Едва не плача от самой настоящей (уж это-то я видела) боли, Хлоя разомкнула ладошки и протянула их принцессе, глядя в сторону. Неизвестно, что она там боялась увидеть, но ладони оказались розовыми, чистыми и без малейших следов ожога.
— Замуж тебе срочно нужно, — вынесла вердикт графиня, — моя мама говорила, что если нужно замуж, а никто не берет, от этого даже галлюцинации бывают.
— Много твоя мама понимает! — окрысилась Хлоя, спрятала за рукавом вспыхнувшее лицо и поспешила к выходу. Никто ее, конечно, и не подумал задерживать.
— Арчи, — шепнула я, — глаз не спускать!
— А где же наше "колечко" спросила полненькая, харизматичная Лиа, — мы же так и не доиграли.
— Я вожу! — безапелляционно объявила Криста.
— Кто бы спорил, — графиня в предвкушении потерла руки и заняла место на скамейке. Гиены предвкушали острую политическую борьбу. Кажется, я выпустила из бутылки джинна.
Глава 11
Карету мне, карету
На улице уже порядком стемнело, так что карету подали к самому подъезду. Одна из привилегий Первого Герцога, которую он использовал очень редко.
Золотоволосый маршал был темен лицом и хмур, как грозовая туча.
— Со мной поедешь, — безапелляционно бросил он Нэшу и птицей слетел по лестницам вниз. Юный секретарь едва за ним успел.
Когда карета тронулась, Эшери задернул плотные занавески, откинулся на спинку, обитую фиолетовым кайорским бархатом и прикрыл глаза.
— Мой герцог, — мягко спросил Нэш, устраиваясь напротив, — ты расстроен?
— Я зол, — объявил Кот, — и — да, расстроен. Глупостью и подлостью некоторых… господ. Ну, ладно, подлость — дело житейское, гадюк без яда не бывает, но глупость… Глупость, мальчик мой, непростительна.
— Почему? — заинтересованно шевельнул бровями Нэш.
— Да потому, что действия подлеца можно хоть как-то спрогнозировать. А дурак непредсказуем! И сказать, что он отмочит в следующий миг, нет никакой возможности. Но если в семье это просто печально, немного забавно но, в целом, терпимо, то на государственном уровне уже… совсем не смешно.
— Ты сейчас о чем?
— О нашем любимом Агонесе, графе Шанту.
— Который занимается охраной дворца?
— Сказал бы я чем он занимается и как… но ты еще слишком юн и неиспорчен.
— Правда, что ли? — удивился Нэш, — Ты, действительно, так думаешь?
— Да, а что не так? — удивился Кот. Кривая улыбка мальчика слегка разогнала его черную меланхолию.
— Напиши это. На пергаменте. А потом поставь свою подпись и приложи печать. И подари мне.
— Зачем тебе такой странный сувенир? — еще больше удивился Эшери.
— Родственникам покажу. А то они уверены, что на мне пробы негде ставить.
— И они поверят бумаге, которую напишу я? Главный бретер и развратник Империи?
— Ну, она же будет с печатью…
Мгновение пассажиры кареты смотрели друг на друга, а потом разразились хохотом, от которого транспорт подпрыгнул и качнулся на жестких рессорах.
Отсмеявшись, Кот снова стал серьезным, как жрец на похоронах и выдал, глядя перед собой.
— Я позвал тебя не просто прокатиться и не на очередную сходку высокопоставленных чиновников, которая ничего не решает, но позволяет десятку-другому оболтусов чувствовать себя людьми… На этот раз ты мне всерьез нужен.
Нэш поднял на Кота внимательные глаза.
— Мы едем в Лонгери.
— Императорскую тюрьму для особо опасных узников? — проявил неожиданную осведомленность Дик.
— Именно.
— И что мы там будем делать? Если, конечно, отбросить мысль, что я арестован, как чересчур самонадеянную.
— Самонадеянную? — Кот шевельнул бровями.
— Ну, я конечно, наследный барон и, как ты сказал недавно, довольно опасный тип, но до государственного преступника пока не дотягиваю. Для меня вполне хватило бы и Рахты.
— С самого детства мне не было так весело, — признался Кот, вытирая слезы, выступившие от смеха, — Нет, ты нужен мне именно как секретарь. Ну и как свидетель. Нужно допросить одного человека, который брошен в камеру по обвинению в измене Империи и нападении на Императора.
— Марка Винкера?
— Откуда… ах да, извини, сглупил. Только ленивый еще не знает. Шанту расстарался. Темные Боги, кому пришло в голову такого кретина…
— Ты, вижу, даже мысли не допускаешь, что Шанту прав, а Винкер виновен, — сообразил Нэш, — почему? Нет, я пришел к тем же выводам, но мне интересно, как до них добрался ты?
— Просто, — Эшери хмыкнул, — Я знаю Винкера, он кто угодно, только не тупица. С головой у него все в полном порядке, Райкер никогда не взял бы глупца своим стратегом. И тут, представь — он заходит в спальню больного Императора на доклад, проходит мимо кучи охраны, чтобы его с гарантией увидели и запомнили, кидает в Рамера огненным шаром, причем ухитряется промахнуться и попасть в самого себя!!! Это как нужно целиться, мне даже интересно? Я, вот, так не умею. Мне такой дикой траектории даже не представить… Видимо, недавно императорским эдиктом отменили законы физики. А потом этот государственный преступник поджигает занавески и начинает лупить по дверному проему, вместо того, чтобы прыгать в окно и уходить.
Согласись, все это как — то не слишком похоже на нормальное, тщательно спланированное преступление.
— Оно могло быть спонтанным…
— Винкер — и спонтанность? Не смеши меня, мальчик, уже и так перебор. Знаешь, как его звали у Райкера? Господин Предусмотрительность. Да он в кусты ночью по срочному делу без оружия и трех-пяти накопителей не ходил. И, кстати, правильно делал. Лучше быть живым параноиком, чем покойником, который ждал от жизни только добрых подарков.
Нэш покивал. Потом усмехнулся.
— Ну, в общем, похоже на правду. Я таких подробностей не знал, но разбирал бумаги и наткнулся на любопытный документ: проект указа об императорской Опеке для дитя некой Иоланты, принцессы Румонской. Там, в этом указе, много всяких полезных пряников и для самой дамы и для ее ребенка, насколько я понял, тот еще не родился, а уже милостями пожалован по самые уши…
— Завидовать нехорошо, — заметил Эшери.
— Да я недолго, полклепсидры, а потом снова стану благородным и бескорыстным, ладно?
— Темные Боги с тобой, Дик! Но скажи, как ты связал этот проект и арест Винкера?
— А просто: недавно эту даму здесь допрашивали на амулете и она призналась, что отцом ребенка может быть этот самый Винкер. Я так понимаю, указ — особая милость Императора, плата за какую-то очень особую и очень секретную службу.
— И, — поторопил Эшери.
— А дальше все просто: подписать его император не успел. Зачем Винкеру убивать императора ДО ТОГО, как указ будет подписан?
Эшери качнул золотоволосой головой, и Нэш нелогично подумал, что волосы у маршала длиннее, чем у сестры.
— Не хочешь принести мне личную вассальную клятву? — вдруг спросил он. — Я понимаю, что нарушаю этикет, и предложить должен был ты, но кто знает твою загадочную душу? Может быть, ты стесняешься?
— Об этом тоже напиши, и печать не забудь. Только, боюсь, поверить в это моих родственников не заставит даже печать, — Нэш усмехнулся, — прости, мой герцог. При других обстоятельствах я был бы горд и не искал себе лучшего сеньора.
— Но…
— Я не свободен. Клятва уже дана.
Кот окинул своего юного секретаря внимательным взглядом.
— Вашему генералу? — с ноткой ревности поинтересовался он.
— Позволь мне об этом умолчать. Скажу лишь, что это женщина.
— Вот как? — Кот шевельнул бровями, — Красивая?
— О, да! Разве они бывают другими?
— В твоем возрасте мне все женщины тоже казались волшебными, почти мифическими созданиями, — с улыбкой проговорил Эшери, — потом наступило похмелье и оно было мучительным.
— Хочешь сказать, у меня все впереди? — поинтересовался Нэш.
— Не хочу. Да и не придется. Ты сам это сказал.
Карета выкатилась на тот самый мост, где обстреляли Алету. Копыта коней звонко простучали по булыжнику, загрохотали колеса. Они выехали на улицу, вымощенную не слишком ровным камнем, и разговор сам собой прервался.
Карета ехала старыми, очень старыми улицами, где не то, что о газовых фонарях не слышали, о масляных-то не мечтали. Оставалось надеяться, что лошади хорошо видят в темноте и не завезут куда-нибудь к Темным Богам в гости, потому что возница точно ничего не видел и вообще, похоже, подремывал.
Знаменитая и жуткая Лонгери находилась в предместье Аверсума, но не так, чтобы очень далеко. Тень от ее острых шпилей после полудня падала на городские кварталы, в основном те, где селилось высшее дворянство Империи. И вот скажите, что это было сделано не специально! Ха! Попытайтесь убедить в этом кого-нибудь более наивного. Эшери в сказки о добрых Императорах не верил не то, что давно а, можно сказать, с рождения.
Да и не в кого ему было родиться верующим. Отец — военный, боевой генерал из тех, кто и к Темным Богам в поиск сходит, и с самим Великим Змеем побратается, а вот пафосным Святым Древним разве что отсалютует, да и то в только в Храме.
Мать… ну с ней вообще все понятно. Леди Арнелия "леди" стала лишь в браке, да и то, не смотря на высокое положение и военные победы сына до сих пор не была принята в некоторых особо "старых" домах. Арнели была жрицей Змея, и, ладно бы в храме — это местная аристократия как-нибудь смогла бы проглотить. Хотя и морщилась бы, да… Но — нет, папа Эшери умудрился встретить и полюбить "жрицу без храма", а, проще говоря, бродяжку, которая собирала подаяние именем Змея. Ну и танцевала на улице, как без этого.
Встретил, полюбил… Нормальные аристократы как делают? Полюбил немного и оставил другим, тоже полюбить. А папа женился. И привел бродяжку в дом хозяйкой, заставив всю пафосную родню ей кланяться. Благо, к тому времени, был уже полноценным Главой, и никто ему был не указ.
Так что с государственной религией у Эшери были отношения, мягко говоря, натянутые. А если без дипломатии, то взять бы огненный шар уровня, так, восьмого — десятого и вкатить прямо в алтарь, на котором, в свое время, эти Святые, чтоб им икалось, Древние свою кровь со Змеем смешивали и братались навек. Чтобы получить помощь и вторую ипостась.