— Какой уровень? — тихо спросил потрясенный Нэш.
— Понятия не имею. Талисман зашкалило, измерить не смог, — честно ответил Эшери.
— Хвост Змея! Это было… жарко.
— Буди возницу, — отрывисто скомандовал Кот, — у нас не все время этого мира.
Нэш кивнул, сделал активирующий жест в сторону спящего на козлах слуги и, на шаг отступив от кареты, склонил голову точно выверенным жестом, пропуская вперед старшего по возрасту, титулу и силе, к тому же заслужившего Личное Уважение…
Выросший при дворе, Эшери мгновенно прочитал все эти нюансы и в который раз подивился: что бы не происходило, хоть небо падай, а его секретарь соблюдает все тонкости придворного протокола так, словно за ним наблюдает, по меньшей мере, сам Император.
— Не надоело выпендриваться? — хмуро спросил он.
— Нет. Мне же нетрудно, — пожав плечами, Дик запрыгнул в карету, захлопнул за собой дверцу, и крикнул — Вперед, Лонгери!
Карета покатила.
Мужчины осматривали друг друга. Ночное происшествие не оставило на них никаких следов, костюмы у обоих были безупречны, в той мере, в какой удается сохранить безупречность течение напряженного дня.
Никто бы не заподозрил, что всего одну короткую клепсидру назад, они сожгли заживо почти три десятка человек.
— Ты как? Блевать не тянет?
— Нормально. Но жареное мясо в трактире в ближайшие дни заказывать точно не буду, — прислушиваясь к себе, отозвался Дик. — Не волнуйся за меня, Эшери, я такое уже видел и тогда тоже выжил. Эти, по крайней мере, не были невинными мирными жителями.
— Некоторые считают глупость невинностью ума, — зло отозвался Кот.
— Некоторые считают девственность синонимом чести и гарантией верности, — в тон ему заметил Нэш, — Представляешь?
— С трудом, — сознался Кот. Посмотрел на мальчишку и покачал головой, — Откуда ты взялся, такой циничный?
— Просто родился у мамы с папой. Ничего загадочного и эпичного. Ты мне лучше скажи, этот небом ударенный Капюшон и в самом деле думал, что он будет стоять, молиться, блокировать нашу магию пока нас будут убивать, а мы и не трепыхнемся, потому что он Его Святость — и на этом основании неприкосновенен?
— Похоже на то. Жрецы совсем берега потеряли. Одно из двух: либо этот, конкретный, был полным и отмороженным фанатиком, либо в Храме происходит что-то, о чем мы не знаем. А должны.
— Я надеюсь на первое, — задумчиво проговорил Нэш, — но, доведись играть, поставил бы на второе.
Колеса снова застучали по булыжнику. Карета въезжала во двор тюрьмы.
Смотритель тюрьмы встретил их на пороге и повел вглубь, то и дело прерываясь на поклоны и жалобы о своей нелегкой доле и заверения в своей нерушимой верности Империи и Императору.
И если в первое верилось с трудом — содержалась тюрьма вполне прилично и на жаловании служащих Рамер не экономил, то во втором Кот ничуть не сомневался. Нынешний смотритель родом был из среднего сословия, дворянство имел жалованное и при нынешней власти блаженствовал, как кот в погребе, у кринки со сливками. А при смене ветра — кто знает?
— Мы хотим прямо сейчас увидеть и допросить Винкера, это возможно? — перебил Кот.
— Увидеть — безусловно да, мой Герцог, — очередная серия поклонов… И как этот невысокий, полноватый человек умудрялся одновременно семенить, говорить и кланяться? Вот это да — магия, а шары кидать так — спорт.
— А допросить? — намеки Эшери всегда ловил налету.
— На счет этого, затрудняюсь сказать, Ваша Светлость. Его привезли под утро. Наверное, даже можно сказать — еще ночью, почти сутки назад. Сгрузили на топчан, сняли силовые жгуты, попытались допросить по горячим следам. Граф де Шанту присутствовал лично.
— Успокойся, Ольв, тебя никто ни в чем не обвиняет, — правильно понял паузу Кот.
— Ну, Шанту со своими придур… личными доверенными слугами, значит, вошли в камеру к господину Винкеру, немного его попина… вежливо поспрашивали. Но он даже не шевельнулся, словно окаменел. Или без сознания был. Шанту понял, что ничего он сейчас не добьется, закатил исте… я хотел сказать, пережил этот промах с большим достоинством и отбыл, повелев немедленно поставить его в известность, если господин Винкер придет в себя. Или если кто-то изволит его навестить.
— Понятно, — кивнул Эшери, — надеюсь, о моем визите ты Шанту докладывать не будешь?
— Мой Герцог?!! — Ольв даже споткнулся на ровном месте, — А, это была шутка? Простите, ваша Светлость, у меня плохо с шутками.
— Не страшно. Ты ведь смотритель тюрьмы, а не клоун. Он в этой камере?
— Да, мой Герцог. Изволите ключи или позвать кого-нибудь?
— Хватит и тебя, уважаемый Ольв.
Камера была небольшой но, если так можно выразиться, довольно уютной. По крайней мере, тут было относительно тепло, сухо и не пахло нечистотами. На деревянном топчане в углу тюфяк, набитый соломой.
Человек, которого обвинили в самом страшном в Империи преступлении спал, отвернувшись лицом к стене, положив руку под щеку, спокойно, как младенец.
— Господин Винкер, — позвал Эшери. — Марк? Вы меня слышите?
Узник не шевельнулся.
— Странно, — обронил Дик, — тебе не кажется, что дыхания нет?
— Хочешь сказать, этот ушлепок в перьях его угробил? — Кот сощурился и быстро шагнул к топчану, — Винкер, это я, Кот… Не делай резких движений, хорошо?
Дик с удивлением наблюдал, как Первый Герцог и маршал предельно аккуратно подходит к неподвижному телу, наклоняется, готовый в любую секунду отскочить назад. Напряженно смотрит. Трогает его за руку. Потом еще раз, уже смелее. Щурится, видимо, смотрит особым "магическим зрением". И вдруг начинает смеяться. Весело, искренне, взахлеб. Как не смеются придворные.
Так хохочут дворовые мальчишки, когда им удалась какая-то шутка.
— Иди сюда, Нэш, — позвал его Эшери, — посмотри внимательно? Догадаешься, что это такое — или нет.
Дик подошел, присмотрелся. Сдержанно улыбнулся.
— Думаю, мой герцог, это какая-то разновидность воздушного щита, а внутри — полная иллюзия, даже с подогревом. Изящно. Вот только дышать эта иллюзия не может и разговаривать не умеет. А так — красота. Немного доработать — и можно идти банк грабить, если что — щит за тебя отсидит.
— Да… Выходит, Шанту допрашивал… ха-ха-ха… щит с подогревом?
— Выходит, так. Но я бы на твоем месте не спешил радоваться. Шанту — мужик с фантазией. У него уже, наверное, и протокол допроса готов, где щит признается во всех грехах и обещает, что больше так не будет. Я не удивлюсь, если щит его еще и подписал.
— О, да! Интересно, а если ему голову отрубить — кровь будет?
Нэш все же не выдержал до конца роли благовоспитанного и сдержанного молодого барона, и прыснул:
— Фантазии у тебя какие-то нездоровые. Но, в принципе, можно сделать. Ничего особо сложного в этом нет.
Ольв, с самого начала не отходивший от двери, только крутил головой. Потом на его лице, круглом, как блин, проступило понимание.
— Вы хотите сказать, что господин Винкер… Он — сбежал?
Эшери мгновенно сделался серьезным:
— Ольв, разреши заметить, сбегают преступники. А Винкер таковым пока не признан. Значит, он просто пошел по своим делам. По своим личным делам, — подчеркнул Кот, внимательно глядя в широкое лицо Ольва, — а личные дела — они потому и личные, что никого, кроме господина Винкера, не касаются. Вы меня поняли, Ольв?
— Молчу, как рыба, — правильно сообразил толстяк.
Эшери на мгновение прикрыл зеленые глаза, что-то соображая. Или вспоминая. Потом еще раз подошел к щиту, изображавшему Винкера и внимательно осмотрел его, уже не прибегая к магическому зрению, просто, глазами. Кивнул.
— Пойдем отсюда. Больше тут ничего интересного не будет, — проходя мимо Ольва, Эшери уважительно кивнул толстяку и попрощался рукопожатием. Дик смотрел, не отводя глаз, но так и не смог заметить, что именно перекочевало из рук герцога в ладонь начальника тюрьмы, но, думается, это что-то было ценным. Кот никогда не был жадным.
Уже на обратном пути Дик заметил, что вся веселость герцога схлынула и он нехарактерно задумчив.
— Тебе что-то не нравиться, Эшери? — рискнул спросить он.
— Не так давно я дал Винкеру свой перстень. Чтобы он смог получить мою помощь, если вдруг она ему понадобится.
— И этого перстня?..
— Я не обнаружил, — договорил Кот.
— Выводы делать рано. Возможно, он просто снял и спрятал его в надежном месте, чтобы не "светить" во дворце. Твой перстень многие знают.
— Дай-то Небо.
— Он твой друг?
— Я бы хотел так думать.
Эшери снова улыбнулся и Дик в который раз поразился, насколько солнечной и светлой была улыбка маршала. Неудивительно, что за ней одной шли громадные армии. Умереть за улыбку Эшери… Забери все на свете темные боги — а в этом что-то было!
Домой маршал попал уже под утро. Сбросил пропотевший камзол на руки слуге, приказал готовить ванну.
Спать, как ни странно, совсем не хотелось. Хотя, чего удивляться, столько мыслей. Успеть бы разобрать.
— Сделай мне чай по рецепту герцогини Арнели, — приказал Кот, — и через три короткие клепсидры подай в кабинет.
— В кабинет? — уточнил слуга, — не в спальню?
— Нет, Шеар, я уже не буду ложиться. Смысла нет. Все равно скоро вставать.
— Не бережете вы себя, — попенял Шеар на правах очень давнего, доверенного слуги, — почту подавать, или уже завтра разберете?
Эшери на мгновение задумался. Заниматься рутиной не хотелось, но он по опыту знал, что мелкие повседневные дела — как пыль под кроватью. Стоит один раз спустить ленивым слугам и оставить ее "до следующего раза" — и прощай милый дом, здравствуй жизнь в загаженной конюшне.
Но нельзя требовать от других того, чего не требуешь от себя. Делать, конечно, будут, но так, что лучше бы бездельничали…
— Неси, — решил он, — все равно уже завтра.
Ванна и чай немного взбодрили его, и на поднос со стопкой корреспонденции он уже смотрел не как приговоренный на топор и плаху, а, скажем, как усталая за день хозяйка трактира, которой охотник принес десяток свежеподстреленных уток. Тяжело — но не смертельно.