— Поработать еще раз курьером. На этот раз для себя самого. Знаешь приют Змея?
— На улице Серый Туч? — переспросил паренек, — да, знаю. И что?
— Я напишу записку брату Гвидо. Отнесешь. Скажешь, что хочешь учиться. Захочешь подрабатывать в трактире, никто тебе препятствий чинить не будет — приходи, работай. Только чтобы не в ущерб учебе. И ночевать — в приют, это обязательно. Не явишься — искать будет императорская служба.
Парень истово кивал и, похоже, был готов бежать на улицу Серых Туч немедленно.
Господин в черном улыбнулся. История повторялась. Вот так же и его когда-то подобрали на улице и помогли раскрыть свой невеликий дар, поставив его на службу империи.
Паренек убежал, довольный и воодушевленный, а Марк заказал еще сидра и пирогов и задумался.
Если мальчишка запомнил все правильно, то… То концы в этой истории не сходились с концами. Священник, уроженец знойного юга, с этим Марк был согласен, смуглолицый, загорелый и очень подвижный носил слишком чистую рясу для того, кто не один месяц в дороге. Да, вдобавок, благословляя мальчика, поднял руку выше линии глаз, а это в Храме считалось оскорблением Святых Древних.
Ряженый? Вполне возможно. Получил от кого-то рясу, или украл, сыграл Святого Отца, передал письмо. Удобно. Не нужно никому и ничего пояснять, от священников не ждут плохого, да и капюшон снимать не заставят, мало ли их дают странные обеты.
Сейчас из примет были только руки, голос и подбородок. Но наблюдательный и глазастый мальчишка уверенно назвал даже провинцию. Виттоло. Это был уже след.
Но если жрец был ряженым, значит… Значит все, что сказано в письме можно спокойно ставить под сомнение. Святые Воины здесь не при чем, и не чистота крови и оскверненный трон заботили похитителей наследника. Совсем другое что-то.
Значит Атру… И еще ряд мест, где окопались злополучные фанатики, можно с чистой совестью отбросить — там маленького Рами нет и быть не может. И остается совсем немного — вся остальная Империя.
Марк глянул на тарелку луны, зависшую в окне и прикинул время — часа три до полуночи. До утра успеет? Виттоло намного южнее, там уже полночь, вполне подходящее время для того, чтобы поискать ряженого священника там, где такие водились.
Спустя две короткие клепсидры он уже шел по узенькой улочке типичного южного города, ловил ноздрями запах моря, смешанный с неизбежными в бедняцких кварталах ароматами нечистот, и пытался не упустить тончайший, как паутина, след фальшивого (теперь он не сомневался в этом) Святого Отца.
След довольно скоро привел его в небольшую таверну без вывески, скрытую во дворах. Вход прятался внизу, туда вели четыре широкие ступени, а ставни были закрыты. Нехорошо. Слишком похоже на разбойничий притон, куда добропорядочным людям в одиночку лучше не соваться… А если не слишком добропорядочным? Скажем, он наемник с гибким моральным кодексом, который ищет заказ.
Как нашел это место? Случайно. Шел — и наткнулся. Конечно, шито белыми нитками, но ничего более проработанного за остаток ночи все равно не изобрести. Что ж, пяток накопителей решат любую проблему, а император потом компенсирует окрестным жителям сгоревшие дома.
Марк пригнулся и толкнул дверь. Не поддалась, и это стало еще одним знаком, что с таверной нечисто (будто он этого раньше не понял). Сделано так, чтобы, в случае чего, было труднее высадить. Марк потянул дверь на себя и шагнул внутрь.
На первый взгляд, это была самая обыкновенная таверна, не слишком преуспевающая, но вполне себе живенько торгующая подкисшим пивом и недопереваренными морепродуктами.
Публика была насквозь соответствующая — пятеро парней в кожаных колетах, штанах из плотного полотна и грубых сапогах. Наемники? Частная охрана? Или просто мелкие бандиты?
Плохо или, наоборот, хорошо то, что их пятеро?
Марк прошел в дальний угол и сел спиной к стене. Снял перчатки и сунул в специальное кольцо на поясе. Можно было, конечно, демонстративно выложить на стол шпагу в ножнах. Или — еще откровеннее, достать кинжал и напоказ почистить ногти. Но здесь, в Виттоло, насколько Марк помнил, все еще чтили древние традиции трактирной драки и старались не осквернять сие благородное действо всякими колюще-режущими предметами.
Чтили здесь и другие традиции, как-то:
— Бить не до смерти. К примеру, если табуреткой, так не углом и не по голове,
— Ножи и тесаки не использовать,
— Вылетевшего (или выползшего) в двери или в окно не преследовать.
Словом, драка тут была чем-то типа спорта и театра одновременно: спустить пар, себя показать и других посмотреть, получить в кровь ударную дозу адреналина и поднять самооценку: "Ну и что, что два зуба вышибли, ты бы моих соперников видел…"
Терять зубы Марку не слишком хотелось, ставить прямо на них "воздушный доспех" он пока не научился, да и отращивать клыки было еще той морокой. Может, обойдется?
Девица-подавальщица не слишком торопилась, похоже, протирание стаканов занимало все ее время. Марк про себя усмехнулся. Простейшая провокация. Стоит пришлому новичку высказать неудовольствие девушкой, как пятерка в углу немедленно за нее "вступится" и пошли гулять кружки со сковородками!
Терпение лопнуло у трактирщика, в конце концов, он упускал прибыль. Широкоплечий мужик с короткой рыжей бородой и цепкими глазами появился из боковой двери, бросил девице несколько "теплых" слов и указал на Марка. Та нехотя кивнула.
— Чего господин изволит? — недовольно спросила она, появляясь у стола и оттирая руки о фартук. Фартук был грязным, сама девица не лучше, под глазом бланш, волосы спутаны, кусочек переднего зуба сколот.
— Кружку пива и рыбу, — сказал Марк, — что побыстрее, можно жареную, можно уху.
Не смотря на то, что говорил он вполголоса, парни его отлично расслышали.
— И откуда ты здесь взялся, такой торопливый? — спросил один, разворачиваясь из-за стола.
Не обошлось.
Марк вздохнул. Пятеро на одного, это было, реально, многовато. Тем более с условием "бить не до смерти". Тут его и с соблюдением кодекса так ушатают, что он неделю не то, что на ноги — на четвереньки встать не сможет. А ему нужно к утру быть во дворце, и, желательно, без "следов бытования" на лице. И что делать?
Импровизировать!
Первым делом Марк таки пристроил на стол шпагу, дагу и, словно фишки в казино, выложил в рядок все пять накопителей, один за другим. Все это он проделал, не спуская глаз с компании за соседним столом. Так сказать, обозначил намерения.
Глаза присутствующих сначала презрительно щурились, но, чем дальше, тем боле презрение сменялась какими-то интересными раздумьями и прикидками.
Марк про себя усмехнулся и, так сказать, последним аккордом, выложил "золотую бляху" императора, дающую право творить и вытворять все, что угодно и не нести за это никакой ответственности.
Бляху эту, предмет мечтаний всей криминальной элиты, нельзя было отобрать или спереть, она была именной и заговаривалась на конкретного человека лично Рамером Девятым.
От компании отделился один, светловолосый парень лет двадцати — двадцати трех, в два шага пересек зал и пристроился на соседний стул.
— Не возражаешь? — голос звучал вполне мирно.
— Так ты, вроде, уже сидишь, — в тон отозвался Марк.
— Что понадобилось в нашем тихом, спокойном месте эмиссару Императора? — в лоб спросил парень, оставив дипломатию тем, кто в ней шарил.
— Человек, — так же прямо отозвался Марк, — высокий, выше меня примерно на два пальца, плечи узкие, подбородок немного скошен. Руки длинные, пальцы короткие, на левой — два ногтя синие. Предположительно, хороший актер, мастер перевоплощений.
Парень кивнул. Еще немного помолчал. Потом махнул рукой в сторону своего стола:
— Давай, собирай свои цацки и — к нам. Бляху убери, не свети ей здесь, не принято. И — Ванду нужно позвать.
Все еще не веря в свою удачу, Марк наскоро сгреб весь свой внушительный арсенал, рассовал по ножнам и потайным карманам и, прихватив стул, направился налаживать отношения к аборигенам.
— Это Рико, — сказал темноволосый щуплый паренек с опасными глазами мастера колюще-режущего инструмента, — Три дня назад он был здесь, сорил золотом так, словно настал последний день мира. Хвастался, что напал на золотую жилу, а через неделю вернется весь в шоколаде и поведет Ванду в Храм.
— Не вернулся, — сообразил Марк.
— Ванда ревет третий день. Она того… в тягости. Теперь отец ее выпорет и заставит травы пить, чтобы скинуть. А Ванда, она… того… ведьма немного. Она говорит, что знает — его уже нет в живых. И сынок — единственное, что у нее осталось от жениха.
Подошла та самая подавальщица. Вблизи она оказалась моложе, чем выглядела от стойки. Глаза и впрямь красные, а лицо бледное. Спасали только румяна, наложенные в три слоя. Интересно, фонарь ей любимый папочки поставил, или кто-то в таверне расстарался?
— Расскажи про свой сон? — велел темноволосый пристроившейся на край стула девчонке.
Услышав просьбу, она немедленно сунула лицо в фартук и устроила слезоразлив. Марк вздохнул. Девочке можно было посочувствовать, но, с другой стороны, кто ей велел с бандитом путаться, да еще ребенка от него заводить. А с третьей… а из кого тут выбирать-то? Где их, честных, возьмешь в таком квартале?
— Хочешь уехать отсюда? Навсегда? Ребенку своему жизнь сохранить? — негромко спросил он.
Слезы мгновенно высохли, словно закрыли краны. Девушка выпрямилась.
— Что нужно делать? Я согласна.
— Вот прямо так? — не выдержав, Марк улыбнулся.
— А мне терять нечего, — с вызовом ответила она, — поможешь сохранить сына, все, что захочешь сделаю. Украду, убью, спать буду с кем скажешь.
— И на кой мальчишке такая мать — шлюха и воровка?
— Ты, полегче, пришлый. Ванда… она хорошая. Просто жизнь у нее — не сахар.
— А у кого она — сахар? — спросил блондин, глядя в сторону, — небось, у императора тоже свои заморочки, иначе бы на ночь глядя эмиссаров в нашу глушь не засылал.