В отличие от «универсального» главного китайского университета, Цинхуа специализируется на подготовке инженеров и математиков. Впрочем, это не отменяет наличия многих других факультетов. Вместе с этим Цинхуа соперничает с Пекинским за места в мировом рейтинге университетов — то один вперед вырвется, то другой.
— Смотри, малыш! — указала бабушка на старинные ворота серого кирпича в виде трех арок. — Вторые ворота были построены в 1909 году, и изначально были главными воротами Академии Цинхуа. Тогда, конечно, пройти через них было трудно — здесь учились и гуляли лишь самые достойные.
— Ты не настолько стара, чтобы говорить об этом так, будто видела сама, — хохотнул я.
— Очень спорный комплимент! — с улыбкой погрозила мне пальцем бабушка. — Разумеется я не видела. Зато когда Китай изменился и университет расширили, построив нынешние главные ворота — я и тогда еще даже не родилась, — улыбнулась. — В парк стали пускать всех — он очень красив.
Бабушка была права — территория парка доставляла самое настоящее эстетическое удовольствие. Неправильной формы дорожки, аккуратно подстриженные кустарники и намеренно нестриженные деревья перемежались с украшенными цветущими лотосами прудами. На газонах, подстелив одеяла и пледы, отдыхали люди — в основном молодежь, надо полагать, из числа счастливых учащихся. Проходя мимо скамейки, я услышал обрывок разговора двух симпатичных девушек лет двадцати:
— Мама привезла мне из Парижа кроссовки Луи Виттон, но мне не нравится толщина подошвы. Не хочешь поменяться на что-нибудь из твоего?
Элита, блин — я вот даже не знал, что Луи Виттон вообще кроссовки делают. «Интернационала» на нашем пути попадалось меньше, чем в Пекинском, но благосостояние большинства встречных было прямо-таки вопиющим. Что я здесь вообще делаю? Мои брендовые шмотки по сравнению с тем, во что одеты окружающие все равно что фуфайка да лапти. Отдельное удовольствие доставляет осознание того факта, что за плечами каждого здешнего студента стоят могущественные фигуры — дети элит, а значит один неверный шаг способен похоронить мою будущее чисто из-за обид избалованного мажора. Ладно, все равно меня сюда не возьмут.
Не удержавшись, по пути бабушка усадила меня рядом с собой на скамейку у пруда и заплатила имеющемуся здесь фотографу. На обратном пути фотографию можно забрать — полагаю, она займет почетное место в нашем доме, а цифровую копию я с удовольствием загружу в свои соцсети.
В фойе Цинхуа нас ждала та же картина, что и в Пекинском — смесь горя и ликования. Первого было больше, и это окончательно уверило меня в том, что меня отсюда выгонят в шею. Мы с бабушкой подверглись обыску, отстояли очередь к лифту, поднялись на второй этаж и, ориентируясь по стрелочкам, встали в очередь приемной комиссии факультета «Спорт и социальная физкультура».
— А говорила «зачем тебе этот спорт?», — напомнил я взволнованной еще больше, чем в Пекинском, бабушке.
Последний шанс поступить в топ-универ потому что: остальные тоже очень хороши, но совсем не тот уровень.
— Нужно трезво смотреть на вещи, — развела руками Кинглинг. — На нормальный факультет Цинхуа ты точно не попадешь со своими баллами, а здесь — есть шанс, — улыбнулась. — Кроме того, неужели ты вправду считаешь, что мне плевать на желания такого хорошего внука?
Улыбнувшись в ответ, я принялся рассматривать стоящих в очереди «конкурентов». Странно, но прямо спортсменов здесь не больше двух третей, а у остальных имеются несовместимые со спортом черты: неразвитые мышцы, кривая осанка, лишний вес или наоборот — его недостаток. Полагаю, тоже хитрые обладатели больших баллов по Гаокао, желающие в будущем обрести теплое местечко где-нибудь в Управлении по делам спорта.
Облегчив кошелек покупкой «билета», мы направились к свободному столу.
— Добрый день, многоуважаемые учителя, — поприветствовали мы с бабушкой членов приемной комиссии.
Два мужика — один пожилой, одет в пиджак, очки и лысину, а второй — подтянутый загорелый черноволосый китаец средних лет, одетый в спортивный костюм фирмы «Адидас». В глазах последнего при взгляде на меня появился интерес.
— Играешь в баскетбол? — спросил он.
Понимаю. Бабушка ткнула меня ногой под столом — давай, мол, ври — но я не стал:
— В нашей деревне не было баскетбольной команды, многоуважаемый учитель Пэн, — с поклоном ответил я. — Мы играли в бадминтон, и я добился в нем скромных успехов, выиграв школьный чемпионат городского округа Гуанъань.
Бабушка тем временем передала учителю в «гражданском» мои документы и пнула меня больнее — не слушается внучек, «топит» себя. Странная — в бумагах вся моя биография отмечена, и уже через пару минут обман неизбежно вскроется со всеми вытекающими. Престижность универа затуманила голову, видимо.
— Разряд? — немного расстроившись, спросил «физрук».
— Его у меня нет, многоуважаемый учитель Пэн, — грустно опустил я глаза в стол.
— Шестьсот восемьдесят девять баллов после деревенской школы? — перенял эстафету «гражданский». — Первый ученик Сычуани? Весьма достойно, юноша.
— Огромное спасибо, многоуважаемый учитель Яо, — отвесил я благодарный поклон.
Бабушка конечно же поклонилась вместе со мной и добавила:
— Благодаря результатам Гаокао наша семья даже удостоилась чести быть показанной по центральному телевидению.
— Спортивная подготовка большинства абитуриентов в этом году совсем никуда не годится, — повернувшись к Яо, заявил Пэн. — Некоторые так и вовсе выглядят так, будто умрут прямо на отборах.
— Но разряд… — задумчиво вздохнул «гражданский», смерив меня оценивающим взглядом.
Бабушка Кинглинг сжала начавшие трястись руки в кулаки и затаила дыхание, а во мне начали бороться два чувства: одно напоминало мне, что в пафосном универе мне будет социально сложно прижиться, а другое пинало отвечающую за амбиции часть мозга с воплями «ты что, это же один из двух лучших ВУЗов Китая! Отсюда ты выйдешь по метафорической ковровой дорожке прямо к вершинам общества!!!».
— Ну-ка, — «физрук» отобрал у коллеги документы, отыскал подтверждение моих бадминтонных успехов и бланк с двадцатью двумя баллами от школы. — У многих абитуриентов и такого нет! — потряс ими перед носом у коллеги и спросил меня. — Почему вы не подали заявку зимой?
По-хорошему нужно подавать заявку в желаемый ВУЗ за полгода до Гаокао, но кто знал, что я наберу столько баллов? Именно так я ответить и собирался, но учитель Пэн махнул рукой:
— Неважно. Что ты знаешь о баскетболе?
— Знаю правила, знаю и могу продемонстрировать основные техники, разработать простенькую тактическую схему, играл на физкультуре, видел многие матчи по телевизору. Немного понимаю в тренировках — например…
«Физрук» прервал меня на седьмой минуте монолога:
— Достаточно.
Поднявшись на ноги, он сообщил коллеге:
— Посмотрю на спортивный отбор.
— Значит у меня перерыв, — оживился учитель Яо и водрузил на стол соответствующую табличку.
— Идемте, — велел слегка удивленному мне и сильно удивленной бабушке «физрук».
Учителю Пэну кланялся весь коридор и три четверти фойе — учителей в Китае сильно уважают, и это не только потому, что вредный или обидевшийся представитель этой социальной прослойки может «обнулить» твою карьеру еще до ее начала, а вполне искренне — этот человек вдалбливает в тебя мудрость и навыки, которые помогут тебе заработать денег, а значит уважать его сам Конфуций велел.
— Малыш, судьба даровала нам невероятный шанс! — нашептывала мне по пути покрасневшая и пропотевшая от избытка эмоций бабушка. — Прошу тебя — постарайся так, как никогда в жизни! Если тебе удастся поступить в Цинхуа…
Классическое «без меня меня женили». Мы миновали коридор, прошли еще парочкой…
— Продолжай про баскетбол и вообще о спорте, — велел «физрук».
Под мой несколько сбивчивый — прыгал с одного на другое, потому что не готовился к такому собеседованию — рассказ мы вошли в лифт правого крыла здания, спустились на первый этаж и прошли непривычно пустым коридором, из окна которого был виден стадион, по которому бегали, прыгали и подтягивались на турниках группки студентов.
— У тебя есть с собой спортивная форма? — перебил меня физрук посреди сегмента о вреде перетренированности.
— Да, многоуважаемый учитель Пэн, — подтвердил я.
— Подождите здесь, уважаемая Ван, — указал бабушке на скамейку в небольшом холле у выхода к стадиону «физрук».
— Да, многоуважаемый учитель Пэн, — скрыв поклоном досаду на лице, бабушка подарила мне строгий взгляд и села ждать моего возвращения.
— Продолжай, — велел мне «физрук».
Под продолжение моего пересказа тренерских и общеспортивных мудростей, мы вышли на солнышко и пошли по асфальтированной дорожке. Справа от стадиона, вдалеке, я увидел теннисный корт. Если зачислят, буду ходить туда, а если учитель Пэн заставит буду параллельно играть в баскетбол. Рост и «прыгучесть» у меня что надо, и там я тоже смогу проявить себя. Понять заинтересованность «физрука» легко: высоких китайцев не так уж и много, а способных свой рост применять как надо еще меньше. Дело даже не в конкретном факультете, куда валом прут далекие от личных спортивных заслуг «умники», а в целом — это в первую очередь научный университет, а команда у него быть должна. Мне очень, очень, ОЧЕНЬ повезло оказаться в нужном месте в нужное время и при этом с нужными знаниями в голове. Или это чутье бабушки Кинглинг подсказало нам правильный путь?
Амбиции в душе тем временем окончательно забороли сомнения. Ну будут надо мной мажорики потешаться и звать «грязноногим крестьянином», но мне-то что? Мне с ними чеснок не растить, потерплю немного. После первых спортивных или хотя бы академических успехов они заткнутся или перейдут к зубоскаливанию «за глаза» — Китай очень любит победителей, и я уже успел прочувствовать на своей шкуре, насколько сильно.
Ребятам на стадионе было плохо — почти все из ныне сдающих спортивный отбор с того же факультета, на который рискую угодить я. Понимаю учителя Пэна еще сильнее — вон тот пытающийся пробежать круг по стадиону пацан тащит на себе тяжелое бремя из десятков двух лишних килограммов. Бегать с таким весом — верный способ убить колени и сердце. Удачи тебе, постарайся себя беречь, ладно?