Как быстро забылись все обиды между ним и старостой! Я-то думал, что у Ван Дэи хватит амбиций уважаемого Бяня «подсидеть», но, видимо, китайскому папе пост старосты больше не нужен.
— Итак, — включив ноут и проектор, Ван Дэи уселся за стол. — Первый слайд…
Экран показал заснятый с дрона вид нашей деревни — дрон мне тоже подарили, а я отдал его близняшкам, потому что мне нафиг не нужен — поверх которого разместились иероглифы: «План по превращению деревни Хуаньлиньбао в процветающий сельскохозяйственно-животноводческий кластер».
Нехило — высшее образование китайского папы на лицо! Жаль, что дизайнер из него никудышный — выбранные художественные решения делают иероглифы почти нечитабельными на пёстром фоне. Потом папе про это скажу, а пока не буду отвлекать.
Второй слайд порадовал флагом Китая, на фоне которого размещалась принадлежащая Си Цзиньпиню цитата, которую Ван Дэи с должными торжественными интонациями и зачитал:
— «Только при наличии крепкого аграрного сектора страна может считаться сильной державой».
Норм. Третий слайд тоже содержал цитату Си Цзиньпиня, расположенную на фоне картинки с красиво заснятым полем, засеянным конечно же чесноком:
— «Развитие сельского хозяйства в КНР должно учитывать китайские особенности и специфику местных условий, в том числе большое количество населения одновременно с ограниченным количеством пригодных земель. Еще одной задачей является поддержание гармоничного сосуществования между человеком и природой».
Неудивительно, что староста Бянь «не стал ничего менять» — попробуй-ка измени цитату действующего лидера Поднебесной!
— Могу ли я давать советы? — вежливо поинтересовался я у китайского папы.
— А зачем бы я еще тебе это показывал? — удивился он.
Я думал, что чисто похвастаться. Признаю — был не прав.
— Здесь нужно поменять фоновую картинку. На этой поле от горизонта до горизонта, что совсем не соответствует словам Председателя об «ограниченном количестве пригодных земель».
— Думаешь? — откинувшись на стуле, Ван Дэи принял задумчивую позу. — На Запад от деревни есть неплохое место — там между болотом и канавой есть меленькое поле. Донгмэи! — заревел на весь дом.
Спустя несколько торопливых шагов в коридоре в кабинет заглянула недовольная тем, что ее оторвали от личных дел, сестренка:
— Чего?
— Возьмите камеру и быстренько сбегайте сфотографировать третье поле семьи У!
— Сейчас? — красноречиво посмотрела на окно Донгмэи.
Оценив ночную темноту за ним, Ван Дэи решил:
— Завтра утром.
— Ок, — махнула рукой Донгмэи и ушла.
— И не смей потом мне сказать, что забыла! — проводил ее отцовским наказом номинальный глава семьи.
— Конечно не забудем — это ведь ради блага всей деревни! — отозвалась Донгмэи, и я был уверен, что китайский папа не распознал сарказма в ее голосе.
— Слайд три, — вернулся к делу Ван Дэи, показав на экране козу и «стену» мелкого и почти нечитабельного в силу цветовых решений текста. — С учетом особенностей расположения угодий деревни Ханьлиньбао, мы предлагаем выбрать в качестве специализации мясное и молочное животноводство. Конкретно — сосредоточиться на разведении коз, не пренебрегая исторически сложившейся обязанности всякого добропорядочного крестьянина выращивать свиней.
— Нужно оставить из текста два-три тезиса и поправить цвета так, чтобы было хорошо видно иероглифы, — не выдержал я.
— А по-моему отлично вышло, — расстроился Ван Дэи и вздохнул. — Дочки сказали так же.
— Можем позвать Ли, — предложил я.
— Содержимое презентации — корпоративная тайна! — важно поднял китайский папа палец в потолок.
Ишь ты!
— Ну а если ты так хорошо разбираешься в презентациях, значит поможешь мне внести изменения, — добавил он.
— Просто нас в школе на информатике учили делать презентации, — развел я руками.
— Точно! — сделал вид, что вспомнил Ван Дэи. — В мои-то времена даже в университете толком не было компьютеров, так что мне пришлось разбираться во всем самому. Давай дальше…
Далее мы посмотрели неплохие «рендеры» (папа похвастался тем, что заказал их у фрилансеров за очень небольшие деньги) будущих хозяйственных построек: исполинских козлятников, многоэтажной свинофермы и инфраструктуры: животные вообще-то производят навоз, просто сливать который в реку или оставлять на поверхности земли небезопасно — это не только потенциальные удобрения, но и опасные отходы биологического происхождения. Для утилизации предлагалась комбинация из двух вариантов: первый — специальный завод по производству «перегноя», второй — очистные сооружения, которые будут помогать уже имеющимся (в деревне же канализация) справляться с не пригодившимися отходами.
За более аппетитные вещи отвечают молокозавод, завод по переработке сырой козлятины в продукты из нее и такой же для освоения продукции свинофермы. Постройки займут не все доступные угодия, поэтому поля отец недрогнувшей рекой обрек на засеивание исключительно кормовыми культурами. Когда дело касается массового производства животных, никаких пастбищ не напасешься — речь о нескольких миллионах «голов». Не хватит на такую толпу и того, что способны вырастить жители деревни — отец предусмотрел несколько вариантов решения проблемы с кормами, а именно — нашел несколько фирм, которые готовы предоставить хорошие скидки в случае стабильных оптовых закупок.
— Полагаю, нужно добавить немного того, что получат собственно жители деревни кроме денег, — предложил я. — Например — можно попытаться «выбить» у властей железнодорожную ветку к нам — строить там не то чтобы много, но экспорту это сильно поможет, а разбогатевшие жители будут ездить в город на комфортной электричке.
— Тогда вся презентация будет выглядеть так, будто мы просим у властей деньги, — не одобрил Ван Дэи.
— А кому вообще ты ее собрался показывать? — удивился я.
У нас же тут тот еще коммунизм — если хочешь отгрохать в деревне за свой счет животноводческое хозяйство, пожалуйста: твой бизнес, твои риски, главное налоги плати.
— Как «кому»? — удивился китайский папа. — Конечно же соседям!
— А разве их нужно убеждать? — удивился в ответ я. — За стабильную зарплату, даже если она невелика, тут почти все согласятся обменять личное хозяйство на работу в козлятнике.
Потому что, как бы печально это не звучало, даже большие наши семьи, которые могут обрабатывать много полей, имеют со своей продукции жалкие гроши.
— Деньги — это не всё в этой жизни, сын, — важно ответил Ван Дэи. — Люди должны знать, что они работают не только за зарплату, но и за процветание своей деревни и своих потомков.
— Значит нужно добавить ежегодные дотации школе — приглашать из городов нормальных учителей, чтобы у деревенских детей был шанс получить хорошее образование, — предложил я.
Народ любит «социалочку».
— Почему нет? — записал китайский папа идею в блокнотик.
Все равно у сына денег куры не клюют, а главное — их со временем станет только больше.
— Еще — расширение амбулатории до нормальной поликлиники, — добавил я.
— Отлично!
— И пожарная машина со своей командой пожарных — помнишь, полтора года назад пожарным пришлось ехать до нас целый час, и за это время дом семьи Сыма мы успели потушить сами?
Пожар в деревне — страшнейшая из бед, и тушить пожар тогда сбежались все, кто о нем вообще знал. Благо дома из-за заботы Партии не деревянные.
— Пожарная часть — это важно, вдруг загорится козлятник? — добавил эгоизма в общественно полезную инициативу китайский папа.
— А в будущем, когда предприятия станут приносить стабильный доход, придется их увеличивать. Тогда в деревню придется заманивать работников из других мест. Может однажды Хуаньлиньбао дорастет до полноценного города?
— А вот об этом лучше пока никому ничего не говорить, — поморщился Ван Дэи. — Там, где чужаки, там проблемы. Среди наших односельчан найдется немало кретинов, которые попытаются нам противодействовать только ради того, чтобы не пускать в деревню чужих. На туристов-то многие нынче жалуются, а что будет, если сюда начнут переселяться из других мест?
Ох уж этот великосельский шовинизм!
Глава 22
Проснувшись, я сладко потянулся и с удовольствием втянул носом сдобренный такими родными запахами из-за окна воздух. Солнце едва-едва показалось над горизонтом, окрасив деревню в нежные рассветные тона. Деловито копошились во дворе успешно пережившие «перестройку» куры, редко и беззлобно тявкали деревенские собаки.
— Кукареку!!! — оглушительно поприветствовал новый день вредный, обожающий клевать всех без разбора и за это стабильно получающий пинков петух семейства Чень.
Драчливая птица, в отличие от времен, когда мне в деревне приходилось в полном смысле жить, не раздражала, а напротив — заставляла губы растягиваться сильнее. Эх, ностальгия! До чего же похорошела деревня, как только я перестал бояться провести в ней всю жизнь!
Пока я садился на кровати, одевался и посещал санузел (с «умным» японским туалетом!), хорошего настроения добавляли воспоминания прошлых дней: тогда мама Айминь еще не уехала, и мы все вместе при поддержке парочки городских чиновников, к которым примкнул главный «спортсмен» Сычуани, под камерами изображали благостный сельский труд: сушили рябину (на корм скоту идет), варили повидло с компотами из айвы, а уважаемого заместителя Ченя Хуасяня даже укусила пчела во время сбора груш: это привело его в большой восторг, потому что считается за производственную травму во время добровольных сельхозработ — то есть зачтется.
Напоследок, когда весь «очковтирательский» материал был отснят, все, кто не трезвенник — то есть все, кроме меня и дядюшки Вэньхуа — отпраздновали «битву за урожай» молодым облепиховым «вином» с медом. Градус у данного вида браги маленький, но когда количество выпитого достигло внушительных объемов, их хватило, чтобы городские уехали домой в наилучшем расположении духа, увозя с собой внушительный набор фруктов, ягод и овощей. В сезон-то чего гостей не принимать — вон какое изобилие кругом! Очень, надо признать, время съемок выбрали — когда видишь кучи вкуснятины в телевизоре, как-то совсем не хочется думать о том, сколько труда стоило все это вырастить, зато берет гордость за то, как богато живет Китай. Голода, хвала Небу, в Поднебесной не осталось, но у кого-то репортаж даже зависть вызовет: он-то в городе на «дошираках» живет и вкалывает четырнадцать часов в сутки, а крестьяне-«бездельники» жируют. В деревню, тем не менее, такие никогда не едут, словно генетической памятью ощущая, насколько они не правы.