— Давай почитаем комментарии, — предложил я беспокойно ёрзающей бабушке.
«Ну и грязнуля!», «Я знаю этого говнолаза, это Ли Юйцинь, он когда-то сбил мою собаку на своем красивом 'БМВ», и мне пришлось платить за разбитый бампер. Поделом ублюдку!«, 'Что это за крестьяне, туалет которых не выдержал не такого уж и толстого чиновника? Или они нарочно подставили его?», «Кто снял это видео? Неужели нельзя было найти ракурс получше? Хотя чего еще ждать от девки?», «Сколько стоит костюмчик этого чинуши? Уверен, больше, чем одежда и имущество всей этой семьи вместе взятой! И это — коммунист⁈».
— Что ж, судя по комментариям, на нас действительно всем плевать — один из примерно сотни комментов посвящен тому, насколько низко мы пали, что перестали следить за собственным туалетом, — сделал я вывод.
— Все равно на нас глазеет весь Китай, — не была столь оптимистична бабушка.
В 8.55 приехало два лифта сразу. Из одного вышел худой очкастый черноволосый мужик средних лет в отглаженном костюме и с невероятно здоровенной бородавкой на носу, а из другого — десяток разнополых китайцев преобладающе пожилого возраста. Среди них я узнал директора своей школы, а ребята и их родители, судя по взглядам и оживлению, узнали директоров своих. Тоже «ранг» — директор школы человек не то чтобы очень большой, но ждать в вестибюле его заставлять неправильно.
— Уважаемые выпускники, уважаемые родители, — обратился к поднявшимся на ноги нам «не-директор». — Приветствую вас. Меня зовут Шэнь Жонг, я являюсь секретарем личного секретаря главного секретаря Коммунистического союза молодежи Китая городского округа Гуанъань.
Мы поклонились. Тоже «ранг» — не лично же комсомольскому «главнюку» нас на лифте катать. Построившись гуськом — каждый директор занял место рядом со своими подопечными — мы направились к лифтам.
— Я сделал все от мен зависящее, чтобы дать вашему внуку дополнительные баллы от школы, — тихонько и с виноватым видом поведал по пути наш директор Чжоу Цюнь. — Дополнительных баллов за безупречную успеваемость дать невозможно без нарушения законов, а нарушать их — недостойно. Но я попытался запросить дополнительные баллы за спортивные успехи…
«В нашей школе на физкультуре играют в бадминтон, и на уроках я всегда был лучшим, а однажды удалось даже взять первое место в соревнованиях деревенских школ округа и второе — на городских» — всплыла в голове доселе забытая мысль, снабженная набором воспоминаний о том, как это было. Неудивительно, что вспомнил я об этом только сейчас — сначала был шок от случившегося, потом — стресс от Гаокао, потом — веселые, наполненные созидательным трудом деревенские деньки, затем — снова стресс от визита гостей. Да и голова до сих пор с двойным содержимым не освоилась. Посмотрев на руку, я сжал пальцы. Вот откуда у меня необъяснимая приобретенными воспоминаниями и непригодная для сельхозработ мышечная память. Родители тогда порадовались, но на дальнейшей спортивной карьере поставили крест — отвлекает от работ и вообще травмаопасно.
— … Но сегодня утром я получил отказ, подписанный потерявшим остатки чести Ли Юйцинем.
— Злопамятная тварь отобрала у нашего малыша возможность поступить в университеты Пекина! — прошипела бабушка Кинглинг. — Многоуважаемый директор Чжоу, неужели ничего нельзя сделать?
— Боюсь, что совсем ничего, — изобразил горечь директор. — К сожалению, третьего места на ничем непримечательном турнире могло бы хватить для местного отдела по работе с деревенскими школьниками, но теперь, когда они отказали, придется подавать повторную заявку в вышестоящую инстанцию. Безусловно, мы могли бы попросить многоуважаемого Ченя Хуасяня, но… — он с виноватой улыбкой развел руками.
— … Но просить о такой мелочи такого большого и так много для нас сделавшего человека будет невероятным неуважением, — скривившись, выразила понимание бабушка.
Жаль — с дополнительными баллами действительно можно было бы попытать счастья в Пекине. С другой стороны — баллы, как ни крути, были бы почти липовыми, и этот факт мог бы наоборот ударить и по мне, и по семье, и по директору — в зависимости от придирчивости приемной комиссии.
— Ничего, — погладил я бабушку по руке. — Учиться в родной провинции лучше, ведь так я смогу видеть вас всех чаще. Спасибо вам огромное за попытку, многоуважаемый директор Чжоу, — отвесил благодарный поклон директору.
Бабушка одобрительно кивнула — правильно себя веду, но по ее лицу было, насколько тяжело она пережила этот удар. Лучше бы директор ничего не говорил — сейчас, после череды успехов и глубокого катарсиса, бабушка уверовала в безоблачное будущее нашей семьи и уже представляла себя вернувшейся в столицу. Вернувшейся в высоко поднятой головой, потому что судьба низвергла ее на самое дно, а она не сломалась и в полном праве считать себя победительницей. «Самое дно» в ее глазах, потому что наш жестокий мир видел судьбы и похуже.
Церемония проходила в большом, украшенном красными стягами, китайскими флагами, портретами Ленина, Маркса и Си Цзинь Пина зале. Полнёхонек функционерами от комсомола и черт его знает кем еще — несколько тысяч людей, а я вообще не разбираюсь в китайской бюрократии. Да и пытаться не стану — зачем оно мне? В Партию вступить было бы здорово, и я попытаюсь, но только рядовым членом, потому что в политике строить карьеру в моих глаза все равно, что стать себе худшим врагом. Сожрут, подставят, низвергнут на стартовую точку — в глухомань, и то если повезет.
Нас усадили в третий ряд, потому что два первых заняты важными китайцами. Среди них — мой «покровитель» Чень Хуасянь, который удостоил меня ободряющей улыбки. Всего на миг, потому что держит лицо перед другими высокопоставленными упырями.
Приветственную речь толкнули двое — сначала «хозяин площадки», глава Комсомола, а потом и Чень Хуасянь — его непосредственный начальник, собственно директор отдела по «контролю», сейчас выступает в Ченгду, чествуя тамошних «Первых учеников». Но нам хватило и этого — лица моих сверстников и их родных с директорами прямо-таки лучились гордостью. Нас по очереди вызывали на сцену и вручали почетные грамоты, не забывая указывать школу и населенный пункт. Возможно, это моя гордыня, но адресованные мне аплодисменты звучали чуть громче — от деревенского пацана таких результатов никто не ждал.
— Починили туалет? — вручив мне грамоту и пожимая руку, неслышно для окружающих с улыбкой спросил многоуважаемый Чень Хуасянь.
— Первым делом! — так же, едва слышно, ответил ему я.
— Не подведи семью, малыш, — выдал он мне напоследок архиценное напутствие, без которого я конечно же не справился бы.
Ох уж эти взрослые.
Глава 17
— Три миллиона! — пискнула отслеживающая «туалетное видео» Донгмэи, когда мы подъезжали к торговому центру.
— А у нас всего восемьдесят четыре, — грустно вздохнула отслеживающая видео с «деревенскими лайфхаками» Дзинь.
— Один комментарий со ссылкой на наш канал — и мы получим огромный приток трафика, — опосредованно спросила разрешения Донгмэи.
— Было бы очень здорово, но нас могут заподозрить в соучастии в загрузке этого видео, — опосредованно запретил я, добавив грустный вздох.
— Нельзя, да, — с сожалением подтвердила Донгмэи.
— Ничего, как только по телевизору и в интернете покажут репортаж о нас, вы получите свой трафик, — утешил я ее.
А еще я помню много разговоров моих подопечных о соцсетке «Тик-ток», которая зародилась как раз в Китае, и вот его сестренки окучивать начнут сразу же. Такой социальный лифт упускать нельзя. Буду следить — не помню, когда он выйдет в свет.
— Можно ли верить брату? — очень тихо спросила Дзинь у Донгмэи.
Недостаточно тихо.
— Давай подождем репортажа, — ответила ей старшая сестра.
Весьма взрослое решение — нельзя делать далеко идущие выводы при недостатке информации, но мне все равно почему-то обидно. Это я зря — репутация и так хорошо чинится, и скоро близняшки будут смотреть такому хорошему брату в рот в ожидании полезной для себя мудрости.
Торговый центр — тот же, который мы посещали в прошлый раз.
— До начала школьных занятий вы еще подрастете, поэтому купим вам всё «на вырост», — сформировала стратегию бабушка Кинглинг.
Донгмэи поморщилась, а Дзинь проявила понимание:
— Будет лучше показаться в новой одежде сразу всем!
— «Оверсайз» набирает популярность, — утешил я взгрустнувшую от нереализованного желания покрасоваться перед деревней сестру. — Вещи на размер-другой больше, чем надо, — объяснил для бабушки Кинглинг.
— Молодежь одевается во что попало, — фыркнула она. — В наше время половину из тех, кто ходит по улицам, записали бы в падшие женщины, а другую и вовсе приняли бы за мужиков! Но моде следовать нужно обязательно, какой бы она ни была. Но если в следующем году вы будете учиться так же плохо, как в этом, модных шмоток вам больше не видать! — не забыла о критически важном напоминании.
— Четыре миллиона! — завороженно выдохнула снова посмотревшая на счетчик просмотров Донгмэи, благополучно пропустив бабушкины рассуждения мимо ушей.
Навык-то отработан!
Заметив, как Дзинь провожает взглядом вывеску «Старбакс» во время нашего прохода по фудкорту, я не оставил это без внимания:
— Бабушка, хочу кофе из «Старбакс».
Не «сестренки хотят», потому что мои желания для Кинглинг весят гораздо больше, чем желания других членов семьи.
— Это только кажется, что у нас теперь много денег, — со снисходительной улыбкой ответила «Госпожа». — Да, нам сильно повезло, но если будем спускать юани на ерунду, останемся нищими до конца наших дней. Финансовая грамотность — это самое важное качество в жизни, малыш.
Близняшки приуныли.
— Я полностью согласен с тобой, бабушка, — вполне искренне ответил я. — По статистике 90% выигравших много денег в лотерею людей через какое-то время снова становятся нищими — это многое говорит о человеческой природе, и я так точно поступать не буду. Но давай отпразднуем новый этап нашей жизни? Один раз, пожалуйста!