— Что-то не так? — спросил стягивающий рубашку мужчина.
— О, сейчас поймёте… Вот это она собралась на вас надеть.
Татьяна протянула белую, слегка несвежую на вид майку-алкоголичку. Палашов быстро натянул предлагаемый реквизит. Посмотрел в лица девчонок вместо зеркала и увидел три ухмылки. Майка была свободна, но коротковата.
— Ладно. Предположим, мальчик донашивает дома свою детскую маечку. А вот что делать со штанишками? — С этими словами Танечка протянула домашние брюки.
По итогу они доходили только до середины голени и забавно отвисали на пятой точке. Так что девчонки позабавились ещё разок.
— Лена, — покричала в коридор Танечка, — иди любуйся!
Нагрянула ассистентка режиссёра и замерла на пороге. Сначала ярко красный от помады рот приоткрылся. А когда она достаточно напиталась увиденным, прыснула со смеху. Палашов тоже рассмеялся, глядя на такую бурную реакцию. Когда они отсмеялись, а с ними хохотали и остальные девчонки, Елена строго сказала:
— Танечка, кто из нас костюмер?
Она наклонилась, и сама подвернула штанину брючек до колена.
— Ничего страшного. Пусть будут шорты.
Всё ещё хихикающая костюмер занялась второй штаниной.
Следующим номером Палашов попал в руки Розочки. Та растрепала его причёску, разбила на отдельные пряди и сваляла их в отдельные завитки. На лоб тоже сбросила несколько колечек.
— Идём пробоваться, — Елена бесцеремонно схватила его за предплечье и потащила за собой в коридор.
Когда Виталий включил камеру и нацелил её на Палашова, Елена сделала влюблённые глаза и приблизилась к нему. Глаза у неё были яркие, голубые, тонко подведённые карандашом. Видимо, она задумала снять его реакцию. Но он отлично понимал, что это притворство, игра. Две тёплые ладони легли на грудь, в которой под майкой и грудной клеткой отстукивало сердце. Она подняла выше подбородок и зашептала возле его губ:
— Палашов, позвони Комиссарову. Пусть придёт праздновать с нами!
По его губам скользнула загадочная улыбка. Голос ласково прошелестел:
— Прямо сейчас или после съёмки?
— После съёмки. Только не затягивай, а то он не успеет.
— Договорились, — ласково произнёс он.
— Стоп, — опять громко скомандовала Елена. — Снято!
Девушка стремительно его покинула. Виталик показал ей запись, на которую она взирала критично, выгнув рыжую бровь. Новоявленный актёр эпизода ждал вердикта.
— Палашов, — воскликнула ассистентка режиссёра во всеуслышание, — камера любит тебя!
— Это неудивительно. У меня богатый опыт охмурения камер. Вот и эта поддалась! — сострил Евгений.
— Виталь, не стирай, — весело попросила она. — Я заберу на память.
— Ладно, — усмехнулся Виталий.
— Не лыбься. Снимем сюда ещё празднование. Я собираюсь напиться и буянить.
Мужчины поддержали улыбками это намерение.
— Хочешь воспользоваться отсутствием Самого? — усмехнулся Виталий.
— Сам — не препятствие для меня в Новый год. Видишь, какой подарок мне приготовил? Взял и смылся на другую вечеринку. А ты, Ленка, и снимай сама, и празднуй без меня! Вот ты, Женя, как считаешь? Порядочно это с его стороны?
— Нет. Но он тебе раскрыл перспективы.
— Ладно, мальчики, давайте использовать случай.
Работа вовсю закипела. Из комнаты вызвали актёра, Егора, исполнителя главной роли. Ему-то и открывал дверь сосед по коммуналке, провожая к другому герою. Второй, задействованный в съёмках здесь актёр уехал вместе с режиссёром. Как обещала Елена, снимали Палашова в профиль и со спины. Всё было по-серьёзному, с чёткими инструкциями актёрам и оператору, с репетицией, с щелчком хлопушки и зачитыванием наименования кадра и дубля, с корректировкой освещения. В общем, девчонке нельзя было отказать в профессионализме. Сняли два дубля, и, как заместитель режиссёра, Елена была удовлетворена и решила больше не тратить плёнку на ерунду. Беседу героев отснял ещё Сам, поэтому работа на квартире была завершена. Все участники съёмочного процесса получили задание подготовить реквизит и аппаратуру к вывозу.
Евгений с облегчением облачился в привычную одежду: носить маечки у него было не в чести. Но и выдавать, что чувствует себя несколько по-дурацки, он не собирался. Елену надо было выручать, ведь и она ему помогала, так вовремя появившись в его жизни, и он задвинул все другие соображения и принципы, которыми вполне можно было поступиться ради хорошего человека и отчаянного профессионала. Возможно, когда-нибудь ему придётся участвовать в шумном процессе, придут журналисты и наставят на него свои камеры, а у него уже есть опыт и знание, что съёмочные камеры его тоже любят.
Он вышел на лестницу и набрал Комиссарову.
— Слушай, Володя, — перешёл сразу к делу, как только услышал голос товарища, Палашов, — приезжай к нам на Таганку. Мы собрались съёмочной группой отметить Новый год. Тут с нами Елена. И она, кажется, помнит, как тебя зовут.
— Здорóво, Женёк! Через сколько нужно быть? — деловито поинтересовался Комиссаров. — Это Елена меня пригласила?
— Я тебя приглашаю. Этого мало?
Если бы Елена хотела открыто пригласить Владимира, она бы это сделала сама: у неё был его номер.
— Если ты не явишься до полуночи, Елена превратится в жабу. Она собралась буянить. Ты же не хочешь увидеть её буйной? Захвати какую-нибудь закуску. Я не уверен, что здесь есть что-нибудь съедобное, кроме моих мандаринов.
— Буянить, говоришь? Улёт! Давай адрес. Не будем терять время. Улажу несколько дел, и я — у вас.
Когда закончили сборы и уложили технику и реквизит в машины, как раз нагрянул Комиссаров с двумя пакетами. Он притащился на тёмно-зелёной «Киа Спортейдж». Видимо, торопился и готов был бросить автомобиль где придётся.
Палашов вышел на улицу покурить, встретил его с сигаретой во рту, и один пакет тут же перекочевал к нему. Они поздоровались и поднялись в квартиру. Компания расположилась в самой просторной комнате. Там поставили стол, застелили жёлтой одноразовой скатертью. Шампанское задумали пить из пластиковых стаканчиков, шуршание которых заменяло звон стекла. Бросив пальто в другой комнате, мужчины вошли и первым делом увидели батарею бутылок на столе и раскрытый спущенный пакет с мандаринами.
— Позвольте представить моего товарища, — обратился Евгений к притихшей компании. — Владимир. Володя, это Татьяна, Роза, Нина и Елена. Виталий, Алексей, Николай, Егор, Артём, Александр.
Комиссаров поздоровался с каждым парнем за руку, как только поставил пакет на свободный стул, и удивился, когда к нему потянулась ещё одна рука. Эта рука с французским маникюром пастельных тонов выглядела нежно и неброско по сравнению с её владелицей. А ещё запястье охватывала ниточка мелких деревянных бус. Девушки успели принарядиться, но Елена, тянувшая ему руку, выделялась ярким рыже-бирюзовым пятном на фоне остальных, одетых в более приглушённые цвета. Все давно привыкли к такому образу девушки, и никто не пытался ей подражать или тем более соревноваться. Володькина ладонь, отметил про себя Палашов, выглядела заметно крупнее и темнее, когда окутала собой девчачью ручку. Он удерживал ладошку чуть дольше приличного, а потом вдруг галантно прижался губами к тыльной стороне.
«Теперь она не посмеет в жабу обращаться», — удовлетворённо подумал Палашов и начал вытаскивать содержимое Володькиного пакета.
Комиссаров явно побывал в своём любимом ресторане, где ему запаковали в лоточки нарезку сыра, сухой колбасы, мясного рулета, овощей. В небольшом лоточке горочкой лежали маслины без косточки. Из сладостей были шоколадные конфеты в коробке, пастила. Бутылка шампанского замыкала череду съестного. Для поедания этих угощений столовые приборы не требовались. Пока Евгений вытаскивал продукты на стол, девчонки их распаковывали и расставляли. Во втором наборе лежали ещё одна бутылка, фрукты и бумажные салфетки.
— Владимир, спасибо! — воскликнула Елена. — Ты спас нас от алкогольного отравления!
— Я вообще не понимаю, зачем таким красивым девкам алкогольное отравление. — Он критично взглянул на мужскую часть и добавил: — Да и пацанва у вас симпатичная.
— Мы тут уже шмякнули, — говорил Егор, разливая по стаканчикам, — с тебя, как с вновь прибывшего, тост.
Владимир с шумом уселся на стул, который под ним пронзительно скрипнул. Лоточки на столе напоминали скопление грузовых барж на жёлтой реке. Палашов примостился рядом на табуретку. Виталик взялся за видеокамеру и включил, направив в сторону вновь прибывшего.
— Какой может быть первый тост? — задал Комиссаров риторический вопрос, поднимая подставленный ему наполненный стаканчик. — За знакомство, конечно.
Ребята вытянули стаканчики и зашуршали ими. Когда выпили ещё раз за дружбу и взаимопонимание, которые предложил Палашов, Танечка вдруг спросила:
— Вот вы, Евгений и Владимир, вы же оба следователи, да?
— В общем, да, — ответил Комиссаров.
— Хотя я теперь не совсем, — добавил Палашов.
— Но вы же такие разные!
— А что все костюмеры молодые симпатичные пичужки? — ухмыляясь, поинтересовался Палашов. — Разве не бывает пожилых полных женщин, например?
— Это ты, Палашов, со мной сейчас в один ряд поставил пожилую полную женщину? — хохотнул Володька.
— Нет, Комиссаров, ты у нас в одном ряду с юными прелестницами остался, — улыбнулся Евгений. — Ты, Танечка, закусывай, закусывай.
— Я вот сегодня, Женя, тебя первый раз увидела без одежды… — начала, прожевав маслинку, Танечка.
— Какие пикантные подробности, Палашов! — вздёрнул в изумлении брови Володька.
— Да мы, девчонки, все им полюбовались, — возразила Нина.
— Мы сегодня Женю в эпизоде сняли, — пояснила Елена. — Этот эпизод Сам на меня повесил, а у меня актёр не явился.
— Пришлось побыть палочкой-выручалочкой.
— Так вот… — продолжила Танечка. — Когда Женя переодевался, мы все увидели, сколько у него всяких шрамов. Откуда у тебя их столько?
— В детстве дерзким был. Дрался много.
— Это тебя в детстве в бок пырнули? Ножом, да?