Две пощечины помогли — женщина замолчала, а я получил возможность соображать. Эффект был закреплен тем же мужским голосом:
— Не позорь деревню!
«Не позорь деревню», «не позорь деревню», «не позорь деревню»… — эхом пронесся в голове рефрен, притащив за собой новую пачку чужих воспоминаний, чужих травм, и чужого, но на удивление жестко перехватившего контроль надо мной стремления и впрямь не позорить деревню — Китай велик, он в центре мира, под Небом, и каждый его гражданин…
Да что здесь вообще происходит?!!
Новая пощечина помогла сильнее — зрение прояснилось, рефлексия испугалась физической угрозы и мудро решила залечь на дно. Передо мной стоял пожилой, лысый, упитанный низенький китаец в очках с толстыми линзами, белом халате и с висящим на груди фонендоскопом. Доктор Шен, наш деревенский врач, обитает как правило в сельской амбулатории, крайне уважаемый и полезный человек — неудивительно, что толстый, к нему на прием без узелка с гостинцами никто не приходит.
Не совсем «наш» врач — четыре деревни «окормляет», потому что ни в одной из них не живет столько людей, чтобы Партия озаботилась открытием отдельной амбулатории.
Вокруг — «универсальный» и второй из двух кабинет медпункта: кушетка, ширма, блестящие медицинские «приблуды», названия которых я естественно не знаю, таблица для проверки зрения у противоположной стены — с иероглифами, которые охотно раскрыли мне весь свой многогранный смысл при первом же взгляде. Справа — окно с видом на грунтовку и клумбу с незнакомыми кустарниками под солнечным, безоблачным голубым небом. Жалюзи открыты, перед ними — на белом, пластиковом как и все окно подоконнике — кадка с бело-розовыми цветочками.
— Я жив! — отреагировал я на замахнувшегося в желании отвесить третью пощечину доктора.
— Ван-Ван!!! — всхлипнув, китайская мама бросилась меня обнимать.
Пришлось повернуть голову, и я увидел на столе рядом с подоконником давненько не виденный мной ЭЛТ-монитор.
«Иван Николаевич, извините за опоздание — зачитался вчера, сейчас тренд новый, про перерождение в китайцев, я даже маму уговорил летом в Пекин съездить!» — возник в голове голос одного из моих подопечных.
«Хорошо, что книги читаешь, Петр» — ответил тогда я, не особо поняв, что он вообще имеет ввиду. Кушетка из-под меня словно рухнула в бездну, накатило удушье и новая порция паники — какое нафиг «перерождение в китайца»?!! Тело Ван-Вана тем временем попыталось справиться с кризисом привычным для него способом:
— В отношении народных масс и учащейся молодежи главное — это направлять их так, чтобы они смотрели вперед, а не назад, — на чистом, поразившем меня самого автоматизме, выдал рот цитату Мао Цзэдуна.
В доме семейства Ван цитатник стоит на самом видном месте, выступая вперед перед остальными книгами за стеклом книжного шкафа. Прадедушка — у меня и такой есть! — поставил, и поэтому никто не пытается убрать. В комплекте с мыслеобразом цитатника Мао прилагались вызывающие грусть и смертельную скуку воспоминания о том, как много часов я учил эту муть, боясь вызвать недовольство прадеда — его я уважаю гораздо больше других членов семьи, поэтому учил бесполезную, но почему-то нравящуюся старшему поколению «мудрость Кормчего» на совесть. «Прадед не такой, как все эти крестьяне» — эта мысль тоже была чужой, и от нее веяло застарелым стыдом.
— Верно, Ван-Ван! — с профессиональным равнодушием ответил доктор Шен. — И поэтому я направлю тебя — больше не травись удобрениями и попытайся сдать завтрашний экзамен как можно лучше: убивать себя недостойно, и ты уже испортил себе карму на много перерождений вперед. Теперь тебе придется прожить достойную жизнь и помочь многим хорошим людям, чтобы смыть это пятно.
Какая еще «карма»?!! Ты вообще врач или сельская гадалка?!!
— Слушайся доктора Шена, сынок! — продолжив меня обнимать, строго велела мама-Айминь и перешла к совершенно ненужным сейчас утешениям. — Ну не сдашь ты экзамен, ну и что? Сейчас Партия дает такие возможности, которых не было у нас — даже не имея образования, ты сможешь найти добрую городскую девушку с карьерой и городской пропиской…
Что это за социальный лифт?!! И причем здесь вообще Партия?!!
— … Ты высок и красив, и за это она будет покупать тебе что угодно, вкусно кормить и растить ваших красивых высоких деток, — добавила прелести ситуации Айминь.
Поднявшееся в душе раздражение — не моё, но от этого не легче — ехидно напомнило мне, что в Китае вообще-то недостаток женщин, и деревенскому пареньку…
Что-то внутри меня щелкнуло, перегретый и больной мозг потребовал бежать — куда угодно, как можно быстрее. Оттолкнув маму, я вскочил на непривычно-длинные ноги, покачнулся от изменившегося центра тяжести и посмотрел на свои столь же длинные, вытянутые, трясущиеся от переизбытка чувств и физической слабости руки. Мозг подтолкнул еще раз, и, сделав пару корявых шагов, я прыгнул через весь кабинет — от кушетки, на которой пришел в себя, до расположенной в паре с небольшим метров таблицы для проверки зрения. Последнее было лишним — вестибулярный аппарат обиделся, и я рухнул как мешок с добротным чесноком с полей семьи Ван, больно ударившись коленкой.
— Ха!.. Ха! Ха-ха-ха!!! — накрывшая все мое существо и сделавшая ненужным все остальное истерика вылилась в хриплый смех.
Ну-ка взял себя в руки! Травм в прошлой жизни не хватило? Опять хочешь через боль и реабилитации учиться ходить без хромоты? Колено — оно хрупкое. Нужно себя беречь — ходить аккуратно, смотреть под ноги, дышать размеренно, а главное — никаких мотоциклов! Даже роликов не надену! Даже бегать буду только на стадионе — вдруг в ямку наступлю и поломаюсь снова?
Доктор с тихими, незлобными матерками помог мне встать, успокоил маму одним лишь грозным взглядом, усадил нас на кушетку, велел заткнуться и не мешать, и принялся возить ручкой по листу бумаги, параллельно озвучивая медицинские рекомендации на мой счет: если кратко, то Ван-Ван легко отделался, и теперь ему нужно пить побольше воды, больше не жрать удобрений, и, главное — в случае ухудшений немедленно говорить об этом взрослым.
Дополнительный, очень приятный для китайской мамы и биографии Ван-Вана момент: доктор про попытку самоубийства в бумагах писать не станет, классифицировав отравление как случайное. В воспоминаниях Ван-Вана ничего о юридических последствиях самоубийства подростка для места его обитания не нашлось — а откуда ему такие тонкости знать? — но я полагаю, что кто-нибудь из города на такое ЧП выехать и составить пару отчетов должен. Вот городских чиновников все семейство Ван, равно как и их соседи по деревенским глубинкам, боятся до дрожи, и доктор, похоже, не исключение — незачем уважаемых людей беспокоить, мальчик просто нечаянно отпил не из той бутылки.
Подуспокоившийся я в это время осваивался: сжимал и разжимал длинные пальцы, на чистых тренерских инстинктах мысленно вкладывая в них теннисную ракетку. Хорошая антропометрия — будь у меня в прошлой жизни такой ученик, может и воспитал бы настоящего Олимпийского чемпиона.
Глава 2
На улице было одуряюще жарко, душно и влажно. Легкий ветерок шелестел листьями деревьев — вон там самая настоящая пальма растет! — гнал по грунтовке перед медпунктом одинокий пластиковый пакет и трепал висящие на доске объявлений бумаги. Портреты доктора Шена и пары пожилых медсестер (в отпуске или на выходном, потому что в медпункте их не было) оставались неприкосновенными: «ударников труда» защищали стеклянные рамки. Между двумя фонарными столбами болтался алый транспарант с лозунгом: «Улучшим результаты выпускного экзамена!».
Удивляться моральных сил не осталось, поэтому я просто покрутил головой, посмотрев на поросшие лесами холмы вдали. Далее взгляд окинул одинаковые бетонные одноэтажные дома вдоль улицы и переместился на грунтовую парковку напротив медпункта, где стоял неровно-черный, явно многократно перекрашенный, но чистый и ухоженный музейный экспонат: мотоцикл с коляской, вызвавший в голове очередную порцию чужих воспоминаний. Модель — Советская, «ИЖ-9», изготовлена еще перед Великой Отечественной. В Китай попала в числе своих товарок и другой техники — подарок самого Иосифа Сталина самому Мао Цзэдуну в честь окончательной победы последнего в гражданской войне.
Нет, мы к сожалению не родственники ни тому, ни другому Вождю — просто вот этот сидящий на мотоцикле, тощий до безобразия старик с превратившимися от старости и обилия морщин в тонюсенькие щелочки глазами, но сохранивший густые седые волосы в свое время служил при Мао переводчиком-синхронистом. С русского на китайский и обратно переводил, и мотоцикл получил в качестве поощрения за качество работы. Вон та тряпка на бензобаке повязана не просто так — она скрывает табличку с подписями Мао и Сталина.
Мир жесток ко всем, и те, кто стоит рядом с власть имущими, не исключение: когда под Мао зашатался трон, и в ход пошли хунвейбины, шибко грамотный и талантливый переводчик Ван Ксу попал под замес: сильно избитого (прадеду из-за этого очень трудно ходить, поэтому в пределах дома он перемещается на инвалидной коляске) прадеда нашли те, кто был ему сильно обязан, подлатали и посоветовали спрятаться в деревне подальше от столицы — так род Ванов попал в деревеньку в тридцати километрах от города Гуанъань, провинция Сычуань.
А вот дедушки по папиной линии у меня нет — вместо него могила на городском кладбище.
Вынырнув их чужих воспоминаний, я вздрогнул и нечаянно зацепил взглядом доску объявлений, с содроганием увидев дату: 6 июня 2014 года. Это что получается — не только страну и национальность поменял, но и время?
Ничего не понимаю — а «прежний я» так в Красноярске сейчас, в этом вот 14 году и обитает себе спокойно? Или это параллельный мир, где меня вообще не существует, а там, в мире «прошлом» где 2024 год, над моим закрытым гробом — в открытом такое точно хоронить нельзя! — рыдают мама, сестра и прочая родня?
Отогнав мрачный, выворачивающий душу наизнанку образ, я подумал в другую сторону — почему я? Почему именно 2014? Что я должен сделать, и должен ли делать вообще хоть что-то? Будь я лет на пятнадцать моложе, уже молился бы всем богам Вселенной с просьбой выдать конкретный «квест» или хотя бы подтвердить: «Да, Ваня, ты реально избранный и необычный». Хрен там — иллюзий давно не осталось, и таких как я на планете натурально миллиарды.