— Внимание, слышу сигнал. — Вангол поднял руку. Через минуту, сориентировавшись, он пояснил:
— Только это сигнал гидромаяка. Сергей, вот почему они так уверенно шли. А мы за ними этот сигнал не слышали. Жаль, Аксенову это невозможно сообщить. По маяку и он бы прошел, как думаешь?
— Не знаю, теперь об этом поздно думать. У нас своя задача. Ну что, Вангол, идем в нору?
— Идем.
Сигнал боевой тревоги расставил экипаж по местам, лодка на малом ходу приближалась к входу в ледовый тоннель, который Вангол уже хорошо ощущал, он практически его видел. Он засек время, когда лодка в него вошла. Секунды медленно превращали время в минуты, прошло три, пять, двенадцать минут хода в тоннеле.
— Центральный, мы выходим, дайте право руля, там чисто, надо уйти от действия гидроакустики немцев. Маяк — узконаправленный луч. Скорее, Сережа! Я вырубаю наш локатор, чтобы не засветиться.
Через несколько минут маневрирования Вангол доложил в центральный:
— Все, мы вне зоны их радара, можно остановиться и всплыть на перископную глубину.
— Вангол, передай вахту дежурному, ждем тебя в центральном.
— Хорошо, сейчас буду.
Лодка медленно всплывала, продували цистерны аккуратно, не создавая лишних пузырей. На перископной глубине зависли и осторожно подняли прибор. Лузгин долго всматривался в окуляры, медленно поворачивая перископ. Все это время он молчал. Потом передал его Ванголу.
— Не может быть! — первое, что произнес Вангол через несколько секунд наблюдения. — Как они сюда прошли?
— Вот и я о том же думаю, — ответил озадаченно Лузгин.
В перископ плохо, но было видно скалистое побережье с небольшой бухтой, в которой стояли океанское грузовое судно и несколько подводных лодок. Транспортник разгружался под светом мощных прожекторов. На причале двигались какие-то небольшие машины и люди. Никаких признаков тревоги. Вангол всматривался в береговую линию, но даже он не заметил ни орудий, ни зениток. Вообще, военных береговой службы видно не было, только экипажи судов небольшими группами двигались между укрытых в скалах строений.
— Нас не засекли, это хорошо. Удобно устроились, да и то сказать, кто бы их тут нашел…
— Вангол, вероятно, в бухту для транспортных судов есть какой-то другой проход, скорее всего, вдоль береговой линии, вот там левее у скал вижу буи. Скорее всего, это фарватер для транспортных судов, он непроходим для лодок. А вход может быть далеко, там, где мы видели сплошные торосы и айсберги. Там, возможно, их встречает вон тот ледокол-буксир. Хорошо придумано, молодцы фашисты. Бухта закрыта с моря на сто процентов. А для лодок сделали проход во льду.
Вангол заметил две очень большие субмарины и одну среднего водоизмещения, какую-то не совсем обычную, почти без рубки. Что это за лодка?..
— Надо десантироваться. Посмотри, где можно подойти максимально близко к берегу, так чтобы фрицы не обнаружили.
— Сложно сказать, видимость плохая, но вот если только там, изгиб, скала, может быть, под нее уйти. Штурман, глубины?
Через полчаса лодка всплыла в тени огромной скалы, свесившейся над водой примерно в двух километрах от немецких причалов. Ровно десять минут — и она скрылась в глубине, оставив в черных волнах в лодке двоих. Вангол и Федор Сизов, одетые в немецкую военно-морскую офицерскую форму, быстро гребли к скалистому берегу. Еще через час они стояли возле какого-то сооружения и наблюдали, как немецкие моряки опустошают запасы пива в задымленной табаком забегаловке, сколоченной из пустых ящиков. Этими же ящиками, горы которых лежали вокруг пирса, жарко топили большую буржуйку в центре заведения. Было холодно, около двадцати градусов мороза, при абсолютном штиле.
— Вангол, здесь какой-то перевалочный пункт, смотри, сколько разной тары. Явно распаковывают здесь и перегружают…
— Вот в эту небольшую подводную лодку, — продолжил Вангол.
— И куда же они везут столько добра?
— Вот это и надо у них спросить…
Как обер-боцман с немецкого военно-транспортного судна Ганс Литке оказался на борту русской подлодки, он никогда не узнает. Теперь ему было уже все равно. Он сидел в баре «У причала» и пил пиво. Несколько раз выходил «освежиться» и вот очнулся в каюте командира советской субмарины. Это было ужасно…
Болела голова и немного челюсть. Он понял, что его военной карьере пришел конец и все, что вбивали ему в течение многих лет о великой миссии Германии, уже ничего для него не значит. А жить хотелось, очень хотелось, поэтому он сразу решил, что расскажет все… Только несколько глотков пива — и он будет говорить. Поскольку пива на борту лодки не было, несколько глотков спирта так развязали немцу язык, что он говорил почти два часа, рассказывая обо всем, чему был лично свидетелем и о чем не знал, но слышал. То есть говорил о земле обетованной, сокрытой под ледяным панцирем материка. Вангол переводил, все остальные слушали этот фантастический рассказ. Арефьев, по поручению Вангола, тщательно записывал. Когда немец устал говорить, его отправили отсыпаться.
— Ну и что это было?
— В других условиях я бы принял его за психа и отправил в больничку, — сказал Макушев.
— Да, Степан, в других условиях я бы его просто шлепнул как ненормального и потому бесполезного «языка». А здесь и сейчас мы, к сожалению, видим реальные подтверждения его бреда.
— Если хоть какая-то часть его слов правда, то мы еще только на пороге тайны. Наша задача несколько меняется. Во-первых, необходимо проникнуть туда, в таинственную Новую Швабию. Во-вторых, уничтожить этот перевалочный пункт и пути подхода к нему. В-третьих… А вот в-третьих пока не ясно, решать будем на месте.
— Как это сделать? Ганса скоро хватятся. Нас обнаружат очень быстро, гавань небольшая. Неизвестно, сколько у нас останется тогда времени.
— Он сказал, что «челноки», эти подлодки, каждый день уходят в Новую Швабию с грузами и людьми.
— Да-да, каждый день. Значит, мы должны сесть им на хвост и пойти туда. Там их база, значит, там наша цель. Здесь просто склады, и Аксенов их грохнет, если ударит всеми торпедами из тоннеля. Пятнадцать минут хода — и вот она, грузовая площадка прямо напротив этой гавани. Нам необходимо вернуться и разработать новый план операции.
— Согласен, что делать с немцем?
— Возьмем Ганса с собой, передадим Аксенову. Этот немец много знает, пусть его на Большой земле наши еще попытают. По-трезвому-то, может, чего ценного расскажет. О входе в эту чертову гавань по воде, к примеру. А здесь, надеюсь, за сутки его не хватятся. Тем более он с транспортника, который, как он говорит, только пришел.
— Согласен. Выходим немедленно. Я на акустику, командир.
За три часа они, преодолев тоннель, ушли и всплыли в условленном месте. Аксенов еще на выходе из «норы» услышал их ход и присоединился.
— Ну что там? — Первый вопрос Аксенова был предсказуем.
— Там нечто, требующее немедленного изменения всего нашего плана. — Вангол был непривычно серьезен. — Подробнее потом, сейчас уходим вместе. Перед самым тоннелем, на той строне, немцы поставили гидромаяк, идем вместе через эту «нору», сначала проходим мы, вы ждете полчаса и идете по этому маяку. При скорости восемь узлов хода пятнадцать минут — и уходишь вправо на тридцать градусов, еще пятнадцать минут хода — и всплывай на перископ. Оттуда хорошо все видно, и для атаки место превосходное. Во время хода акустику не включать, только слушайте. Сергей, может быть, отдашь ему на этот случай Семенова, он уже прошел туда-сюда этот тоннель?
Лузгин согласно кивнул.
— Теперь дальше, — продолжал Вангол. — Там, в скалах, бухта и немецкая гавань. Как установлено — перевалочная база. У дальнего причала стоит специальная подводная лодка, которая должна уйти куда-то еще дальше, по словам немца, в Новую Швабию. Мы не знаем, где это, потому должны сесть ей на хвост и следовать за ней. Аксенов, наблюдай, как только немецкая подлодка с маленькой рубкой уйдет от самого левого от вас причала, значит, за ней уйдем мы. Выжди полчаса-час, торпедируй все, что там есть, и уходи назад той же дорогой. После чего, дорогой ты наш, прокладывай курс к родным берегам и возвращайся домой. Вся надежда на тебя. Дойдешь до наших — расскажешь, как все было. Вот тебе пакет, там совершенно секретная информация, только для Деда, протокол допроса пленного немецкого моряка. Передашь пакет и немца, которого мы тебе сейчас передадим, начальнику контрразведки штаба флота лично в руки. Ясно?
Аксенов машинально кивнул, лишь затем спросил:
— Какого еще немца?
— Обыкновенного фашиста, Ганса Литке, боцмана с немецкого транспортника. По просьбе Вангола он решил дальше советским подводником служить… — усмехаясь, ответил Лузгин.
— Теперь ясно, но как мне этого немца до своих довезти, его что, под охраной на лодке держать придется?
— Значит, придется. Решишь сам. Но имей в виду, он очень ценный военнопленный, желательно, чтобы он попал в нашу контрразведку живым.
— Будет исполнено, товарищ командир.
— Вот в целом такой план операции. — Вангол поднялся. — Детали обсуждать некогда, немецкая лодка может в любую минуту уйти, тогда придется ждать, а это опасно, поэтому прошу немедленно приступить к выполнению задачи.
Лузгин и Аксенов, выслушав Вангола, молча кивнули. На этом совещание было закончено. Еще через два часа лодка Лузгина вошла в тоннель и, пройдя его, ушла в то же место, где Вангол в прошлый раз десантировался на берег. Ждали вторую лодку.
Мучительно медленно текли минуты. Вангол и Лузгин в рубке оживленно обсуждали положение, в котором оказались.
— Как думаешь, пройдет Аксенов?
— Семенов хороший гидроакустик, проведет.
— Я тоже так думаю. По времени пора им показаться, но я их не слышу.
— Может, не сразу нашли сигнал маяка? Будем ждать.
— Слышу шум винтов справа по борту. Два кабельтовых. Судно, скорее всего, тральщик.
— Режим тишины в отсеках!
— Неужели нас засекли?
— Нет. Если бы запеленговали на подходе, нас бы уже встречали.