– Простите их, пожалуйста, мистер Байдерман. Их очень потряс внезапный переезд. Надеюсь, вы понимаете.
Вандербикеры подошли к папе, как и было приказано, и уставились в пол.
– Да, разумеется. Мы уедем к тридцать первому декабря, может быть и раньше. Ещё раз извините, мистер Байдерман. Приятных вам кани… – Папа осёкся и посмотрел в экран телефона. – Взял и повесил трубку, – сердито пробормотал он. А потом отложил телефон на угловую тумбочку и медленно повернулся к детям. – Ни в чём не хотите признаться? – строго спросил он, окидывая их взглядом.
Они молчали.
– Мистер Байдерман рассказал мне про вашу петицию. Он очень недоволен.
Иза сплела пальцы. Джесси посмотрела на трещину в стене. Оливер в ужасе покосился на сестёр. Гиацинта наклонилась почесать Франца за ушами, скрывая накатившие на глаза слёзы. Только Лэйни смотрела прямо на папу грустными карими глазами.
– Мистер Байдерман в бешенстве, причём не только из-за петиции. Кто-то из ваших друзей – судя по тому, что он сказал, это была Аллегра – узнал его телефонный номер и раздал всем в нашем районе. – Близняшки поморщились, а папа продолжал: – Все принялись ему названивать и требовать, чтобы он продлил договор. Ему пришлось отключить телефон.
Гиацинта затаила дыхание, ожидая, что папа упомянет и про котёнка, но он ничего не сказал.
– Мы думали, он разрешит нам остаться, если поймёт, как нас все любят, – объяснил Оливер.
– Знаю, вы очень привязаны к этому дому. Нам с вашей мамой он тоже очень дорог. Но так поступать нельзя. Вы обидели мистера Байдермана и обязаны перед ним извиниться. Пусть каждый из вас напишет записку с извинениями и просунет ему под дверь. И больше его не тревожьте.
– Про петицию я придумала, – призналась Иза, заливаясь краской. – Мы не знали, что Аллегра будет раздавать всем его номер, – поспешно добавила она. – Я только хотела показать Байдерману, как для нас важен наш дом. Теперь я понимаю, что была неправа. Извините. Мне очень-очень жаль.
Иза посмотрела на своих сестёр и брата. Гиацинта была бледной как полотно, Лэйни ревела, Джесси дёргала за вылезшую из футболки нитку, а Оливер ковырял носком ботинка щель в деревянном полу. Иза перевела дыхание.
– Мы ещё кое-что должны рассказать, – объявила она. Оливер поднял на неё испуганный взгляд и помотал головой. Иза от него отвернулась. – Мы ещё кое-что сделали…
Папа уронил голову. Он был не готов к такому наплыву плохих вестей. Мама вздохнула и скрестила руки на груди.
– Мы обманули одного господина, который хотел посмотреть на квартиру, – прошептала Иза.
– Я неправильно подсказал ему дорогу, – вмешался Оливер. – Но мне было стыдно, честное слово!
Папа с мамой молча переглянулись. Повисла долгая пауза.
– Ну и кашу вы заварили, – сказал наконец папа. – На следующей неделе будете работать по дому вдвое больше обычного. И пусть каждый из вас не только напишет мистеру Байдерману записку с извинениями, но ещё и признается в том, как вы поступили с потенциальным арендатором. Лично.
– Но, папа… – возразила было Джесси.
– Никаких «но»! – оборвала её мама. – И никаких оправданий. Вы нас разочаровали.
– Хорошо, папа, – ответила Иза дрожащим голосом. – Я прослежу, чтобы все извинились как следует.
Чувство вины легло на её сердце тяжёлым камнем. Она не сумела переубедить Байдермана и сделать так, чтобы он разрешил им остаться. Не сумела сохранить родной дом. Подвела родителей. Всё, всё сделала не так!
– Знаю, вам тяжело приходится, – сказал папа. – Хотел бы я… – Он замялся, покачал головой и, вместо того чтобы закончить предложение, развёл руки для объятий.
Иза бросилась к нему и разревелась у него на груди. К ним присоединились остальные дети и мама. Все они горевали над тем, что им не удалось сохранить.
Вандербикеры поднялись в комнату Изы и Джесси. Тишину нарушало лишь тихое дребезжание оконных стёкол, содрогающихся под сильным ветром. Иза всё ещё не готова была простить Джесси и отказывалась даже смотреть в её сторону. Гиацинта помогла Лэйни написать «Извините. С любовью, Лэйни», прежде чем взяться за собственное письмо. Джесси обратила внимание, что Иза упаковала диск с музыкой для Байдермана в конверт.
Когда они поднялись на четвёртый этаж, Гиацинта с облегчением отметила, что коробка с котёнком исчезла. Вандербикеры по очереди просунули в щель под дверью свои записки с извинениями. Потом Оливер протолкнул туда визитку мистера Рочестера с прикреплённой к ней клейкой бумажкой, на которой не слишком аккуратным почерком было выведено: «Он будет отличным жильцом».
– Ну, кто готов к Рождеству?
Тётя Харриган и дядя Артур встретили их широкими улыбками, когда Вандербикеры вернулись в гостиную. Они сидели в шапочках Санта-Клауса и с дождиком на шее. Тётя Харриган снова сменила причёску: коротко подстриглась и покрасила волосы в ярко-красный цвет. Дядя Артур отрастил пышную бороду. На праздник он оделся в простую фланелевую рубашку в клетку и заляпанные краской джинсы. На коленях у них высилась целая гора подарков в полосатой упаковочной бумаге и с большими бантами.
Дети постарались сделать вид, будто настроение у них праздничное, но вышло не очень. Тётя Харриган крепко их обняла и сказала:
– Не ожидала, что вы меня встретите с такими кислыми лицами! Я что, забыла про чей-то день рождения? Пропустила важный концерт или баскетбольный матч?
Вандербикеры помотали головами, а потом рассказали ей про Байдермана и переезд. Тётя Харриган уже слышала от папы об угрозе переезда, но всё равно села на картонную коробку, набитую книгами, и внимательно выслушала детей. Когда они договорили, повисла долгая пауза. Тётя Харриган закусила губу и глубоко задумалась. Дети с надеждой на неё посмотрели: вдруг ей в голову придёт неожиданное, гениальное решение?
Наконец тётя Харриган вздохнула:
– Мне очень жаль, мои хорошие. Хотела бы я вам как-то помочь. Но знайте, что я очень вами горжусь. Уверена, мистера Байдермана тронули ваши добрые дела, пусть вам и кажется, что это не так.
Вандербикеры недоверчиво кивнули. Тётя Харриган встала и хлопнула в ладоши.
– Раз уж мы в последний раз празднуем канун Рождества в этом доме, надо постараться, чтобы он прошёл лучше некуда! Ваша мама мне сказала, что вы… – улыбнулась она близняшкам, – сегодня готовите ужин! У меня уже слюнки текут.
Оливер изобразил, будто его тошнит, но никто не обратил на это внимания. Иза с Джесси вернулись на кухню, а тётя Харриган взялась учить остальных детей, как рисовать броненосцев. Франц очень радовался гостям и всеобщему хаосу и не мог усидеть на месте. Когда он в очередной раз испачкал рисунок Лэйни слюнями, она сердито крикнула: «Ко мне!» – и показала на пол рядом с собой, но пёс не послушался. Он отвечал только на команды Гиацинты. Зато Паганини выпрыгнул из коробки из-под обуви и примчался к хозяйке.
– Умница, – похвалила Лэйни кролика, радуясь тому, какой он послушный.
Тётя Харриган разинула рот от удивления:
– Он дрессированный?
Оливер хмыкнул:
– Кто, Паганини? Да у него мозг размером с орешек!
Лэйни сердито посмотрела на брата, и непонятно было, что она сейчас сделает – возмутится или расплачется. К счастью, положение спасла мама. Она пришла в гостиную с важным объявлением:
– Я сейчас разговаривала по телефону с мисс Джози, и мы решили перенести праздничный ужин к ним в квартиру. Так будет куда уютнее, учитывая… – Она обвела рукой горы коробок, ненадёжно наваленных друг на друга.
Тётя Харриган пошла за мамой на третий этаж, чтобы помочь ей всё подготовить. Папа с дядей Артуром понесли наверх складной стол и стулья. Лэйни посадила кролика в переноску. Мама заметила, что Паганини приятнее будет остаться дома, но Лэйни её слова не убедили. Близняшки отправились к себе в комнату переодеться.
Когда дядя Артур спустился, чтобы взять ещё стульев, он увидел, что Оливер разглядывает еду на кухне.
– Каков вердикт? – спросил он.
Дядя Артур знал, что Оливер подсчитывает кулинарные успехи и провалы Изы и Джесси, и пока что их соотношение – сорок три процента удачных блюд на пятьдесят семь неудачных.
– Я боюсь пробовать, – сказал Оливер и ткнул лопаткой в почерневший овощ.
– Брось, разве всё так плохо? Знаешь, меня в детстве твоя бабушка кормила жареной кроличьей печенью с желе из перца. Вам ещё повезло. Мы подгоревшие овощи получали только по праздникам.
Оливер зачерпнул тушёную говядину.
– Дядь, я не скажу Лэйни и Гиацинте, что ты убийца кроликов, если попробуешь эту гадость. И не думай выплёвывать. – Он протянул дяде Артуру поварёшку. – Слабо?
– Ха! – хмыкнул дядя Артур. – Вот ещё! Чего тут сложного?
Он взял у Оливера поварёшку и опрокинул содержимое в рот. Не прошло и секунды, как дядя бросился к раковине и всё выплюнул.
– Солёное! Воды! – выдохнул он и принялся жадно глотать воду прямо из-под крана. Отдышавшись, дядя повернулся к Оливеру и сказал: – Твоя взяла.
– Зато хлеб у нас из пекарни Кастлмана, – приободрил его Оливер.
– Хлеб и вода на ужин, – проговорил дядя Артур. – Прямо как у Диккенса.
Вот вам и последнее Рождество в любимом доме из песчаника.
Глава двадцатая
Иза и Джесси молча сняли заляпанную маслом и овощным соком одежду, бросили в корзину для грязного белья и переоделись в чистое. Ветер за окном завывал и неистовствовал. Иза вышла из комнаты, захватив с собой скрипку, и Джесси осталась наедине со своими мыслями. Злые слова Изы кружились у неё в голове: «С чего ты взяла, что можешь решать за меня?» «Мы два разных человека!»
Джесси вспомнила, как Иза плакала, когда говорила о том, что Бенни пригласил на танец другую девчонку. Неужели сестре в самом деле нравится Бенни? Вдруг они так и не помирятся до переезда?
Джесси окинула взглядом комнату. Ей вспомнилось, как они шептались допоздна и зарывались лицом в подушки, чтобы не рассмеяться во весь голос. Она посмотрела на аккуратно заправленную кровать Изы и на свою – со съехавшей простынкой и скомка