— Валяй, смотри!
Я смотрю по створу спичек и говорю:
— Давай, Сергей, в ротную землянку беги! Вызывай по телефону Сенько, пусть со своей группой сюда идет. Скажи, что с наступлением темноты группа за передний край пойдет. Нужно пустую немецкую землянку занять. Пусть подготовит ребят и оружие. Мы подождем их здесь. Давай, беги. Передашь по телефону, и сразу сюда, обратно.
Серега убегает. Рязанцев смотрит за бруствер. Я присел в окопе на корточки и продолжаю разговор с солдатом.
— Говорят, вас немец здесь по кустам обошел?
— Заходил один раз, — солдат привстал и показал мне варежкой в сторону кустов. — Вон до того снежного бугра доходил. Пострелял в нас с тылу, и заметались славяне в траншее, думали что немец всех окружил.
— А вы как же? Тоже драпанули?
— Так получилось. Мы сразу не поняли, что он у нас в тылу.
— Ну, а потом?
— Потом сами вернулись.
— А немец что?
— Немец пострелял, пострелял и затих. Паника в роте была. Кто-то крикнул, что танки идут. Вот и струхнули.
— Ну и что? Теперь всегда будет так? Немцы на бугор, а солдаты бегом из траншеи?
— Это по первости было. А теперь |не знаю как| все будут сидеть.
— Ну, а если танки пойдут?
— А кто против танков с винтовками стоять будет?
— Что? Опять драпанут?
— А то как же! Об чем говорить? Удержи их попробуй! Это дело нашей артиллерии — танки держать. А |они| артиллеристы хотят, чтобы мы их ружьями отбивали.
Часа через два в траншее появился старший сержант Сенько со своей группой разведчиков. Я показал ему объект для захвата и поставил задачу.
— Федор Федорыч останется с вами и проведет операцию по захвату немецкого блиндажа. Сделать нужно все тихо. Как утверждает солдат, немцев в блиндаже сейчас нет. Займете блиндаж, организуете оборону. Из немецкой землянки днем не показываться. Пусть думают, что землянка пустая. Может, они утром вернутся |наведаются| туда. Вот вам и язык. Надеюсь, не промахнётесь. Ночью пришлю группу еще человек шесть |-пять| для прикрытия, а через пару дней все перекочуем туда. Мы с Серегой вернемся в овраг. До рассвета надо выспаться. Если будут у вас осложнения, доложите мне по телефону.
Я сделал вид, что с землянкой дело решенное, пустяковое, что мне нужно выспаться, и что с задачей они сами справиться без меня. Ночью Рязанцев по телефону доложил, что немецкую землянку заняли без выстрела.
— Это не землянка, а настоящий рубленный блиндаж, перекрытие в четыре наката. Блиндаж с нарами, с соломой, с железной печкой и запасом дров, с деревянным полом, с толстой дощатой дверью на железных петлях, со стрелковыми ячейками кругом и с отхожим местом. Все сделано по правилам саперной немецкой науки, как надо. Я выставил охрану, а остальным отдыхать |, ложиться спать|. Утром немцы в блиндаж не явились. Будем ждать следующего утра |ночи|.
Перед утром мы с Серегой перебрались в немецкий блиндаж. Прошли сутки. Немцы, видно, почувствовали, что в |ихнем| блиндаже кто-то есть. |Наши ребята днем ходить еще не пробовали. Но я подумал: это не задача. Разведчики — народ непоседливый, темноты дожидаться не станут. Махнут рукой и пойдут через открытое поле. Один пройдет, и другие пойдут. Когда немцы заметят, что мы в открытую ходим, снежная тропа уже пробита к блиндажу.|
|Их окопы рядом в кустах. Стрелять из винтовок и пулеметов они побоятся. Это для них самих опасно. Солдаты той и другой стороны не очень стремятся затевать перестрелку и получить в ответ пулеметный огонь с той стороны. Разумный немец понимает: раз Иван сидит и молчит — лучше его не трогай. Так с первого дня между нами и немецкой инфантерией установилось полное понимание.| Мы знали, что немцы рядом в кустах. Солдаты их ходят, сморкаются, надсадно кашляют |и от обжорства пердят|. Нам слышен их приглушенный немецкий говор. Можем стрелять по |этим| звукам. Но я приказал не тревожить |не трогать их и не стрелять| немцев. |Они ценят наше молчание и постепенно привыкают к нашему соседству и сами молчат. А нам только этого и не хватает. Нам нужно все.| Мы должны все видеть и слышать |все по возможности видеть и замечать|. Мы до поры, до времени притаились |, притихли и затаились, прикинулись простачками,| ждем только случая, чтобы |нагадить им,| схватить одного из них. Нам нужно взять языка. |Пусть привыкают!|
Шло время. Во взводе были новички из пополнения, с ними нужно было заниматься, и мы должны были от общей учебы в тылу перейти к действиям за передним краем |нашей обороны|. Что говорить. Их нужно |было| научить почти всему. Кроме того, прежде чем пустить новичков |-разведчиков| в ночной поиск, их нужно подготовить, разработать подробный план действий. План должен быть во всех деталях проверен где-нибудь в тылу на снегу. Человек должен знать, как он будет действовать в реальных условиях. Каждую мелкую деталь, каждый момент разведчик должен проиграть |по минутам| и проверить на подходящей местности.
Но как говорят, сколько не топчись |на снегу у себя| в тылу, от действительности это далеко |и больше похоже на учебное занятие/кинохронику о войне|. Ждать больше нельзя. Начальство торопит. Нужно готовить ночной поиск. У меня в голове два плана |двух| операций. По первому варианту идея поиска такова: старшина достает две пары вожжей, группа разведчиков ночью спускается вниз с обрыва. Группа проходит открытое снежное поле, где находится немецкие отдельные окопы и блиндажи. Сплошной траншеи у немцев здесь нет. Они сидят небольшими группами в отдельных опорных пунктах. Поисковая группа проходит скрытно снежное поле и углубляется в лес. С опушки леса можно вести наблюдение. Потом они так же тихо возвращаются и докладывают обстановку. Но этот маршрут довольно опасный и, к сожалению, от риска не застрахован. Если группу в низине за обрывом обнаружат немцы, то ни один из |них| ребят назад не вернется. Подняться на обрыв |отступая| под огнем противника |почти| невозможно. Успех и провал имеют равные шансы. Группа должна пройти открытое поле, где нет ни кустов, ни оврагов, ни скрытых лощин. В открытом снегу можно залечь и отстреливаться. А долго ли продержишься? Группу в пять |-шесть| человек через час расстреляют |в упор|.
Ситуация двоякая |довольно сложная|. А начальство требует свое |, выговаривает по телефону и шлет приказы|. Утром я получаю приказ. |Вот один из них:|
Приказание по разведке № 02 штаба 17 гв. стр. духовщинской краснознаменной дивизии. НП 0,5 км. южнее Бояры-Клевны 10:00 4.1.44 г. карта 1:50 000.
Противник подразделениями 413 пп и 301 пп, 206 пд обороняется на pубеже: Фолковичи, обрыв южнее д. Бондари, Лососина, овраг в 5-ти км. южнее Заболотинки.
С целью уточнения группировки противника, его огневой системы и намерений
КОМАНДИР ДИВИЗИИ ПРИКАЗАЛ:
1. Командирам частей и отдельных подразделений вести усиленную разведку силами взводов пеших разведчиков и захватить контрольных пленных и документы: 52 гв. сп в ночь с 6-го на 7-ое января 44 г. в районе обрыва юго-восточнее д. Бондари.
2. Командирам полков 52 и 48 немедленно приступить к оборудованию наблюдательных пунктов до командира роты включительно. Оборудование НП закончить к исходу дня 6.1.44 г. На НП иметь блиндажи с перекрытием не менее 4-х накатов. К 12:00 6.1.44 г. представить полную схему НП и доложить о принятых мерах по организации ночного поиска.
3. В дни плохой видимости и в ночное время выслать группы разведчиков для выявления действий противника в ближайшей глубине бороны противника.
4. На наблюдательных пунктах установить круглосуточное дежурство офицеров штаба. За работой НП установить строгий контроль.
5. Начальнику 2-го отделения штадива организовать на НП КСД круглосуточное наблюдение.
6. Разведдонесения представлять ежедневно к 12.00. О результатах работы разведгрупп докладывать к 7-ми 00 в указанные сроки.
О принятых мерах и об исполнении донести к 20:00 6.1.44 г.
Начальник штаба 17 гв. СДКД гвардии полковник
/подпись/ Карака
Начальник 2-го отд. штадива гвардии майор
/подпись/ Васильев
отпеч. 5 экз.
экз. № 1 в дело
экз. № 2–5 по частям.
Вот так! Все это время наша жизнь прошла |под обстрелами и| под снарядами. Пришел приказ в ночь с 6-го на 7-ое взять языка, выложи или умри!
С обрыва ребята сойдут |незаметно и тихо|. По полю пройдут — наследят на снегу. А потом что? Надо пойти проверить, какие следы остаются, в открытом поле.
— Сергей! Надевай маскхалат! Пойдем, пройдемся по полю!
Мы выходим из палатки на свежий воздух. Пахнет хвоей. Под ногами мелкий скрипучий снег лежит. С неба сыплется едва различимая белая пороша. Ее чувствуешь лицом. Она холодит нос, губы, сползает по щекам. Вот так, наша жизнь. Сегодня ты живой осязаешь и чувствуешь метель |природу|. А завтра тебя скинут вниз с обрыва и философия твоя |кончится раз и навсегда|.
Я посылаю Сергея вперед, поперек снежного поля. А сам смотрю за ним, когда он исчезнет в снежной дымке |, тумане|, изучаю его следы и иду вслед за ним. Я останавливаюсь и смотрю на облака. Небо серое, мглистое, по небу бегут черные |темные| прогалины. Мне нужно забыть очертания фигуры Сергея. Сейчас он пойдет в другом направлении. Интересно, на каком расстоянии я потеряю его из вида. Мы проделываем на снегу разные петли. Я закрываю глаза, потом открываю их и пытаюсь за несколько секунд отыскать его на фоне ночного снега. Я гоняю Сергея по полю. Он идет то медленного, то лениво подвигается рысцой. Через некоторое время мы возвращаемся к себе в палатку.
— Вот что, Сергей! Даю тебе важное поручение. Пойдешь по тропе в стрелковую роту и по пути свернешь с тропы и наследишь поперек. Пересечешь тропу поперек в нескольких местах. Ну, скажем, раза два-три не больше. В одном месте пройдешь обратно по своим следам. А в остальных случаях оставишь за собой одиночный след. В общем, нужна реальная картина, к