Гиацинте не хотелось раскрывать свой настоящий план – совершенно секретный, и она для вида мастерила рождественский венок из картона и салфеток. Пока Гиацинта наклеивала скрученные в рулончики салфетки на картонный круг, её посетила неожиданная мысль:
– Как думаете, почему Байдерман никогда не выходит из дома?
Джесси пожала плечами:
– Потому что он сварливый старик, который всех ненавидит.
– Этого мало. Мы же знаем других сварливых стариков, и они не запираются у себя в квартире!
– Мистел Нельсон о-очень сваливый, – доложила Лэйни, имея в виду дяденьку, который работал на ближайшей станции метро. – Потому что у него алифметика.
Повисла недолгая пауза, а затем Джесси её поправила:
– У него артрит, а не арифметика.
– И у Байделмана тоже?
– Должна быть какая-то веская причина, по которой он стал затворником, – задумчиво проговорил Оливер. – Может, его посадили под домашний арест? – Тут он просиял. – Или… Байдерман увидел что-то ужасное и попал в программу защиты свидетелей, так что теперь ему приходится сидеть тише воды, ниже травы?
– Я скажу дяде Артуру, чтобы больше не присылал тебе детективы, – проворчала Джесси.
Оливер пропустил её слова мимо ушей и помахал своей бумажкой. Гиацинта выдала ему для стихотворения листок, украшенный бамбуком и пандами. Оливеру это показалось странным, а его сёстрам – милым.
– Слушайте, как вам моё хайку?[23]
– Очень… короткое, – ответила Джесси, копаясь в своей коробке со всякой всячиной, накопленной за несколько лет. Шурупы, погнутые гвозди, трубочки, ржавые монетки, старые ключи лежали там вперемешку.
Оливер закатил глаза:
– Конечно, это же хайку! Пять слогов, семь и ещё пять.
Он поставил размашистую подпись.
Джесси тоже не теряла времени даром. Перед ней лежали четыре лимона и шесть проводков с прищепками для белья на концах. Из каждого лимона торчало по гвоздю и монетке. Джесси надела прищепку на гвоздь в одном лимоне, а другой конец проводка прикрепила к монетке на втором. Вскоре она соединила все четыре лимона, и у неё осталось два свободных конца с прищепками.
Джесси окинула взглядом сестёр и брата.
* Электролит – вещество, которое проводит электрический ток.
– Готовы? – спросила она.
Они с энтузиазмом закивали. Джесси присоединила оставшиеся концы к двум «ножкам» светодиода[24], и из него полился слабый свет.
– Ух ты-ы-ы! Ух ты, ух ты! – закричала Лэйни и тут же потянулась к «лампочке». Джесси хлопнула её по руке.
– Вот это да, – сказала Гиацинта. – Как здорово! Байдерман наверняка восхитится.
– И это всё? – спросил не особенно впечатлённый Оливер.
– Я накрою светодиод красивой бусиной, – ответила Джесси и достала из своей коробочки прозрачную бусину изумрудного оттенка. Она нанизала её на светодиод, и бусина стала излучать волшебное мерцание.
– О-о, мне нравится! – протянула Гиацинта.
– Тоже такое хочу, – вставила Лэйни.
– И это всё? – повторил Оливер.
Джесси пожала плечами. Она ожидала более бурной реакции, и ей самой, конечно, хотелось бы создать более замысловатую конструкцию с десятками лимонов и лампочек, но в основе научного прогресса лежат эксперименты, и начинать лучше всего с малого. Так что Джесси надеялась, что Байдерман всё равно оценит её труды. Она убрала одну прищепку, чтобы не тратить зря драгоценную лимонную кислоту, и переложила свой шедевр на поднос, который специально подготовила для подарка Байдерману.
Оливер остался с Гиацинтой на лестничной площадке третьего этажа, потому что всё ещё потрясённая неудачей с ковриком Гиацинта не решалась подняться выше. Рисунок Лэйни и стихотворение Оливера Вандербикеры просунули под дверь, венок Гиацинты прикрепили под глазком, а поднос Джесси оставили на полу перед порогом. А потом Джесси просунула под дверь записку: «Выгляните из квартиры и удивитесь!»
Гиацинта наблюдала за тем, как её сёстры возятся с подарками, и надеялась, что скоро, когда наступит подходящий момент, тоже наберётся храбрости и поднимется на четвёртый этаж.
Через несколько минут после того, как Вандербикеры вернулись к себе в квартиру, им позвонили в дверь. Франц тут же помчался к выходу, забыв о том, что коврик у порога уже убрали. Бедняга заскользил по деревянному полу и врезался в стену. Джесси подняла его и посадила чуть в стороне.
– Привет, Энджи, – сказала она, открывая дверь и впуская девочку внутрь. Франц уже оправился после неудачного столкновения со стеной и принялся кружить у ног Энджи, виляя хвостом со скоростью двести взмахов в минуту.
– Оливер дома? – спросила Энджи, одновременно снимая шарф и почёсывая Франца за ушами.
– Ага. Оливер, пришла девчонка, которая всегда утирает тебе нос в баскетболе!
Оливер вышел с кухни с куском хлеба, щедро смазанным арахисовой пастой и джемом.
– Привет. Как дела? – пробормотал он, надкусывая липкий бутерброд.
Энджи торжественно на него посмотрела:
– Я кое-что нашла про Байдермана.
Оливер тут же перестал жевать. Джесси побежала к подвалу звать Изу, которая всё ещё записывала диск с музыкой. Вскоре все младшие Вандербикеры собрались вокруг Энджи. Оливер сглотнул:
– Ну что там? Что ты выяснила?
Энджи протянула ему листок бумаги, распечатанный на принтере. На нём было всего несколько строк. Оливер прочитал вслух:
– Эбигейл Байдерман, сорок два года, и её дочь Люсиана, шестнадцать лет, жительницы Гарлема, погибли восьмого марта две тысячи седьмого года, оставив в одиночестве мужа и отца Артура Байдермана. Похоронами занимается «Похоронное бюро Бернара». – Он поднял взгляд на Энджи. – Думаешь, этот Артур Байдерман и есть наш мистер Байдерман?
– Я почти в этом уверена. Папа сказал, что так его и зовут.
– У него была дочка? И жена? – удивилась Иза.
– Это не он, – возразила Джесси. – Он терпеть не может детей. Да и вообще людей.
– А вдруг он… – Оливер выдержал паузу для большего эффекта, – сам их убил?
Гиацинта ахнула. Франц зарычал. Лэйни зажала уши мизинцами.
– Если бы он их убил, он бы сейчас сидел в тюрьме, – справедливо заметила Джесси.
– Это если бы его вину доказали, – вмешалась Энджи. – Может, поэтому он и торчит всё время у себя в квартире! Прячется от закона!
– Нет-нет, – отмахнулась Иза. – Не стал бы он здесь прятаться. Скорее уехал бы на далёкий остров за пределы Мексики, или на Мадагаскар, или ещё куда.
– Ты права, – согласился Оливер и снова просмотрел некролог. Его зацепило слово «погибли». Оно звучало печально и жестоко.
– Интересно, как так вышло, – пробормотала Джесси. – Странно, что его жена и дочка умерли, а он выжил.
– Это очень грустно, – сказала Иза. – Представляете, что было бы, если бы все мы умерли и папа остался один? Что бы он без нас делал?
– Он бы плакал, – ответила Лэйни. – Плакал, плакал и плакал.
Повисла гнетущая тишина. Каждый представлял про себя, каково это – когда все твои родные умерли и остался только ты один.
У Изы было такое ощущение, будто в животе у неё разрастается чёрная дыра. Часы показывали три часа дня, а дела шли из рук вон плохо. На кафедре истории живописи в городском колледже Нью-Йорка им ничего не удалось выяснить. Доброму и приветливому мистеру Рочестеру они соврали из-за эгоистичных побуждений. А ещё – и это самое кошмарное – они узнали о том, что у Байдермана умерли жена и дочка.
В голове Изы бушевал ураган тревожных вопросов и догадок, в то время как она записывала композицию Паганини «Кантабиле для скрипки и гитары», а точнее, своё исполнение партии скрипки. «Нелегко играть кантабиле, когда в голове у тебя ураган», – подумала она и решила начать заново.
Чуть позже к ней в подвал спустилась Джесси. Иза к тому времени делала уже четвёртую попытку записать безупречную мелодию. Джесси прислонила к стене две подушки и прилегла на них с журналом National Geographic в руках. Несколько минут спустя Иза заметила, что веки Джесси медленно опускаются, и она засыпает, убаюканная музыкой и тёплым воздухом от батареи.
Иза отключила магнитофон. Сейчас у неё не получалось наполнить кантабиле волшебством. Надо было прогуляться, подышать свежим воздухом, проветрить голову. Она взглянула на Джесси и подумала, не разбудить ли её, но та выглядела очень умиротворённо, и Иза только накрыла её одеялом и тихонько поднялась по лестнице.
Она вышла на улицу и, сражаясь с жестоким ветром, пошла в сторону пекарни Кастлмана купить булки на завтрашний ужин. Ей хотелось скорее обсудить с Бенни их недавний – и ужасно странный – разговор. Всё-таки он был одним из её лучших друзей. Раньше они часами сидели вместе в пекарне, играли в настольные игры и решали головоломки. В первый день в средней школе Бенни помог ей найти её шкафчик и проводил до всех кабинетов. Неужели ему правда плевать на то, что она переезжает?!
Когда Иза наконец добралась до пекарни, то с удивлением заметила, что сердце у неё тревожно колотится. За кассой стояла миссис Кастлман – а вовсе не Бенни! – и обслуживала очередную семью, заглянувшую к ней за булочками. Иза встала перед застеклённым прилавком, который видела уже миллион раз, и сделала вид, будто рассматривает выпечку. Когда посетители ушли, миссис Кастлман повернулась к Изе и подозвала её к себе.
– Держи, это тебе, – сказала она, вынимая из-под прилавка конверт и протягивая его Изе. – Потом прочитаешь.
– Что это? – спросила Иза, забирая конверт. Он оказался почти невесомым, и сложно было догадаться, что внутри.
Миссис Кастлман молча покачала головой и скрылась за дверью. У Изы ёкнуло сердце, когда она услышала, как миссис Кастлман зовёт Бенни, чтобы он занял прилавок. Иза дрожащими руками убрала конверт в сумку. Дверь распахнулась, и она подняла взгляд. Бенни увидел её и замер на месте.