Форхэнд, кросс, а теперь снова форхэнд… Получается гораздо лучше, чем в начале, и рожа немца начинает светлеть — понравился нормальный обмен ударами, а не хрен пойми что, продемонстрированное мной до этого. Поверив в меня, соперник отбил крученым, который я встретил бэкхендом. Не очень удачным — у немца есть шанс закончить гейм. Нет, не стал — ограничился ответным кроссом, сопроводив его снисходительной улыбкой.
«Я вижу, что ты не стараешься в полную силу, Ван, а значит я тоже не буду». Учитывая то, как лихо я добрался до финала, такая мысль вполне оправдана, хоть и не верна. Но спасибо за то, что даешь мне побольше времени привыкнуть к ракетке.
Мы пообменивались стандартными ударами еще минут пять, получив самый долгий розыгрыш на этом турнире. Жаль, что за это не награждают — могли бы хоть шоколадки вручить. Ладно, шутки в сторону — я привык к новой ракетке, а значит можно поиграть нормально, в благодарность за тренировку позволив немцу забрать первый гейм. По-моему, это справедливо.
— Гейм!
Трибуны захлопали — там не так много тех, кто разбирается в теннисе, зато много моих новоявленных поклонников. Последние, как и Ли, считают, что у меня здесь хитрый план или просто поддавки во имя драматизма, а у остальных долгие обмены ударами создают иллюзию конкурентной, достойной финала, борьбы.
Шина на правой руке немного мешала подбрасывать мяч, но мое недовольство своей первой подачей вызвано не этим — просто подавать этой ракеткой мне еще не приходилось. Соперник с очевидным расстройством на лице — ждал совсем другого — встретил мяч кроссом, я ответил форхэндом, немец встретил его бэкхендом, а я отбил крученым.
— 15−0!
Трибуны встретили первое мое заработанное очко ликующим ревом. Ли, судя по выражению лица, спешил поделиться с отцом былинным «а я говорил!», а соперник-немец с широкой улыбкой показал мне большой палец: «Молодец, поймал, но теперь я знаю, что ты так можешь». Я подарил ему ответную улыбку и покачал ракеткой, призывая поиграть нормально.
Вторая подача вышла как надо. Немец отбил ее крученым, я — простым форхэндом, он — снова крученым. Приняв правила игры, «закрутил» и я. Так повторилось еще трижды, пока сопернику не надоело, и он отбил симпатичным бэкхендом. Кросс. Кросс. Кросс, но очень сильный.
— 30−0!
Улыбка на лице немца сменилась сосредоточенностью. Сейчас начнется настоящая игра. Подаем. Соперник встретил мяч кроссом, а ответил форхэндом, а немец решил забить на вежливость и попытался «сыграть» на мою бесполезную правую руку. Пусть думает, что это работает — сделав вид, что не успел, я дал мячику спокойно улететь за пределы корта.
— 30−15!
Морщится соперник — хорошего парня грызет совесть за то, что он воспользовался полностью законным преимуществом. Да ладно, не грузись. Подаем. Кроссы сменялись форхендами, к ним добавлялись крученые и резанные. Долгий розыгрыш — отбивать на мою нерабочую половину совестливый паренек не хочет. Придется надавить, вложив в удар побольше силы. Хорошая форма и вызванная моим «камбеком» концентрация позволили сопернику среагировать на увеличение скорости игры, и он отбил уверенно, в свою очередь добавив мячику скорости и приготовившись побегать в дальней части корта — решил, что я продолжу использовать силовые удары. Ошибка — держи укороченный.
Мячик ударился о его сторону корта, потерял скорость и грустно стукнулся о корт второй раз — немец не успел добежать добрые полтора метра.
— 40−15!
Со следующей подачи немец таки начал играть как ожидалось — упирая на мою нерабочую руку. Предсказуемый соперник — слабый соперник, и я закончил гейм бэкхендом на третьем своем ударе.
Один-один. На лице немца — задумчивость, закушенная губа говорит о растерянности и желании отыграться. Нужно ждать сюрпризов и быть внимательнее. В первую же подачу Карл вложил всю свою силу, отправив мяч в неудобную для меня сторону. Можно поиграть на высоких скоростях, но я, пожалуй, отвечу слайсом, сильно замедлив мячик и вынудив соперника подойти ближе к сетке и сделав вид, что и сам направляюсь туда. Простенькая обманка сработала — немец попытался исполнить обводящий форхэнд, но готовый к этому я ответил мощным бэкхендом.
— 0–15!
Предположив, что Карл на этом моменте поймет, что «слабых» сторон у меня по сути нет, я не ошибся — следующая подача полетела под рабочую руку, а обмен ударами укрепил в этом понимании: стандартная игра на разные стороны, как оно и должно быть. Размен обычными ударами на высокой скорости внушил немцу идею «отзеркалить» мою недавнюю обманку, приглушив скорость мячика и начав двигаться к сетке. Или и впрямь сблизиться хочет? Не буду проверять, просто отвечу крученым так, чтобы немец смог ответить лишь продиктованной безысходностью «свечкой», позволив мне подпрыгнуть и пробить очень зрелищный смэш.
— 0–30!
Понимаю твою растерянность, Карл — да, ты морально был готов к тому, что я не так прост, потому что видел, на что я способен, но теперь-то я «делаю» тебя буквально одной левой, показывая еще большую эффективность, чем в предыдущих играх. Это больно бьет по самооценке, заставляет злиться, пытаться искать ко мне разные подходы и совершать ошибки, за которые потом приходится себя корить — «так глупо попался на уловку этого узкоглазого!». Все это кратно усиливается проигранным мной в сухую первым геймом — Карл же не знает, что я просто привыкал к ракетке, и теперь думает, что я над ним натурально издеваюсь, считая слабаком. А он ведь не такой — мне реально непросто, вот и приходится хитрить, заманивая в ловушки.
— 40−0!
Быстро немец сломался. Я ожидал от тебя большего. Ладно — не расслабляемся: лучше переоценить соперника и доиграть, сжав то самое место, чем потерять бдительность. Ты уже видел мой топ-спин вчера, но с трибун явно не смог оценить всей его красоты. Держи.
— Гейм!
2−1 в мою пользу. В прошлых этапах этого бы хватило для победы, но в финале придется выиграть еще два гейма. Рука? Болит рука — ей сегодня непросто, и я от всей души благодарен бабушке Кинглинг за то, что вставила мне мозги на место: со старой ракеткой я бы уже заливал корт кровью, а с этой — ничего, нормально.
Карл смог взять себя в руки, и мне пришлось попотеть, добравшись до «больше-меньше» при счете 40−40. Сначала «больше» стало у немца — я банально не успел добежать до мячика, ошибившись в выборе атакуемой Карлом стороны корта, затем — у меня, и я не собирался терять преимущество, решив достать из рукава козырь. Прикормив немца скоростными кроссами, с которыми мы оба отлично справляемся, я дождался удобного момента и исполнил удар с полулета. Было опасно — мяч почти коснулся сетки, пролетев над ней в паре миллиметров. Немец от настолько сложного удара выпал в осадок и лишь проводил мячик тоскливым взглядом, попрощавшись с победой.
Трибуны взревели, народ поднялся на ноги и принялся аплодировать стоя. Вытерев напульсником пот со лба, я помахал трибунам упакованной в шину правой рукой и направился жать руку Карлу.
— Я хочу реванш, — хмуро заявил он на английском.
— Зависит от турниров, — ответил я.
Нафиг мне спарринги.
— Реванш, на котором ты будешь играть обеими руками, — добавил он, пожав мою протянутую левую руку своей.
— Постараюсь выздороветь, — пообещал я.
Церемония награждения была скромной — мы с судьями и оставшимися досматривать турнир участниками (Карл спортивно-этично постоял рядом, не став обиженно убегать) постояли около трибун под китайский гимн, затем мне вручили небольшой металлический «под серебро» кубок и сообщили, что уже распорядились перевести на мой счет призовые деньги, не забыв пожелать дальнейших успехов в карьере и обозвав очень одаренным. Приятно!
Потратив двадцать минут на селфи со всеми желающими и кубком, я при помощи вмешавшегося старшего Хуэя огорчил остальных сославшись на дела, и мы покинули корт.
— Феноменально! — восхищался по пути старший Хуэй, пока я жадно глотал воду из бутылки. — У тебя — огромный талант, Ван, и ты обязательно должен продолжать!
— Спасибо, господин Личжи.
Будто я сам не знал.
— Нужно отметить твою победу! Едем в ресторан!
— Извините, но мне надо на поезд, — напомнил я.
— Зачем тебе лишние перемещения? — отмахнулся старший Хуэй. — Тебе нужно отдыхать, а не толкаться по вокзалам и спать урывками в шумных вагонах. К тому же мне понравилось смотреть твои игры, а я люблю путешествовать с комфортом. Я арендую нам вертолет.
Офигенно! Только… Я посмотрел на боящегося самолетов Ли.
— В вертолете мне нормально, — смущенно шепнул он.
— Спасибо вам огромное, господин Личжи, — и не подумал отказаться я.
— Как ты смотришь на то, чтобы подписать со мной рекламный контракт? — спросил старик. — Ничего сложного делать не придется — будешь время от времени фотографироваться в моих пельменных. Руки выкручивать я тебе не стану — контракт будет честным: с ростом твоей популярности будут расти и выплаты.
Очень щедро, а еще таким образом Личжи дает мне возможность как бы отплатить добром за добро, чтобы я не комплексовал.
— С радостью, господин Личжи, — поклонился я. — Сейчас позвоню бабушке, расскажу ей обо всем.
— Правильно, — одобрил старикан. — Когда расскажешь, дай мне трубку — я скоро собираюсь в Казахстан по делам, и могу помочь тебе с визой. Там ты наберешь две недостающие победы. Разумеется, если ты проиграешь два ближайших турнира, в этом не будет смысла, и я откажусь от этой идеи.
Будто у меня и так мотивации мало! Но все понимаю — «не зазнавайся, малыш, а то обижусь и найду досуг поинтереснее».
— Спасибо, господин Личжи, — снова поблагодарил я. — Я обязательно выиграю!
Я же хорошее «яичко»!
Глава 10
Устал.
— И победителем становится Ван Ван, университет Цинхуа!
Все тело болит, и неважно, что боль эта — привычная и правильная, говорящая о том, что я старался как следует.
— Какой мастерский «топ-спин»! Восходящая звезда тенниса Ван Ван из Сычуани снова доказывает, что шумиха в Интернете вокруг него — не пустой звук.