гда не снимал спортивную куртку с эмблемой школы и за которым всегда бегала толпа девчонок.
– Все эти концерты – жуткая скукота, – жаловался он девочке с длинными тонкими волосами и миниатюрными ушками. – Я бы на их месте отказался от музыки, от которой в сон клонит. Особенно от скрипки. Как там зовут эту скрипачку? Иззи?
Джесси пришла в ужас. В сон, значит, клонит?! Да «Юморески» Дворжака – лучшая композиция на всём белом свете! Как он смеет оскорблять и великого музыканта, и её сестру! Джесси заглянула за портьеру и увидела растерянную, потрясённую Изу. Лицо Джесси залилось краской, а внутри забурлил гнев.
Джефферсон и его приятельница весело смеялись, когда Джесси подошла к нему и стукнула по руке. Сильно.
Он отшатнулся:
– Что за…
– Ну-ка повтори, что ты сказал, гадёныш! – крикнула Джесси и ткнула пальцем в большую букву «А», вышитую на куртке Джефферсона.
Джефферсон так удивился, что не нашёлся, чем ответить крошечной шестикласснице в больших очках в чёрной оправе и с непослушными волосами, которые кололи ему лицо.
– Я слышала, как ты наговаривал на мою сестру, – прошипела Джесси сквозь стиснутые зубы, – самую талантливую скрипачку-шестиклассницу во всём мире! Наверное, слишком часто ударялся головой на футбольном поле? Даже те, кто не разбирается в музыке и никогда по-настоящему хороших композиций не слышал, не станут спорить с тем, что «Юморески» Дворжака – шедевр! Ты бы постеснялся разгуливать тут в своей дурацкой куртке и занялся бы своим культурным образованием!
Джесси резко развернулась, и её рюкзак, набитый толстыми книгами, врезался в рёбра Джефферсона. Бедняга согнулся пополам.
– И вот ещё что, – бросила Джесси через плечо. – Не забудь похлопать моей сестре после выступления. Я с тебя глаз не спущу.
В ту же секунду Изу позвали на сцену. Она шагнула в пятно света, уверенная в себе и сияющая, а затем подняла скрипку и исполнила «Юморески» так, как никогда их не исполняла. Это было незабываемо. Джесси помотала головой, отгоняя воспоминания, и посмотрела на Изу, которая уселась рядом с ней на ковёр.
– Я никогда не спрашивала, как ты себя чувствовала после того концерта, – сказала Джесси.
– Потрясающе. Наверное, это звучит безумно, но я чувствовала в себе твою энергию, когда играла. Ты придала мне сил, Джесси. Ты всегда меня поддерживаешь. Порой мне кажется, что ты умеешь читать мои мысли.
Джесси ничего не ответила. Ей хотелось верить в то, что она – хорошая сестра, но на душе камнем лежала история с Бенни.
– Иза, я должна…
– Как думаешь, наш дом нас любит? – перебила её Иза, увлечённая своими мыслями. – Я думаю, что да, – продолжила она, вытирая слезу со щеки.
Джесси сглотнула. Видимо, сейчас лучше не упоминать про Бенни. Иза легла на ковёр и посмотрела в потолок.
– Ляг рядом со мной. Я тебе кое-что покажу.
Джесси плюхнулась рядом с сестрой.
– Слушай, – сказала Иза.
– Я пыта…
– Тс-с. Ничего не говори. Прислушайся.
Джесси подняла взгляд на мерцающие звёзды. Она услышала тихое позвякивание в трубах, по которым текла вода – в здание и на улицу. Она услышала размеренное дыхание Изы. А через несколько минут Джесси почудилось, будто она уловила, как бьётся сердце их дома из песчаника. Тогда она поняла, что с Бенни всё обойдётся, главное – отвоевать для Изы её любимый подвал.
Глава четырнадцатая
Когда Оливер пришёл домой после баскетбольного матча, он проскользнул мимо кухни. Мама что-то смешивала миксером и из-за шума не услышала, как Оливер взбегает вверх по ступенькам.
Оливер заскочил к себе в комнату, снял тёплые напульсники, которые сшила для него Гиацинта, и вывалил на кровать пожертвованные друзьями сокровища. Только он задумался над тем, кому что подарить – красные резинки для волос он решил преподнести Лэйни, – как с кухни его позвала мама. Оливер поспешно спрятал всё в ящик стола и заткнул уши наушниками. Он надеялся, что мама слишком устала и не станет подниматься на второй этаж.
Ничего подобного. Не прошло и двадцати секунд, как дверь отворилась, и в комнату заглянула мама.
– Слушай, – сказала она, – ты мне не поможешь?
Оливер вздохнул и снял наушники.
– Вообще-то…
– Отлично, – сказала мама и вручила ему огромную корзину с хорошенькими пакетиками печенья, помеченными яркими этикетами. Мама каждое Рождество готовила целый вагон рождественского печенья, которого хватало чуть ли не на всех жителей Гарлема, и всякий раз заставляла Оливера раздавать угощение.
– Ма-ам, попроси кого-нибудь другого, а? Меня постоянно приглашают зайти, когда я приношу твоё печенье, а потом мучают долгими разговорами и показывают фотографии своих внуков!
– Знаю, поэтому я и положила тебе сухой паёк, – сообщила мама и показала на пакетик с надписью «ОЛИВЕР». Там лежало шесть видов его любимого печенья. Мама как никто другой умела добиваться победы хитростями. – Ладно, поспеши, – добавила она и на выходе из комнаты смела стопку книг с полки в пустую коробку для переезда, которую ещё утром оставила в комнате Оливера.
Мама исчезла за дверью, и Оливер услышал, как она петляет между многочисленными коробками. Он поставил книги обратно на полку, сунул в задний карман несколько листов с петицией и неуклюже спустился по лестнице, держа в руках громадную корзину.
– Удачи, солнышко! – крикнула мама с кухни.
Оливер что-то проворчал себе под нос и вышел на холодную улицу.
Первый пункт: мистер Смайли, комендант здания через два дома от них и по совместительству отец Энджи. Оливер, покачиваясь, пошёл по дороге к их крыльцу.
– Оливер!
Оливер поднял взгляд и увидел, что Энджи стоит на ступеньках и машет ему рукой. Она ловко спрыгнула на землю, словно газель, а Оливер опустил корзинку, и они пожали друг другу руки особым, секретным рукопожатием, которое состояло из замысловатых хлопков тыльной стороной ладони и тычков пальцами, а завершалось наклоном головы к плечу и восклицанием «О да!».
После завершения ритуала Оливер наклонился и достал из корзины пакетик печенья для семьи Смайли.
– Это тебе, – сказал Оливер.
Энджи выхватила у него пакетик, тут же открыла и выудила сахарное печенье в форме новогодней ёлки. Она надкусила верхушку и прикрыла глаза от наслаждения.
– У твоей мамы лучшее печенье на свете, – похвалила Энджи, прожевав кусочек. – Слушай, а хочешь, я пойду вместе с тобой его раздавать? Заодно соберём больше подписей для вашей петиции.
Оливер кивнул:
– Отличная мысль. Кстати, я тебе говорил, что Байдерман уже начал показывать нашу квартиру разным людям?
Энджи широко распахнула глаза:
– Разве так можно? Папа говорит, у жильцов и у хозяина есть свои права. Разве Байдерман их не нарушает?
– Мама сказала, что срок нашего договора истекает в конце года. И тогда Байдерман может поселить в доме кого угодно.
– Надо как-то ему помешать, – задумчиво проговорила Энджи и постучала пальцем по подбородку. – Вы уже искали что-нибудь про него в Интернете?
Оливер кивнул:
– Мы хотели, но у нас отключили Интернет.
– Я попрошу у папы, он пустит нас за компьютер.
Не дожидаясь ответа Оливера, Энджи взялась за ручку корзины, и они вдвоём затащили тяжёлую ношу в квартиру семьи Смайли. Папа Энджи сидел в кресле и листал словарик, полный страниц с загнутыми уголками.
– Это рождественское угощение от миссис Вандербикер? – спросил мистер Смайли, заметно оживившись.
Энджи сощурилась и протянула ему пакетик.
– Всё не съедай, – попросила она. – Мы с Оливером посидим немного за компьютером, ладно?
Энджи бросила куртку на пустой стул и подошла к письменному столу в гостиной, где стояли древний монитор и шумный системный блок. Оливер плюхнулся на сиденье рядом с ней.
– Он вообще работает? Им, наверное, ещё динозавры пользовались.
– Стало намного лучше после того, как Джесси в нём поковырялась, – ответила Энджи и щёлкнула по иконке браузера. Он открылся моментально.
Оливеру было не до восхищения познаниями Джесси в технике. Он внимательно наблюдал за тем, как Энджи пишет в строке поиска фамилию «Байдерман». Они не знали его имени, поэтому добавили к запросу только «Гарлем» и «городской колледж». Энджи покрутила колёсико мышки, просмотрела результаты поиска, вписала ещё несколько слов, потом изменила запрос и так далее. У Оливера начало щипать глаза от компьютера. Ему казалось, что прошла целая вечность.
– Слушай, – сказал он наконец. – Мама меня прибьёт, если я не разнесу печенье. Ты со мной?
Энджи ещё раз напоследок взглянула на экран, прежде чем закрыть браузер.
– Вечером ещё поищу, – пообещала она, забирая со стула куртку и выходя из комнаты. – Пап, я пойду с Оливером раздавать печенье!
Мистер Смайли вздрогнул от неожиданности и поспешно засунул пустой целлофановый пакетик за диванную подушку. В бороде у него застряли крошки. Он виновато улыбнулся. Энджи сердито ткнула в него пальцем.
– Па-ап! Ты всё съел?!
Мистер Смайли робко пожал плечами. Энджи закатила глаза и с громким топотом вышла из дома. Оливер поспешил за ней. Он перевёл взгляд со своего пакетика на Энджи и почувствовал прилив щедрости. Оливер похлопал её по плечу, а когда она повернулась к нему, протянул ей пакетик.
– Можешь взять одно, если хочешь. Мне не жалко, – соврал он.
– Правда? Спасибо! – обрадовалась Энджи.
Она взяла печенье (то самое, которое Оливер хотел съесть следующим) и надкусила. Оливер тяжело вздохнул. Как же сложно быть хорошим! Два часа спустя они раздали все пакетики. Оливер был очень благодарен Энджи за то, что она составила ему компанию. Ему не удавалось оставаться вежливым надолго, а вот Энджи всем улыбалась и весело болтала, как будто ей в самом деле было интересно разглядывать одного и того же ребёнка на десятке снимков кряду.
Теперь в корзине лежал всего один пакетик, а под петицией появилось двадцать новых подписей. Оливер поделился с Энджи