а! — произнес он в сердцах и смачно сплюнул на землю при этом. Все остальные засмеялись. |Целовать немца кроме него никто не смел. Кто бросался в траншее на немца, тот потом и целовал его, комедию разыгрывал. Таков был заведен в нашей полковой разведке обычай. И его выполняли каждый раз.|
— Вот, братцы! Какую гадость приходиться целовать! Хоть бы девку какую поцеловать для приличия! Молодец, камрад! Хорошо ты нам под руку попался!
Немец стоял, втянув в себя шею. Он ничего подобного не ожидал. Он думал, что они, ткнув его в бок автоматом, расстреляют тут же. А они были рады и улыбались, как дети. Он пытался разгадать их загадочное поведение. Неужели это ирония судьбы? Сначала посмеялись, а затем расстреляют. Им всегда внушали, что русские не оставляют пленных в живых.
Тот, что целовал и плевался, достал кисет, оторвал кусок газеты, скрутил козью ножку. Щелкнув зажигалкой, он затянулся несколько раз и раскурив её, спросил:
— Раухен!
— Яа, яа! — и немец достал из кармана сигареты.
Выпустив клубы махорочного дыма, солдат вынул изо рта козью ножку и не спрашивая, сунул её немцу в рот.
— Данке шон! — промямлил понимающе немец.
— Кури, кури! — сказал солдат и забрал из рук немца пачку сигарет.
Солдат угостил сигаретами стоящих рядом. Немец тянул набитую махоркой козью ножку, а русские дымили немецкими сигаретами. Затянувшись насколько раз, немец поперхнулся и на глазах у него появились слезы.
— Руссишь табак зер штарк! — произнес он.
— Кури, кури! Скорей подохнешь! — сказал солдат и все засмеялись.
— Данке шон! Данке шон!
— Нам с тобой повезло! Мы тебя, голубчика, без шороха взяли! Все обошлось как надо! Молодец, Вальтер!
На переднем крае у немцев пропажи не хватились. Ни пулеметной стрельбы, ни снарядных разрывов. Они даже не трехнулись, что у них сняли часового.
|Можно в передней траншее передохнуть, пока все наши здесь соберутся. Торопиться вроде некуда. В полку и в дивизии подождут. Им пленный не срочно нужен. Это жареный баран к обеду должен поспеть! Им пленный нужен для отчета. Вот, мол, мы какие молодцы. Вы нам сверху ничего, а мы вам — пожалуйста, контрольного пленного для отчета приготовили.|
Главное в том, что мы без потерь его взяли. Для нас, для разведчиков, жизнь каждого дорога. |Взяли, отдадим! Но плохо одно. Опросный лист потом из дивизии не получишь. Пленного брали мы, и ничего о нем не знаем.|
— Ну что, пошли! — говорю я, когда все разведчики собрались в кустах около траншеи. В тыл мы идем тоже рассредоточено, чтобы не попасть под случайный обстрел. Впереди группа захвата с пленным немцем, за ней мы с Рязанцевым и следом группа прикрытия и обеспечения.
Идем по дороге молча, обходим глубокие лужи. Слышно чавканье сапог по влажной земле, удары крупных капель, когда проходим кустарник.
Настроение у всех хорошее. Теперь каждый мутный ручей и залитая водой низина нам не помеха. На душе легко, светло и мухи не кусают!
Я вспомнил, как мальчишкой бегал по лужам, брызгая в стороны. И чем глубже лужа, считай, что тебе исключительно повезло.
Небо после дождя заметно просветлело. Сверху еще капало изредка. Мы были все мокрые и грязные, но на душе было легко и весело.
Дело сделано! Свалились все мысли и заботы! Видать, тихий немец попался. При захвате не пикнул, не огрызнулся, сопротивления не оказал.
Смотрю на немца, и говорю Рязанцеву:
— Смотри, как бойко шагает. Старается от ребят не отстать. Чуть соскользнула нога — хватается за ребят. Уж очень он вписался в группу захвата!
Теперь идти не далеко. Скоро доберемся до своей землянки. Старшина уже начеку. Нальет всем по сто грамм и сала по куску на закуску отрежет. Немцу тоже плеснём сто грамм. Такой уж порядок в разведке. Старшина отрежет ему кусок хлеба и сала тоненький кусочек положит сверху. Чтобы запах был.
|Нальет и нам с Федей горло промочить, чтоб голос не потеряли. Старшина знает порядок. Сегодня больше ста грамм он никому не нальет. Завтра, когда разведке объявят недельный отдых, тогда всем прибавит. У него свои запасы есть. Захватгруппа на особом счету. Ей и норма водки двойная. Хочешь, пей сам! Хочешь, угощай кого.|
Часы, фонарик и зажигалка немцу теперь не нужны. Ребята из захватгруппы оставят их себе на память. Потом, когда-нибудь чиркнет зажигалкой и скажет напарнику:
— Помнишь немца, которого в дождичек прихватили!
Полковые, конечно, будут недовольны, что трофеи остались в разведке. Трофеи, добытые разведчиками, перекочевывают в полк не прямым путем, а через нашего старшину. Перекочевывали, так сказать, в обмен на водку и сало.
Нам за каждого языка давали недельный отпуск. Мы отдыхали в тылах полка. Разведчиков с фронта домой не отпускали. Боялись вражеской агентуры. Кто его знает? Может, он завербован, а то, что на передовой воюет и ходит на смерть, это только прикидывается. Человека трудно распознать. Чужая душа потемки! Людям с передовой особенно не доверяли.
Через две недели дивизия снялась из-под Великих Лук и взяла направление на юг. На этот раз нам предстояло пройти значительное расстояние. В светлое время суток стрелковые роты располагались в лесу, на привалах, а когда темнело, выходили на дорогу и совершали марш. Так мы сделали несколько переходов, пока однажды не подошли к мосту через Западную Двину.
Нам велели расположиться в лесу на отдых. В лесу мы простояли весь день и следующую ночь.
Полки нашей дивизии шли по дорогам параллельным маршрутом. В каждом полку свои обозы и колоны. Мост через Двину — единственная переправа, здесь скопились повозки и солдаты. Наш полок находился в лесу, пока другие полки переправлялись на тот берег.
Громыхали повозки по бревенчатому настилу. Слышались крики повозочных и топот солдатских ног. Десять тысяч активных штыков проходили мост и расходились по дорогам.
Утром настала наша очередь перейти на другой берег. Население деревень с любопытством смотрело на проходящие мимо них войска. Старухи почему-то крестились, закатывая глаза. Лица у молодух были задумчивы и неподвижны. Мальчишки, разинув рты, теснились у заборов. Старики понимающе качали головами.
Вырвавшись на лесные просторы Задвинья, полки разошлись по дорогам и скрылись в лесах. Так шли мы, пока не подошли к району сосредоточения. Когда нам приказали остановиться, мы догадались, что нашим переходам пришел конец.
Где мы находились в данный момент, определить было трудно. За дорогой на переходах мы не следили. Мы мысленно потеряли нить, по которой прошли.
Вообще такие переходы утомительны и однообразны. Втягиваешься в бесконечную дорогу, по которой идёшь и идёшь. Идешь, смотришь под ноги или в спины впереди идущим.
Под ногами то хлюпает жижа, то просто брызгает вода, потом ползет под ногами зыбкий песок, то идешь по травянисто твердой дороге. Идешь, шагаешь лениво и конца дороги не видно. |Идешь, впереди тебя маячат спины солдат. За дорогой не смотришь, за направлением не следишь. Хлестнёт по лицу веткой, а ты даже не замечаешь — в лесу ты или в поле мимо одиночно стоящего дерева идешь.|
Однажды утром нас положили прямо на дороге. Вообще-то не положили, а мы сами легли. Из головы колоны передали команду остановиться. Кто где встал, там и повалился на землю. Слева и справа от дороги слышались голоса людей и чувствовалось какое-то скрытое движение. Мы их не видели, но по опыту знали, что они как муравьи копаются в земле.
Ранним утром по земле стелился туман. А когда взошло солнце, мы увидели солдат, по внешнему виду не похожих на славян нашей дивизии. Каждая пехотная часть чем-то отличалась к одна от другой. Некоторые из солдат ходили, а основная масса работала лопатами. Они выбрасывали землю наверх и рыли узкие щели-укрытия. Кругом под деревьями — свежие выбросы земли. Во многих местах окопчики и щели были обложены свежим дерном. |Славяне другой дивизии усиленно зарывались в землю.|
Но вот опять по нашей колоне передана команда. Мы поднялись с земли и медленно, куриным шагом, как это делают люди, подходя к гробу, чтобы последний раз взглянуть на покойника, начали движение. Теперь нам окончательно стало ясно, что отсюда мы начнем наступление.
Мы прошли чуть дальше вперед и впервые на лесной дороге увидели трехосные грузовые машины. Там, где наши полуторки и Зис пятые по брюхо сидели в зыбкой земле, эти американские с передними ведущими с ходу проезжали дальше. Обычно для наших машин для прохождения низин валили лес и стелили гати, а эти колёсами легко ползли по земле. Их было не много, всего две штуки.
— Смотри! — оживились солдаты. — Новая техника прёт!
— Пушек и снарядов, говорят, навезли! По полсотни стволов на километр будут ставить!
Откуда наши славяне все знают? Шли вроде все одной колонной. А солдатня уже в курсе всех приготовлений. Солдатский нюх на всякие секреты непостижим! Пока до командира полка боевой приказ по инстанциям дойдет, простой солдат-окопник уже знает наперед все подробности.
|И вот вам ещё: — Эти все уйдут! Они для нас роют окопы! А наша дивизия здесь останется! — делают вслух заключение солдаты.|
Солнце поднялось выше, осветило дорогу и мелколесье. Теперь было хорошо видно, что кругом кипела работа.
— Подготовку исходных позиций здесь начали в последний момент. — подумал я.
Уж очень торопились солдаты, кругом летела земля. Видны были полусогнутые спины, мелькали лопаты, под кустами и деревьями лежали штабеля бревен. Их заранее где-то заготовили, очистили от сучьев, привезли и сложили. Для нас готовили укрытия, которые мы займем за сутки до наступления. Расчет простой. Через два дня мы пойдем в наступление.
Над лесом низко пролетели два самолета типа Дуглас. Промелькнув красными звездами они скрылись в сторону тыла.
— Видно, большое начальстве летает? — заметил кто-то из солдат.
— Дура! Они окопы сверху осматривают! Как замаскировано? Что сверху видно?
— Щас по радиу сверху кому по мозгам дадут! Сверху видно, где плохо замаскировано!