"Прячься! — скомандовал Змей, — он сейчас будет прямо здесь".
Марк неслышной струей дыма стек под бок венценосному гаду и распластался, сливаясь с землей. Фокус тут был не в том, чтобы убедить противника, что он тебя не видит. Главное — убедить самого себя, что ты невидим, неслышим, и необоняем… А противник — он воспримет тот сигнал, который пошлет ему твой мозг. Либо: "Я тут, ищи", либо "меня нет, проходи мимо". И все эти амулеты, искажающие личное поле и зелья, отбивающие запах по сути, были нужны лишь за одним — убедить свой собственный мозг послать правильный сигнал.
Змей рядом замер. И колдун замер. Они напряженно ждали… и дождались.
Сначала они ощутили дрожь земли — слабую, словно существо не ползло по ней, а стелилось над ней ночным туманом. Потом увидели самого Змея — и Марк едва не выпал из транса, хотя и считал, что ко всему готов.
Он видел Императора. Он видел дракона, который подарил вторую ипостась королю Ангеру. Но ТАКОГО существа он не смог бы представить в самых жутких похмельных грезах… Только невероятным волевым усилием Винкер удержал себя на месте — желание задать стрекоча было нестерпимым… Помогла здравая мысль, что это жуткое создание по любому, быстрее.
Змей прополз мимо, примерно в двадцати локтях и Марк успел рассмотреть его во всех подробностях: альбинос! Белая тварь с желтыми пятнами на шкуре. Размером… Император в ипостаси, если бы встал на хвост, смог бы заглянуть в потолочное окно самой высокой башни Аверсума.
Проскользнувший мимо белый зверь мог бы плюнуть в это окно, не напрягаясь. А потом, если придет охота, ударом хвоста развалил бы эту башню к темным богам в пыль и мелкие камешки.
Дрожь земли стихла.
Змей-император поднял голову и повернул ее к Марку. В зеленых глазах с вертикальными зрачками и подрагивающим нижним веком светилось холодное изумление.
— Винкер, ты знал?
— Предполагал, Ваше Величество, что он больше вас. Но насколько… Сны — ненадежный источник информации. Тем более — чужие сны.
— Замечательно, — змей сощурился, — Сколько же росла эта сволочь? И как ее, Темные Боги, заломать?
— Мы его не упустим?
— Я его чую, — коротко отозвался император, — Не должны. Но сюрприз не из приятных.
Марк кивнул, устраиваясь на широкой, но гладкой спине змея. И тут же почувствовал, что неприятные сюрпризы еще не закончились.
Безымянный палец левой руки резко и сильно сжало — и сразу же отпустило. И, вслед за этим, так же резко сжало сердце.
Ожило "воздушное" кольцо. Означало это только одно: его жена, его Маргарита попала в беду.
Слава котикам, мальчик не боялся темноты. Или он уже устал бояться, перегорел — так тоже бывает.
— Знаешь, — сказала я, — наверняка здесь есть свечи и огниво. На случай, если огонь погаснет. А иначе как выбираться — не на ощупь же? В темноте, да в широких юбках можно и шею свернуть, а Хлоя себя трепетно любит, так что наверняка что-то здесь припрятала. Дай-ка мне руку, малыш, — теплая маленькая ладонь немедленно вцепилась в мою, — Давай так, если ты со мной согласен — жмешь мне руку один раз. Если нет — два. Договорились?
Руку сжали один раз.
— Вот и отлично. Для начала нужно найти стену, а потом пойти вдоль нее, ощупывая все подряд. Судя по эху комната не слишком большая, но мебели здесь почти нет, так что много времени это не займет. Я права?
Снова короткое рукопожатие.
— Ну, вперед, мой отважный рыцарь. Ты хоть что-нибудь видишь в темноте? — руку опять сжали один раз, — вот и здорово. Потому что я не вижу почти ничего. Это называется гемералопия, или расстройство сумеречного зрения… Ой!
Под ноги что-то попалось и с хрустом рассыпалось. Выругалась, не подозревая, что ее слепота, в данном случае — благословение. Потому что я умудрилась наступить и раздавить сорочий череп.
В голове водоворотом закрутилась мысль о Кандис. Подруга, кажется, слышала ее отовсюду. Но вдруг алтарь рядом? Нет, звать призрака нельзя.
Мальчик требовательно сжал ее запястье.
— Что случилось? — Он аккуратно взял ее руку, поднял, невысоко. Потянул вперед. И, спустя мгновение, ее растопыренные пальцы коснулись стены.
— Молодец! — обрадовалась я, — теперь вперед, да. Послушай, а, может, ты и шкаф видишь? Нет? Жаль… А как ты тут вообще хоть что-то различаешь, ведь это же подвал, без окон… Подожди, сейчас догадаюсь. Грибы, да? Гнилушки? Они здесь есть, правда, немного и пока неизвестно где, но тебе хватает, а мне нет. Видимо, твое зрение острее. Что меня совсем не удивляет, у тебя-то никогда не было планшета. Ладно, поищем шкаф.
На что-то, напоминающее стеллаж я наткнулась минут через пять. Пошарила на уровне своего роста. Потом чуть выше…
— Живем, малыш! Свеча есть! Только бы не оказалось, что зажигалку белобрысая с собой носит.
Мальчик требовательно сжал руку.
— Что? Я не понимаю, извини… Ты что-то хочешь? Есть? Пить? В туалет? Выйти отсюда? Так… что-то я отупела. Что ты еще можешь хотеть? Не в Диснейленд же, и не тортик со свечками… Что? — мое запястье сжали так, что я чуть не вскрикнула, как оказалось, малыш был довольно силен для своих лет, — тортик со свечками? А! Вот кретинка! Ты хочешь свечу? Но я пока не придумала, как ее зажечь… Или — ты можешь? У тебя есть огниво? Ну тогда на, конечно, только юбки мне не подпали. Осторожнее, малыш, хорошо?
Крохотный огонек после кромешной тьмы показался настолько ослепляющим, что я зажмурилась. Но почти сразу открыла глаза.
Мальчик протягивал мне ровно горящую свечку и улыбался с тихой гордостью.
— Как ты это сделал? — удивилась я. Огнива при малыше точно не было, да и кто бы доверил такую игрушку ребенку.
Мальчик отвел руку со свечой, вытянул пальцы второй и прищелкнул. Огонек послушно погас. Второй щелчок — и он загорелся снова.
— Ты — маг огня? — изумилась я, — хотя, чему удивляться, если твоя тетя — ведьма. — резкая недовольная гримаса малыша и сигнал, означающий "нет". — Что? Она тебе не тетя? — догадалась я, — Тебя похитили? А ты знаешь своих родителей? Можешь написать, кто они?
Огорченное донельзя личико было мне ответом. Конечно, откуда бы? В нашем-то мире всеобщей грамотности дети, бывает, к семи — восьми годам даже читают плохо, а уж писать — это и вовсе за гранью.
Ребенок постучал по моей ладони пальцем, привлекая внимание. И опустившись на корточки стал водить пальцем по земляному полу. Точка, точка, запятая… Старый как мир рисунок. Оказалось, во всех мирах он, примерно, одинаковый.
Я смотрела на рисующего мальчика и старалась не заплакать. Он мне верит. Он верит, что я его спасу. А я понятия не имею, что делать и как выбираться из этого дурацкого положения. Вот что мне было не уйти, пока могла. Привела бы помощь, обыскали покои Хлои, нашли алтарь. Так нет, нужно мне было уснуть вместе с ребенком. Он, видите ли, мерз.
Ну, теперь уснем оба вечным сном, тем, в котором не мерзнут. А потом присоединимся к Кандис и будем летать по замку призраками, пугать народ и огорчаться, что не бояться, потому что не верят.
Хотя вряд ли. Если алтарь — призраками нам не быть. Затянет, так, кажется, говорила горничная-привидение?
Между тем, рядом с первой фигуркой появилась вторая, в неумело нарисованном треугольном платье.
— У тебя есть папа и мама? — "перевела" я. Третьим, как и ожидалось, ребенок нарисовал автопортрет — такого же человечка, только гораздо меньше. Он держал взрослых за руки и улыбался. А мне все больше хотелось плакать.
Мальчишка окинул свой "шедевр" внимательным взглядом, удовлетворенно улыбнулся, посмотрел на меня и быстро, штрихами дополнил его. Он нарисовал три короны: большую у мужчины, поменьше — у женщины и маленькую — на своей голове.
Пытливо посмотрел на меня — увидела ли. Поняла ли.
— Постой… Ты хочешь сказать, твои родители — король и королева? А ты — принц? Нет? Нет… Тогда что означает корона? У мужчины корона, но он не король, значит он… Император? — от догадки закружилась голова и я с размаху села прямо на пол, — ты — сын императора?
Мальчик несколько раз кивнул и ногой быстро стер рисунок.
— Ничего себе, — я покрутила головой, пытаясь прийти в себя. Теперь понятно, почему его черты показались мне такими знакомыми. Этот характерный нос, жесткий росчерк бровей и упрямо выставленный подбородок я видела совсем недавно — на портретах художники их немного смягчали. Рамер Девятый в детстве. Удивительное сходство, в моем мире говорили: как на ксероксе отпечатали. Действительно, очень сильная генетическая линия.
Наверное, и в змея оборачиваться сможет, когда вырастет… Если вырастет.
Нет, вот плакать точно нельзя. Напугаю ребенка.
Я через силу улыбнулась, готовясь сказать какую-нибудь банальность. Но тут прямо над головой скрипнул люк и в темную комнату проник дневной свет, позволяя разглядеть то, что раньше благополучно пряталось в темноте: большой квадратный камень в самой середине.
Ехать на змее оказалось еще тем аттракционом. Ветер в лицо, болтанка жуткая — Марк похвалил себя, что додумался не ужинать, иначе точно осквернил бы спину Его Императорского Величества. Силовые жгуты, которыми он привязал себя к змею для страховки, сослужили добрую службу — упасть ему не грозило, но весь остальной букет ощущений присутствовал в полном объеме.
И — скорость… Признаться, когда Рамер сказал, что в ипостаси обгоняет летящую птицу, Марк подумал, что Его Величество слегка рисуется, "для красного словца". Но, похоже, Рамер не только не преувеличивал, он здорово преуменьшал скорость, с которой передвигаются Змеи.
Прошло не больше одной длинной клепсидры, а местность вокруг уже поменялось. Равнину сменили предгорья. Винкер с изумлением, переходящим в экстаз, понял, что еще до наступления утра они могут достичь гор.
С зеркалами, конечно, не сравнить, но — впечатляло!
Вскоре Марк начал узнавать местность. Змей нес колдуна именно туда, куда звало, настойчиво сжимая палец, воздушное кольцо. С восходом звезды Анитиары они пересекли границу Румонской марки.