ык к тому, чтобы в этом кабинете ему задавали вопросы, но, отхлебнув чаю, многозначительно, подчёркивая «мы», сказал:
— Семён Моисеевич, если ищем мы, то находим.
Через полчаса Пучинский шагал по улицам Иркутска, он несколько раз для проверки, не следят ли за ним, входил в проходные подъезды домов и, только убедившись, что слежки нет, направился к Мысковой. Уже перед самым домом Пучинский остановился и долго стоял, раздумывая, потом, как-то облегчённо вздохнув, смело пошёл к знакомой калитке. Не обращая внимания на лай дворовой собачонки, постучал в дверь.
Дверь открылась сразу, как будто его около двери ждали. Весёлая и жизнерадостная Мыскова чмокнула в щёку у порога.
— Представляешь, минуту назад Вангол сказал мне: «Нина, откройте дверь Семёну Моисеевичу, он уже пришёл». А через секунду ты постучал. Фантастические способности!
Мыскова увела Пучинского на кухню, где за столом Вангол уплетал за обе щёки блинчики с маслом, горкой дымящиеся на тарелке. Кивнув, здороваясь, Вангол, как бы призывая на помощь, сказал:
— Присоединяйтесь, Семён Моисеевич, мне одному не осилить, а женщины настаивают на чистых тарелках.
Мать Мысковой, улыбнувшись, пригласила:
— Присаживайтесь, Семён Моисеевич, сейчас налью чаю, кушайте. У молодого человека прекрасный аппетит, это приятно. Нина, составь компанию мужчинам, я сама управлюсь.
Пучинский, ничего не рассказывая о вызове в ОГПУ, уселся за стол и под весёлые шутки Нины, согреваясь горячим чаем, с удовольствием поддержал битву Вангола с блинным нашествием. Когда насытившиеся мужчины, вытирая замасленные руки и губы, буквально взмолились о пощаде, мать Нины смилостивилась и отпустила их из-за стола. В маленькой комнате, где поселили Вангола, они уединились, Пучинский, несколько взволнованно, рассказал о том, где он сегодня был. Вангол выслушал спокойно:
— Не волнуйтесь, Семён Моисеевич, всё в порядке. У меня проверяли документы в поезде, вероятно, информация прошла. Значит, Игорь Сергеев должен появиться в Иркутске. Вот он и появится.
Вангол посмотрел прямо в глаза Пучинскому. Семён Моисеевич слушал рассуждения Вангола и несколько отвлёкся, услышав шум шагов и скрип открывающейся двери. В комнату вошла Мыскова. Взглянув на неё и освобождая местечко рядом с собой на диване, Пучинский вновь повернулся к Ванголу и замер от неожиданности. Перед ним на диване, улыбаясь, сидел Игорь Сергеев. То есть Пучинский прекрасно понимал, что это Вангол, но одновременно его глаза видели, что это именно Сергеев и никто другой. Даже не так, Пучинский сам себе не мог объяснить, но перед ним сидел Сергеев, который смотрел на него и улыбался. Закрыв глаза, Пучинский откинулся на спинку дивана и буквально простонал:
— Я, наверное, схожу с ума. Нина, кто у нас в гостях?
Мыскова удивлённо посмотрела на Пучинского, и то, что она произнесла, повергло его в шок.
— Семён, ты что, не узнаёшь? Это же Игорь приехал, Сергеев, потеря наша нашлась. Боже, как хорошо, что его спасли. Он ещё не рассказывал тебе? Игорь, расскажи, как ты вышел на эвенков, мы ведь думали, что ты погиб.
— Не успел. Сейчас расскажу. Разрешите, Семён Моисеевич? — продолжая улыбаться, сказал Вангол.
— Ну, вы тут побеседуйте, я сейчас, — сказала Мыскова, встав с дивана.
Проводив взглядом Мыскову, Пучинский с ужасом посмотрел на… и увидел Вангола, который, не выдержав, расхохотался.
— Что это было? — только и смог произнести Пучинский.
Вангол, успокоившись, положил руку на колено Пучинского.
— Семён Моисеевич, вы должны были увидеть Сергеева, вы его увидели. Как вы считаете, смогу я стать на время Сергеевым, если это необходимо?
— А Нина? Она считает… то есть для неё вы кто, Вангол?
— Только что и для неё, и для вас я был Игорем, но это только для того, чтобы вы поняли, что вы в безопасности. Вы не ответили на мой вопрос.
— Вангол, я много слышал о гипнозе, но то, что продемонстрировали вы, — это что-то сверхъестественное и не поддающееся объяснению.
— А зачем это нужно объяснять? Вы приняли меня за Сергеева, хотя прекрасно понимали, что перед вами я. Я дал вам возможность понять это. Если бы я этого не сделал, то сейчас бы сочинял вам чудесную историю своего спасения, и вы бы внимательно слушали, восхищаясь и радуясь моему возвращению. Нина сейчас вернётся и увидит меня, Вангола, первый раз она просто не заходила, вернее, она заходила, но об этом уже не помнит.
Раздался скрип открывающейся двери, и в комнату вошла Мыскова:
— Ну что, затворники, секретничаете? Семён, подвинься. — Она присела на диван и положила голову на плечо Семёна Моисеевича.
Вангол с улыбкой наблюдал, как на лице Пучинского менялось выражение. Он был растерян и молчал, не зная, что сказать и как продолжить прерванный разговор. Пауза затянулась. Мыскова удивлённо посмотрела на Вангола.
— Что случилось, я вам помешала? — Она сделала попытку встать, но Пучинский прижал её голову к себе и спокойно сказал:
— Ниночка, какое блаженство, натрескавшись тёщиных блинов, просто сидеть и ни о чём не думать.
— Тёщиных? Это вы, Семён Моисеевич, несколько преувеличиваете, — улыбнувшись и ещё сильнее прижавшись к нему, сказала Мыскова.
— Мне кажется, Семён Моисеевич, Нина и Владимир должны знать о том, что происходит. Володя сейчас придёт, и мы обсудим сложившуюся ситуацию, хорошо?
— Хорошо.
Семён Моисеевич услышал стук в двери дома, он спокойно посмотрел на Вангола, был уверен, что у дверей Владимир. Так и оказалось.
Узнав о том, что Пучинского вызывали в ОГПУ, Нина и Владимир обеспокоенно посмотрели на Вангола. Если он приехал по документам Сергеева и это как-то стало известно органам, то не пройдёт и нескольких дней, как о его присутствии в доме так или иначе им станет известно. Что будет тогда?
— Семён Моисеевич, позвоните в ОГПУ прямо сейчас, сообщите, что Сергеев приехал и находится у вас. Дня через два-три явится в отдел кадров. Тяжело переживает смерть родственников, но счастлив и мечтает пойти по стопам его дяди. А вас, Владимир, я прошу мне помочь, вы должны рассказать мне всё, что знаете об Игоре. Его друзьях, знакомых, увлечениях. Прошу вас сходить со мной в его квартиру, на кладбище, вы ведь были друзьями. Нина Фёдоровна, мне нужны рукописные тексты Сергеева, мне нужен его почерк, принесите что-нибудь из его работ из института. Заодно сообщите там весть о моём, то есть его возвращении. С этой минуты прошу вас забыть о том, что я Вангол, я Сергеев Игорь.
— Не надо этого делать, Вангол, мы и так сами справимся, — вдруг сказал Пучинский, взяв за руку Вангола.
— Ты о чём, Семён? — спросила Мыскова.
Владимир вопросительно посмотрел на Пучинского.
— Не беспокойтесь, Семён Моисеевич, я ничего не собираюсь убирать из вашей памяти, в этом нет необходимости. Если она возникнет, вы забудете всё, что связано со мной. — Вангол посмотрел на лица друзей.
— Знаешь, Игорь, ты совсем не изменился, разве что повзрослел, на лице появилось несколько шрамов. Это от ожогов? Ладно, ты просил принести из института свою курсовую работу по геологии, я, наверное, это сделаю сейчас. — Мыскова, чмокнув в щёку Пучинского, ушла из комнаты.
Владимир спросил:
— Игорь, когда ты хотел сходить на кладбище?
— Сегодня, Володя, если тебя не затруднит, сначала зайдём ко мне домой, одному как-то не по себе, — попросил его Вангол.
— Конечно, Игорь, какие трудности, я свободен сегодня и завтра.
Пучинский молча наблюдал за происходящим. Как только Владимир вышел из комнаты, он спросил Вангола:
— Ты считаешь, так нужно?
— Да, Семён Моисеевич, так необходимо. Только вы будете знать обо мне и никто другой. Я не знал, что ждёт меня в Иркутске, но я знал, что мне необходимо сюда приехать. Теперь, когда я здесь, становится понятным, зачем я приехал. Я должен стать Сергеевым и должен поехать учиться в Москву. Чтобы понять то, что происходит в этом мире, мне нужны знания. Здесь, в вашем институте, я их получить не имею возможности, сотни людей знают Сергеева, и заставить их узнавать его в себе я не смогу. Поэтому мне нужно скорее уехать. Уехать по направлению ОГПУ на учёбу. Такая возможность должна быть использована, Семён Моисеевич, я в этом убеждён.
— Вангол, ты обладаешь феноменальными способностями и можешь стать страшным оружием, — после некоторой паузы произнёс Пучинский.
— Вы считаете, что я могу быть оружием в чьих-то руках? Что мои способности кто-то сможет использовать помимо моей воли? Вы же прекрасно понимаете, что это не так. — Твёрдый взгляд Вангола буквально буравил Пучинского.
— Нет, Вангол, я так не думаю, просто очень беспокоюсь о тебе и хотел бы предостеречь. Там, куда ты собираешься поехать учиться, поверь мне, учат людей не науке, там обучают людей ремеслу сыска, а это, Вангол, неблагодарное дело, особенно в наше время. Ты хоть понимаешь, в какой стране ты живёшь, что в ней происходит? Понимаю, что тебе нужно учиться, но почему именно в Москве и по линии органов?
— Наверное, потому, что так сложились обстоятельства. Наверное, потому, что я хочу попасть в эту систему и занять в ней определённое место, чтобы сломать её, — твёрдо сказал Вангол.
Пучинский схватился обеими руками за голову и взъерошил волосы.
— Это невозможно. — Пучинский встал и стал ходить по комнате. — Я знаю, что я должен сделать для тебя, Вангол. Ты должен быть подготовлен. Прямо с сегодняшнего дня, с этой минуты ты выслушаешь полный курс истории России, не той истории, которую преподают в нынешних школах, а той, которая была на самом деле. Это важно. Очень важно для того, чтобы ты смог разобраться в том, что происходит сейчас. Ещё я изложу тебе ту, официальную историю страны, которую тебе необходимо знать, как комсомольцу и студенту, поверь, без этих знаний ты не сможешь прожить здесь и дня, не вызвав подозрений.
— Хорошо, спасибо, Семён Моисеевич, мы ненадолго сходим с Владимиром, а затем я в вашем распоряжении на трое суток. Договорились. — Вангол, улыбнувшись, встал и, окликнув Владимира, помогавшего на кухне матери Мысковой, стал одеваться.