Спешу
сообщить тебе, что я довольно хорошо знаком с афоризмами Дидро и тоже считаю, что в
рамках своего времени он один из самых выдающихся людей. О нем можно сказать то же, что о
Вольтере: когда читаешь письма этих людей, пусть даже о самых обыкновенных вещах, или
просто ни о чем, в них все равно чувствуется яркость, пылкость, живость, которые чаруют тебя.
Не будем забывать, что именно они сделали революцию и что есть нечто гениальное в том,
чтобы подняться над своим временем и направить бездумные и пассивные умы в одном
направлении и к одной цели. Я преклоняюсь перед такими людьми.
Скоро ты получишь два этюда осенних листьев: один в желтой гамме – тополя, другой
в оранжевой – дубы.
Я полностью поглощен законами цвета. Ах, почему нас не учили им в юности!
Но судьба большинства художников по какому-то роковому стечению обстоятельств
складывается так, что им приходится очень долгое время искать свет. Ведь законы цвета,