Рефлексировать вообще не хотелось — тяжелая работа с одной стороны, легкая «тряска» из-за необходимости ждать результаты экзаменов и целая жизнь впереди надежно прогоняли лишние мысли из головы. Омрачало настроение лишь поведение китайского папы и китайского дяди — они пили каждый день (это ладно) и каждый же день пытались залезть мне в голову: «Иди ты, Ваня, в аграрный, через двадцать лет старостой станешь» и «Ничего, армия примет всех — вон ты какой здоровый, готовый защитник тружеников Тайваня». Лучше бы я каждый день слушал, как кто-то остервенело шкрябает вилкой по тарелке, чем это!
Сегодня — мой день рождения. Первый в новой жизни и весьма символичный, восемнадцать лет. Совершеннолетним Китай меня считать не станет — полный комплект гражданских прав гражданин Поднебесной получает в двадцать два года, но мне все равно — в моей голове восемнадцатилетие словно перекидывает мостик из детства во взрослую жизнь.
В моей руке — клетчатая полиэтиленовая сумка. Память русского Ивана (тренируемся думать именно так, потому что на уровне материи я Ван Ван!) подсказала, что в его краях такие называют «челночными». На ногах — привычные потертые шлёпки, длинные ноги торчат из синеньких шорт, сверху — застиранная майка, голову прикрывает соломенная шляпа. Иду в магазин по просьбе китайской мамы. Список мне выдали, как и деньги, но придется торговаться изо всех сил — в Китае так принято. Да мы даже в торговом центре торговались, суммарно сэкономив долларов двадцать — в моих обновленных памятью русского Ивана глазах это выглядело дико.
Лавка торговца Гао в деревне единственная, но, несмотря на монопольное свое положение, уважаемый торгаш не наглеет, и цены его не сильно отличаются от городских. А некоторые товары так и вовсе дешевле продает, за счет оптовых скидок у поставщиков. В Китае «невидимая рука рынка» вообще хорошо работает: деньгам здесь цену знают все, и, если торговец Гао начнет «накручивать» цену большую, чем односельчане потратят в городе с учетом транспортных расходов, его лавка попросту загнется.
Старенький кондиционер потрескивал и порыкивал, но исправно наполнял плотно заставленный стеллажами и увешанный полками «торговый зал» в пятнадцать примерно квадратных метров. Имелись вполне современного вида холодильники и морозилки — за стеклами прятались бутылки и банки с напитками, полуфабрикаты — немного, потому что в деревне ими мало кто питается — и мороженое.
— О, Ван Ван! — обрадовался мне сидящий за прилавком с кассовым аппаратом, маленьким моноблоком-монитором (наш торговец любит удобство, которое предоставляет техника) и пятком коробочек со жвачкой и конфетами Гао.
Профессионал — радуется любому клиенту, и, если я сейчас скажу, что «просто посмотреть» зашел, сразу же потеряет интерес и будет спокойно заниматься своими делами, чтобы не тратить время и силы туда, где нет смысла.
— Давненько тебя не видел. Говорят, что ты надеешься на хорошие баллы с Гаокао и помог семье получить много денег? — продемонстрировал Гао знание деревенских слухов.
— Здравствуйте, уважаемый Гао Джин, — вежливо поклонился я. — Прадедушка хорошо научил меня русскому, поэтому как минимум за него я наберу много баллов.
— Ван Ксу — человек высокого ума, — одобрил ответ Гао. — А деньги?
— Просто повезло, — улыбнулся я. — Не так уж и много тех денег было — хватило на загон для коз и доски для сарая.
Потраченные деньги торговца интересовали сильно меньше, и он перешел к конструктиву:
— Ты со списком, как обычно?
— Со списком, — подтвердил я и вручил Гао исписанный с одной стороны черновым решением математики сестренки Дзинь, а с другой — потребными товарами.
— Угу, — покивал торговец, забрал у меня сумку и ушел в подсобку.
Самое время что-нибудь своровать, но, во-первых, так делать нельзя, а во-вторых мешает десяток камер, не оставляющий «мертвых зон». С торговцем Гао шутки плохи!
Столп деревенской коммерции вернулся, я проверил содержимое сумки — просто чтобы Гао было приятно, если не проверить — обидится, хотя за всю свою жизнь никого ни разу не позволил себе обмануть. Дальше начался торг под надуманными предлогами — вот этот мешок риса пыльноват, значит весит больше, чем заявлено на упаковке. Здесь — ниточка на мешочке с сахаром торчит, как бы не просыпался по пути и тому подобное. Сэкономить мне удалось целых полтора юаня, и это — реально неплохой результат, когда имеешь дело с торговцем Гао.
— Раньше ты торговался хуже, — с улыбкой похвалил меня он. — Теперь я верю, что ты сдал Гаокао лучше, чем твой отец.
— Похвала такого большого человека как вы очень много для меня значит, — ответил я добром на добро.
— Угу, — стерев с лица улыбку, торговец уткнулся в компьютер.
Все, клиент «отработан» и теперь неинтересен.
Повесив сумку на плечо, я направился домой.
— О, Ван Ван! — раздался сзади знакомый голос. — Говорят, ты теперь умником стал?
Обернувшись, я увидел дивную картину: мой старый недруг Лю Гуан, одетый в лучшие свои оранжевые шорты и красную футболку, шел по улице рядом с городской соседкой Чжоу Лифен, светлое платье которой подчеркивало так сказать фигуру. Встретились два одиночества!
— Привет, — поздоровался я с ними. — До результатов Гаокао я не знаю, насколько умен.
Отворачиваемся и призываем стоицизм: это ж дети, к ним нужно относиться снисходительно вне зависимости от того, что они несут.
— А я скажу тебе — ты полностью провалился! — радостно заявил деревенский хулиган.
Милая Лифен поддержала его издевательским хихиканьем. Не, я в ваших малолетних забавах не участвую, давайте как-нибудь сами. Шаг ускорять не буду — дети с тягой к хулиганству не хуже животных принимают такое поведение за страх и ловят кураж.
— Может и так, — не оборачиваясь, ответил я.
— Этот урод на меня пялился, — решила наускать на меня новообретенного поклонника соседка.
— Ты что, пялился на мою девушку? — Лю Гуан попытался быть грозным.
«А твою девушку сложно заметить?» — просился на выход вопрос, но я конечно же его не пустил.
— Просто смотрел, кто там приехал к нашей доброй соседке Чжоу, — ответил я.
— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! — обиделся Лю Гуан.
— Там же твоя девушка, на которую мне нельзя пялиться, — применил я неведомое детям оружие под названием «логика».
— Действительно поумнел! — заржал Лю Гуан.
— Знай свое место, нищеброд! — заржала и толстуха. — Идем, я хочу мороженое.
Правильно, идите в магазин, там гораздо интереснее, чем меня доставать. А быстро «милая Лифен» в деревне освоилась — первого жениха на селе, считай, отхватила, и теперь через него повышает самооценку. Надо полагать, доволен таким союзом и Лю Гуан — она же аж городская, из богатой семьи, да еще, если повезет, титьки даст пощупать. Подростки, что с них взять.
— О, Ван Ван! — окликнули меня из-за забора за пару улиц до дома.
— Здравствуйте, уважаемый Дин Йонг, — остановился я, поприветствовав лысого беззубого дедушку в соломенной шляпе, поднявшего улыбающееся лицо над забором.
Хорошо, что имена почти всех жителей деревни есть в голове. В моей памяти, не в памяти погибшего русского Ивана из будущего.
— Говорят, ты уверен в хороших баллах Гаокао? — почти повторил он вопрос торговца Гао.
Ох уж эта деревня.
— Благодаря прадедушке я уверен в хороших баллах за русский язык, — повторил я ответ.
— Ван Ксу — голова, — уважительно покивал Дин Йонг. — Постой немного, — велел мне и скрылся за забором.
Я подождал, глядя на чистящего перышки китайского воробья на проводах.
— Вот! — над забором снова появилось лицо старика, в этот раз обросшее рукой, держащей ручку помятого котелка.
Не пустого — в воде вяло плавали длинные рыбы, время от времени высовывающие рожи из воды и издающие едва слышимый писк. Вьюны — если отмыть от слизи и правильно приготовить, очень вкусные.
— Канаву в поле чистил — заросла, — сопроводил гостинец историей Дин Йонг. — Заодно наловил. Мы с твоим прадедом, когда он помоложе был, на рыбалку часто ходили, — ностальгически улыбнулся.
Я с благодарным поклоном взял котелок, и дед напоследок отпустил добродушный подкол:
— А ты все растешь и растешь, скоро верхушки деревьев доставать будешь! Удачи с баллами тебе.
— Спасибо!
Махнув рукой, он снова скрылся за забором, а я в хорошем настроении продолжил путь — не одни озлобленные скандалисты в деревне живут!
Полтора сэкономленных юаня китайская мама велела оставить себе, и я сгрузил монетки в копилку в своей комнате. Теперь там почти сорок юаней — отличное подспорье для начала скорой городской жизни, хватит три раза покушать в дерьмовой забегаловке.
Дом к моему дню рождения украсили самодельными плакатами и цветами с нашего сада, с самого утра меня засыпали поздравлениями и дарили мелкие, символические подарки. Основные подарки получены заранее, в виде модных шмоток. Запах стоял умопомрачительный — в печи на кухне запекается здоровенная домашняя пицца, которой уготована роль быть празднично съеденной.
Но, несмотря на праздничные тона, атмосферка в доме царила та же, что и последние дни.
— Никакого аграрного! Ван Ван обязательно должен попытаться поступить в университет в Пекине! — такой лакшери-план отстаивала бабушка Кинглинг, которая после городских событий и демонстрации языка уверовала в меня так, что хоть вешайся, силясь оправдать до нереалистичности завышенные ее ожидания.
Но так все-таки гораздо лучше, чем «ты кроме выращивания чеснока как мой бестолковый сын ни на что не годишься!».
— Даже если он наберет максимум, а он ни за что его не наберет, в Пекин его никогда не примут — у Ван Вана не будет дополнительных баллов от школы, и он из другой провинции. Зато в аграрный колледж его возьмут без проблем, и знания оттуда пригодятся ему в жизни! — главным бабушкиным оппонентом выступал Ван Дэи.
Если китайский школьник — круглый отличник и вообще молодец, «от школы» к результатам Гаокао добавляется двадцать два дополнительных балла. Помимо этого, при рассмотрении университетом кандидатуры абитуриента, учитываются характеристики и участие во всяческих социально-одобряемых активностях. С ними у меня, как и с успеваемостью, не задалось — ну какая «общественная нагрузка», если нужно на полях вкалывать?