Юлиан же, всегда отличавшийся умением раскладывать политические пасьянсы, снова ушел в себя…"
В следующий раз речь о Ванге в разговоре Кармена и Семенова зашла несколько дней спустя: "Наутро он встал как ни в чем не бывало, прогулялся к морю, походил по воде. Купаться не стал, буркнув, что-де "не взял плавки". "Давай лучше поскорее сплаваем на эти хваленые острова и посмотрим на твой "канделябр", — сказал он. За завтраком вместо кофе пил чай и очень торопился не опоздать на катер.
Часа три длилось это плавание. Море было спокойным, солнце сияло, и удовольствий от встречи с островами и их живностью было масса. Юлиан, боявшийся качки, тем не менее, чувствовал себя прекрасно. Гигантский "канделябр" поразил его своей простотой и необъяснимостью. И вот тут-то мы вернулись к разговору о Ванге. А "вышли" на него совершенно неожиданно.
Дождавшись, пока уляжется первое впечатление от созерцания "канделябра", я рассказал Юлиану о том, как однажды приехал сюда же с намерением сделать снимки этого таинственного рисунка и увидел прямо над ним и так же крупно "выгравированное" на склоне горы слово "ОДЕССА". Как выяснилось позже, надпись эту сделали наши морячки-черноморцы с судна, стоявшего у местного грузового причала. Фотографировать такую прелесть у меня не поднялась рука. Выслушав мой рассказ, Юлиан как-то весь съежился, сделался маленьким и беззащитным.
— Что с тобой? — спросил я, никак не связывая его перемену с тем, что он только что услышал от меня, и решив, что его попросту "укачало" или у него вновь подскочило давление.
"Не могу такое слушать, — сокрушенно сказал он. — Ну как можно надругаться над святыней! Ведь это все равно, что осквернить Библию, нагадить в Эрмитаже перед Мадонной Леонардо да Винчи, бросить в костер рукопись Льва Толстого, Гейне. Не знаю…"
Ему и в самом деле стало плохо. Все очарование нашей поездки рухнуло, и я проклинал себя за то, что распустил язык. Тогда, искренне намереваясь перевести разговор на другую тему, я задал ему вопрос:
— Скажи, а когда ты был у Ванги, не поинтересовался ли у нее судьбой Янтарной комнаты, где искать ее?
Спросил и тотчас понял, что снова попал не в ту степь.
Юлиан помрачнел еще больше, долго угрюмо молчал, держась за поручни и делая вид, что разглядывает окрестности. Потом, не отрывая глаз от берега, сухо спросил:
— Зачем тебе это? — Неожиданно тяжелый, отчужденный тон его голоса заставил меня насторожиться. Я понял, что ступил на минное поле или постучался в запретную дверь. Но отступать было поздно.
— Мне трудно представить, что ты, так страстно разыскивающий Янтарную комнату, не спросил у Ванги, где она находится. И не нужно было бы тратить столько сил, энергии и средств на ее поиск. Правда, тогда бы не появилось новых книг об этом поиске…
— Болтаешь всякую ерунду! — вспыхнул Юлиан. — "Книг не будет", видите ли! Да хрен с ними, с книгами. Разве в них дело!
Он снова стал улиткой уползать в свою раковину, и я понял, что еще минута и вытянуть эту тему из него будет не так-то просто. И, не желая сдаваться и даже постаравшись казаться обиженным, я продолжал настаивать: "Так говорил ты с ней об этом или нет?"
Он резко повернулся ко мне всем корпусом и словно наставил в упор пистолет:
— Ну, скажи мне, человек-вопрос, зачем мне было спрашивать Вангу про Янтарную комнату?
Тут профессиональное чутье подсказало мне: я что-то нащупал.
— Я уже сказал тебе: чтобы сэкономить на поиске, и вообще, чтобы узнать ее судьбу наконец.
И тут он ответил:
— Чтобы узнать, что ее разграбили наши солдаты и офицеры?! Из таких же варваров, что и те, которые написали здесь священное для нас с тобой слово "ОДЕССА", но обезобразили им святыню перуанскую? Нет уж, спасибо! — Он выпалил все это одним залпом, на одном дыхании. И, резко отвернувшись, умолк.
Мне стало не по себе. Я понимал: даже несмотря на то что Юлиан, отвернувшись, как бы перерезал нить нашего разговора, к этой теме еще можно было бы вернуться чуть попозже, когда взрывная волна уляжется и он вновь оттает. Но как страшно бывает иногда открывать дверь в неизвестное, и, чтобы не столкнуться за ней с жестокой, обжигающей правдой или слишком примитивной разгадкой долго мучившей тебя тайны, я предпочел не только не браться за ручку этой двери, но даже больше и не стучаться в нее.
В общем-то семеновская реакция на мои вопросы совсем не обязательно могла быть откровением. Получалось как при фотопечати: бумага была экспонирована мгновенной вспышкой, но, чтобы узнать содержание кадра, ее следовало еще проявить. А делать это было боязно.
К теме Янтарной комнаты мы с ним больше не возвращались. Ни в Перу, ни позже в Москве…
Позже я не раз задумывался, как бы сам прореагировал на мои же вопросы, окажись на месте Юлиана. То есть на месте человека, предположительно знавшего правду, переживавшего ее, мучившегося от осознания собственного бессилия перед жуткой и неисправимой бедой. И чем больше я думал об этом, тем больше убеждался, что за странным поведением Семенова все-таки могла скрываться именно эта правда, эта тайна и эта беда. Но проявиться снимку было не суждено…
Утром мы услышали по радио, что генсеком "избрали" Черненко. И это известие напрочь отринуло все остальные темы.
Юлиан был в состоянии шока, матерился, разводил руками, хватался за голову. А я, наблюдая его реакцию, думал, что, раскрой ему Ванга "тайну Янтарной комнаты" и окажись эта разгадка такой, какой она показалась мне после разговора с ним, наверняка его реакция была бы столь же отчаянной, как и на избрание Черненко: рушились надежды и вера в здравый смысл людей, подавляло и обезоруживало ощущение полного бессилия перед тупой силой, ставящей перед фактом бессмысленного, ничем не оправдываемого варварства".
Это свидетельство как будто опровергает широко распространенное мнение, будто Юлиан Семенов спрашивал у Ванги о местонахождении Янтарной комнаты. Но следует учитывать, что воспоминания Кармена о Юлиане Семенове были опубликованы через много лет после смерти как Ванги, так и создателя Штирлица, которого она пережила на три года. К тому времени уже было доказано, что Янтарная комната, осенью 1941 года вывезенная из Царского Села в Кенигсберг, погибла в результате пожара в апреле 1945 года в Королевском замке, где она хранилась. Пожар же устроили занявшие замок советские солдаты, которые на радостях, что война кончается, сильно выпили, потом еще выпили, а потом кто-то из них заснул с непогашенной папиросой в руке. Эта версия была наверняка известна мемуаристу и могла повлиять на его воспоминания. Не случайно основавший вместе с Юлианом Семеновым Международный комитет по поиску Янтарной комнаты барон Эдуард Фальц-Фейн признавался: "Искали 20 лет, потратили на экспедиции по всему миру невероятные деньги, собрали громадный архив, чтобы потом узнать, что комната сгорела. Но я объявил награду в 500 тысяч долларов тому, кто ее найдет. Жулики со всех концов света до сих пор мне надоедают: "Я знаю, где Янтарная комната, нужны деньги на поиски". Я отвечаю: "Найдешь — получишь". И деньги лежат в банке до сих пор".
Замечу, что предсказания Ванги, несмотря на то, что предсказательница будто бы стремилась щадить чувства своих клиентов, в своем большинстве выглядят достаточно мрачно. И рассказ Кармена о Юлиане Семенове и Ванге передает вот эту мрачную атмосферу, что порой давало повод ее противникам называть ее "колдуньей" и считать выразителем не светлых, а темных сил. Вообще, Ванге обычно безоговорочно симпатизировали те люди, которые сами были настроены мистически и верили в экстрасенсов и иные сверхъестественные явления. Юлиан Семенов относился к их числу.
Ванге приписывают также весьма точное пророчество насчет судьбы шведского дипломата Рауля Валленберга В 1944 году в Будапеште он спас от гибели десятки тысяч венгерских евреев, выдав им временные шведские паспорта. В январе 1945 года, когда Красная армия заняла ту часть Будапешта, где находился шведский дипломат, Валленберга и его шофера Лангфельдера арестовали и отправили в СССР. С тех пор о судьбе этих двух людей достоверно ничего не было известно. Согласно одной версии, они умерли в сталинских лагерях. Существовало и совершенно фантастическое предположение, будто Валленберг бежал в Латинскую Америку, сменил фамилию и по подложным документам прожил долгую и счастливую жизнь. Незадолго до своей кончины Ванга получила фотографию дипломата. Внимательно "посмотрев" на нее и подержав в руках несколько минут, она сказала, что его уже нет в живых (к тому времени в этом и без нее никто не сомневался). Потом Ванга уточнила; по личному указанию Берии он был арестован и брошен в один из сталинских лагерей, где вскоре его и его водителя казнили. В действительности летом и осенью 1947 года Валленберг и его шофер действительно были убиты (скорее всего, отравлены). Только их арест был произведен по распоряжению Сталина, а не Берии, а их ликвидацией по приказу Сталина занимался совсем не Берия, а тогдашний министр госбезопасности Виктор Абакумов. Отметим также, что 22 декабря 2000 года тогдашний Генеральный прокурор Российской Федерации Владимир Устинов подписал постановление о реабилитации Валленберга и его водителя Вильмоша Лангфельдера.
В 1994 году Ванга будто бы предсказала: "В начале XXI века человечество избавится от рака. Наступит день, и рак будет закован в "железные цепи". Она разъяснила эти слова таким образом, что "лекарство против онкологических заболеваний должно содержать много железа". Она также считала, что изобретут и лекарство от старости. Изготовят его из гормонов коня, собаки и черепахи: "Конь силен, собака вынослива, а черепаха долго живет". Наверное, когда-нибудь горячие поклонники Ванги заявят, что и эти пророчества подтвердились.
Ванга будто бы гадала и Михаилу Горбачеву, и Борису Ельцину. Неизвестно, что она предсказала великим мира сего, но получил огласку случай с другим советским актером, Вячеславом Тихоновым, который встретился с Вангой в 1979 году. Она спросила у актера: "Что ж ты не выполнил желание своего друга Юрия Гагарина? Перед своим последним полетом он пришел к тебе в гости и сказал: "У меня нет времени, но я очень тебя прошу: купи будильник и держи его у себя на столе. Пусть часы напоминают обо мне!"" После этих слов Тихонову стало плохо, его пришлось отпаивать валерьянкой. Придя в себя, он подтвердил, что так оно и было, как сообщила пророчица, но, потрясенный гибелью Гагарина, он просто забыл купить часы…