в оформлении витрин.
Кроме того, отсюда сравнительно проще ездить в Англию. Система торговли картинами
устарела и покрылась плесенью… Необходимо ее обновить; старые методы ведения дел больше
не годятся. Цены, публика – все требует обновления. Дешевые работы для народа – вот
будущее живописи, потому что теперешние любители искусства, видимо, все больше заходят в
тупик и черствеют. Так-то.
Когда человек начинает дело, уже имея капитал, он часто добивается лишь того, что
теряет все, включая мужество и энергию, в то время как, начав без гроша, он мог бы выработать
в себе твердость и решительность.
442 [28 декабря 1885}
Как только я получил деньги, я пригласил красивую модель и написал голову в
натуральную величину. Она совсем светлая, если не считать черных волос; голова сама по себе
просто помещена на фоне, которому я попытался придать золотое мерцание света.
Вот тебе моя цветовая гамма: телесный тон, на шее немножко бронзоватый, иссиня-
черные волосы (черный я вынужден был составить из кармина с прусской синей), на блузке –
тусклый белый; фон – светло-желтый, много светлее, чем белый. В иссиня-черных волосах
пунцовая нота, вторая такая же нота – пунцовая ленточка на тусклом белом.
Это девушка из кафешантана, и все-таки у нее то выражение, которое я искал –
довольно Ecce-Homo-подобное.
Но так как я хочу быть правдивым именно в выражении, что бы я сам при этом ни
думал, то я попытался выразить портретом следующее.
Когда эта модель пришла ко мне, по ней было видно, что она была очень занята
последние несколько ночей. Девушка сказала мне нечто очень характерное: «Шампанское меня
не веселит – мне от него становится грустно».
Так я узнал то, что хотел; а затем я попытался выразить нечто сладострастное и в то же
время душераздирающее…
Против таких моделей нельзя ничего возразить даже с самой высокой художественной
точки зрения: изображать человека было задачей старого итальянского искусства, это делал
Милле и делает Бретон.
Весь вопрос в том, с чего начинаешь – с души или с платья; в том, служит ли форма
вешалкой для лент и бантов или средством передачи впечатления и чувства; в том,
действительно ли ты моделируешь ради моделирования, или потому что это так бесконечно
красиво само по себе.
Первое обстоятельство второстепенно, а вот два последних непременное условие
высокого искусства.
Меня очень порадовало, что позировавшая мне девушка захотела иметь свой портрет
моей работы – такой же, как я сделал для себя. И она пообещала, что, как только сможет,
позволит мне написать ее в костюме танцовщицы и сделать этот этюд у нее дома. В данный
момент это неосуществимо, потому что хозяин кафе, где она работает, возражает против того,
чтобы она позировала…
В последние дни мысли мои все время заняты Рембрандтом и Хальсом, но не потому,
что я вижу много их картин, а потому, что среди здешних жителей попадается много таких, чьи
типы напоминают мне эпоху, когда жили эти художники.
Я продолжаю часто посещать народные балы, чтобы наблюдать головы женщин,
матросов и солдат. Плати 20-30 сантимов за вход, закажи стакан пива (спиртного там
потребляют мало) и можешь развлекаться хоть целый вечер; я, во всяком случае, развлекаюсь,
глядя, как веселятся эти люди…
Я заметил, что в результате недоедания у меня пропал аппетит; когда я получил от тебя
деньги, я не мог есть – не варил желудок; но я постараюсь, чтобы все снова пришло в порядок.
Это, однако, не мешает мне сохранять всю мою энергию и ясность мысли, когда я сижу за
работой. Но работа на свежем воздухе мне уже не по плечу: я чувствую себя слишком слабым
для нее.
Что поделаешь! Живопись такая штука, которая выматывает человека…
Фигуры женщин из народа, которые я здесь вижу, производят на меня огромное
впечатление; я испытываю гораздо большее желание писать их, чем обладать ими, хотя, право,
неплохо бы сочетать то и другое…
Возможно, ты не поймешь меня, но это правда: когда я получаю деньги, мне больше
всего хочется не наесться до отвала, хотя я давно уже пощусь, а поскорее взяться опять за
живопись, и я немедленно начинаю охотиться за моделями, чем и продолжаю заниматься, до
тех пор пока деньги не иссякнут…
Здешние модели привлекают меня тем, что они резко отличаются от моих моделей в
деревне. А еще больше тем, что у них совершенно другой характер, и контраст их с прежними
моделями наводит меня на новые мысли, особенно в том, что касается красок тела. И то, чего я
добился, работая над последней головой, хоть и не полностью удовлетворяет меня, но все же
отличает ее от прежних голов.
Я знаю, ты достаточно ясно понимаешь, как необходимо быть правдивым; поэтому я
могу говорить с тобой откровенно.
Если я пишу крестьянку, я хочу, чтобы она была крестьянкой; точно так же, когда я
пишу шлюху, я хочу придать ей выражение шлюхи.
Вот почему на меня такое огромное впечатление произвела голова шлюхи у Рембрандта.
Он передал ее загадочную улыбку бесконечно красиво и с серьезностью, которой обладает
лишь он, этот волшебник из волшебников.
Это нечто новое для меня, и это именно то, к чему я стремлюсь. Это делал Мане, делал
Курбе. Но ведь и у меня, черт побери, есть амбиция! К тому же я до мозга костей проникся
бесконечной красотой анализа женской души у великих мастеров литературы – Золя, Доде,
Гонкуров, Бальзака…
Я страшно упрям, и меня больше не трогает то, что люди говорят обо мне и о моей
работе. Здесь, видимо, очень трудно достать обнаженную модель; во всяком случае девушка,
которую я писал, не согласилась.
Судя по ходу дел, могу сказать лишь одно – мы подошли к тому, что теперь принято
называть la fin du siecle; 1 женщины обладают таким же очарованием и фактически таким же
большим влиянием, как во времена революции, и художник, не уделяющий им места в своем
творчестве, отрывается от жизни.
l Концом века (франц.).
443 note 29
Колорит в картине то же, что энтузиазм в жизни, и попытаться сохранить его – вещь
совсем немаловажная.
Я думаю в этом месяце сходить к Ферлату, директору здешней Академии, по поводу
моделей; я собираюсь узнать, какие там условия и можно ли работать с обнаженной модели. Я
захвачу с собой портрет и кое-какие рисунки. Мне бесконечно хочется получше изучить
обнаженную модель.
444
В том, что касается выражения человеческой скорби, Рубенс трогает меня меньше, чем
кто-либо. Чтобы пояснить тебе свою мысль, скажу для начала, что даже самые его красивые
плачущие Магдалины или скорбящие богоматери неизменно напоминают мне красивую
плачущую проститутку, которая подцепила шанкр или переживает какую-нибудь сходную petite
misиre du la vie humaine. В своем роде они сделаны мастерски, но искать в них чего-то большего
не следует. Рубенс великолепен в воспроизведении обыденно красивой женщины. Но что
касается выразительности, то здесь он не драматичен…
И все же я восхищаюсь им, потому что он пытается и умеет выразить комбинацией
красок веселость, безмятежность, горе, хотя фигуры его подчас бывают пустыми…
Делакруа тоже пытался пробудить в людях веру в симфонию цвета. И пытался, можно
сказать, напрасно, если вспомнить, что чуть ли не каждый понимает под «хорошим цветом»
правильность локального цвета, педантическую точность, к которой не стремились ни
Рембрандт, ни Милле, ни Делакруа, ни Мане, ни Курбе, ни Рубенс, ни Веронезе, словом,
никто…
Что мне еще сказать? Я испытываю все более сильное желание заново переделать мои
этюды фигур, переделать спокойно, не торопясь, без нервозной спешки. Я хочу настолько
продвинуться в изучении обнаженной натуры и строения фигуры, чтобы иметь возможность
работать по памяти…
Во всяком случае, я намерен не возвращаться в деревню и хочу остаться в Антверпене
еще на некоторое время; так будет лучше – здесь гораздо больше шансов найти людей,
которые, возможно, заинтересуются моей работой. Я чувствую, что имею право рискнуть, ибо я
кое-что могу, а вся эта история тянется уже достаточно долго…
На днях я впервые видел отрывок из новой книги Золя «Творчество», которая, как ты
знаешь, печатается с продолжением в «Gil Blas». Полагаю, что, если этот роман получит
распространение среди художников, он может оказать на них очень хорошее воздействие.
Отрывок, который я прочел, показался мне весьма правдивым.
Со своей стороны добавлю, что для работы исключительно с натуры мне еще не хватает
кое-чего – легкости в композиции, знания фигуры, тем не менее думаю, что, в конце концов, не
совсем напрасно корпел все эти годы. Я чувствую в себе определенную силу, потому что, где
бы я ни находился, у меня всегда одна цель – писать людей такими, какими я их вижу и знаю.
Сказал импрессионизм свое последнее слово или нет, если уж держаться за термин
«импрессионизм»? Я по-прежнему считаю, что в области фигурной живописи может появиться
много новых художников, и чем дольше я над всем этим раздумываю, тем более нахожу
желательным, чтобы в такое трудное время, как наше, художники видели спасение в глубокой
преданности высокому искусству. Ведь в жизни, действительно, существует и высокое и
низкое; человек же – самое важное в ней, да и писать его, в сущности, тоже труднее всего…
Сейчас я очень сильно похудел, одежда моя совершенно обтрепалась и пр. Однако я
почему-то уверен, что мы пробьемся. Ты писал, что, если я заболею, нам станет еще хуже.
Надеюсь, до этого не дойдет, но все-таки хотелось бы жить чуточку получше именно для того,