Они хотели собрать воедино остатки дивизионной разведки и полковой и сунуть нас на угол леса |, что находится левее шоссе| юго-западнее Панова. По замыслу Чернова, я должен был взять угол леса и углубиться к немцам в тыл. В ближайшем тылу у немцев взять языка и переправить его к своим. Я не подумал, что будет потом и дал согласие. Штаб дивизии план операции утвердил. Но когда я прикинул все и взвесил, понял, что мы идём на верную гибель и смерть. Отказываться от своих слов было уже поздно. Я собрал ребят и хотел с ними провести беседу. Но в это время к месту нашего сбора явились радисты с огромным ящиком за спиной.
— А это что? Откуда вы?
— Гвардии капитан Чернов приказал.
— А рацию |с собой| зачем принесли? Несите обратно!
Через некоторое время меня вызвали к телефону.
— Какие у тебя основания? Почему ты рацию направил назад.
— Радисты не имеют элементарных навыков действий разведки. Для меня это лишняя обуза. Радисты не умеют работать в ключе. А крикуны мне в тылу у немцев |в разведке| не нужны. Я отвечаю за жизнь людей. И эта обуза мне будет мешать |в разведке|.
— Нам нужно через каждый час начальнику штаба дивизии докладывать о ходе операции, — пояснил мне Чернов.
— Можешь докладывать, а рацию я с собой не возьму! Вы что, собираетесь мне помогать артиллерией?
— Нет, ты должен действовать тихо.
— А на какой хрен мне ваша радиостанция тогда нужна? Я всю войну без нее к немцам в тыл хожу. Говоришь, нужно докладывать? Вот ты ее себе и возьми. Забирай своих десять человек дивизионной разведки, бери радиостанцию и отправляйся к немцам в тыл. |Я иду на захват языка и мне этот гроб с музыкой ни к чему. Разведка — дело добровольное! Если мои соображения вас не устраивают, бери сам обе группы и иди брать языка.|
— Нам, работникам штаба дивизии, запрещено переходить линию фронта! Ты много раз за линией фронта был? — спросил меня Чернов — А я вот по официальным данным — ни разу не был.
— Как не был? Я тебя сам водил.
— Тогда линии фронта как таковой на карте не было. Была открытая ничейная земля! Вот тебя, например, для работы в штабе дивизии не возьмут. Ты много раз за линию фронта с разведкой ходил.
— Смешно, Чернов, ты говоришь. Я ходил с людьми. У меня свидетели каждого моего шага есть. Как устроены твои мозги? Ты всегда из-за чужой спины действовать норовишь. Тебя |, видно,| и убьет из-за спины какого-нибудь солдата.
— Мы не знаем, кому и как суждено отдать свою жизнь за нашу любимую Родину! — сказал в заключение Чернов.
— Я не про отдачу, а про красивые и лживые слова!
— Ты, капитан, ящик с собой возьмешь. Это приказ начальника штаба дивизии. Без радиостанции в тыл к противнику теперь разведгруппы запрещено отправлять. Зря ты, капитан, ершишься!
Я собрал людей, поставил боевую задачу, дал указание на подготовку и вечером мы покинули |свою| траншею. Мы спокойно проходим нейтральную полосу, минуем передний край немецкой обороны и приближаемся к лесу. Сзади по нашим следам топают дивизионные радисты. Я поворачиваю голову назад, смотрю на их багаж и говорю Сергею:
— Отведи их метров на двадцать назад, покажи наши следы в обратном направлении и вели не останавливаясь топать, да поскорей. Если сунутся еще раз сюда, я их |лично| на месте прикончу.
В наших двух группах нет двадцати человек. Нам нужно под самым носом у немцев пройти открытое поле. |На моей шее висит жизнь разведчиков.| Я осматриваюсь кругом и подаю знак рукой двигаться дальше, не отрывая живота от снега.
На углу леса должен быть немецкий окоп. Мы обходим его стороной и подходим к нему из глубины леса. В окопе нет никого. Повсюду валяются стреляные гильзы, окурки сигарет, пустые банки из-под консерв, картонные коробки от галет и торчащие из снега пустые бутылки. Если этот окоп оказался пустым — наше счастье и нам повезло. В обороне немцев произошла |, по-видимому,| смена. Одна дивизия сменила другую. Старые немцы из окопа ушли, а новые ещё не явились |на рассвете. Нам колоссально в этот раз повезло|. Не будь у немцев смены, они бы сидели в окопе |нам фейерверк. Погибло бы несколько ребят, раненые были бы среди двух десятков, а остальных он продержал бы здесь на подходе в снегу дня два, не меньше, таковы правила игры в разведку. Единственно что неизвестно, кто будет убит, а кого ранит из всех.|
От окопа в глубь обороны немцев уходила натоптанная в снегу тропа, слева — лиственный лес. Голые стволы и ветки. Стежка идет по самому краю опушки. А справа от стежки стоят зеленые елочки. Они прикрывают стежку со стороны открытого поля. Дорожка прямая, метров на тридцать впереди все видно. Немцы могут на ней появиться в любой момент.
Я разделил разведчиков на четыре группы и расположил их в густом ельнике справа от тропы. |Ельник узкой полоской прикрывал тропу со стороны открытого поля, где находился пулеметный окоп немцев|. Как только немцы по тропе дойдут до места середины засады, разведчики встанут и цепью выдут на тропу, деваться немцам будет некуда, в лес они не побегут |, не побежишь в метре из-под автомата|. Придется поднять руки вверх |, без криков сдаться в плен. Ни один из них не выдержит, если на него неожиданно выйдет целая шеренга русских|. Важно сделать так, чтобы никаких надежд на спасение не было. Это парализует волю |и остается только поднять руки вверх. С такого расстояния немцы сами бросают оружие поднимут лапы вверх.| Прошло часа два, на тропе никто не появлялся. Я дал Рязанцеву команду выставить головной дозор с задачей следить за тропой, а остальным, не выходя на тропу, разрешил потоптаться на месте, чтобы согреться.
— Передай по цепи, чтоб следили за дозором, команды не будет, если появятся немцы.
Так прошел день. Дозорные сменялись через каждые два часа. К вечеру, когда стало темнеть, на тропе появились немцы. Их было четверо. Один тащил пулемет. Еще у одного руки были заняты коробками с лентами и двое шагали с винтовками, закинутыми на плечо. |Руки они держали в карманах. Всех четверых мы забрали без писка. Двух я отдал дивизионной разведке и двоих оставил себе. Добыча была разделена по-братски и поровну. Мало ли, как там дело дальше пойдет? Дивизионные потом скажут, что они взяли [всех]. А полковые в этом деле, мол, участия не принимали. Потом доказывай, что ты не верблюд. А тут получай свою долю и отваливай. Это ваши, а это наши! Их еще довести до штаба нужно. Когда мы вернулись из поиска и сдали своих немцев в разведотделение дивизии, я получил выговор от Чернова, почему я не пошел на Щегловку не занял ее.|
— В Щегловке, Чернов, немцы сидят, а я не стрелковая рота, чтобы на деревни в атаки ходить. Наше дело — разведка. Получил языков и будь доволен.
— Откуда ты знаешь, что немцы в Щегловке?
— А ты вызови Клепикова, переводчика штадива, пусть он спросит у пленных немцев, кто в твоей Щегловке сидит. Тебе конечно хотелось бы, чтобы я |не только| Щегловку |, а и Витебск| взял. |Ну и аппетит у тебя! Ты, случайно, пули ртом не глотаешь? А то у меня был такой командир полка. Он знал только одно, что кричал на нас, что мы его идею загробили. У меня во взводе разведки осталось восемь человек. Твоими разведчиками я руководить не намерен. Я такой же штабной, как и вы. Посылайте своих штабников на задачи. У вас в дивизионной роте разведки командиры взводов, командир роты, да и вас тут на каждый взвод по одному, если расставить, то хватит. Что вы ко мне прилипли? Нашли эскимоса, на котором в тундру ехать можно? Я приказ выполнил. Я пленных вам сдал, и пошли вы подальше со своей лицемерной стратегией. Следующий язык не раньше чем через месяц. Нам положен отдых! Покедыва! Я пошел!|
Командир полка на меня смотрел тоже косо. Ему нужны были успехи, решительные наши действия, отвоеванная территория. |Тогда он часть заслуг мог взять на себя|. А за двух языков ему орденов не положено. |«Ах, так!» — мысленно решил он. Вот это «Ах, так» — я подсознательно уловил в его злых глазах, когда он меня вызвал. Собственно, нам не о чем было говорить. Если бы даже он мне приказал пойти и с ходу взять Щегловку, я всё равно послал бы его подальше.
— Мы не штрафная рота! — сказал я ему. — Разрешите идти?|
В общем, |из-за моего упрямого характера| у меня сложилась напряженная обстановка |и почти паршивые отношения|. Они давили на меня и требовали своего. |А я их каждый раз ставил на место, что мне было не положено — ничего не делал|. Я мог, конечно, послать ребят под огонь. Не долго загнать всех в могилу ради прихоти полкового. В глухой обороне на ком еще можно было ездить, как не на разведчиках. Командир полка мне дал понять, когда я сказал ему, что у меня в разведке всего восемь ребят |боевых штыков, способных к разведке|.
— Вот когда ты останешься один, тогда с тебя не будет никакого спроса. Пока люди есть, они должны воевать! А ты их выгораживаешь |разными обоснованными способами|. Мне нужны результаты! |Вот заставили тебя пойти на угол леса — и получилось. А не заставили бы, языков [бы] не имел. Может, ты вошел бы в Щегловку, а немец с перепугу и убежал. Ты должен не спать ни день ни ночь. Все время лезть на немца. Может, где и получится. Твои люди должны работать, а не отдыхать. Мне звонил Чернов и сказал, что ты собрался месяц бездельничать. Так вот! Завтра с вечера пойдете вперед. Пойди и передай приказ своим разведчикам.
Я ушел и долго думал, к чему это приведет.|
Февраль 1944 г.
Как-то утром, перед самым рассветом, когда бывает особенно |томно,| зябко и холодно, когда выходишь на снег и в двух шагах ничего не видно, когда от голода и пустоты в животе внутри урчит, бурлит и мучительно сосет, когда подниматься с нар и тащиться на холод нет никакой охоты, из поисковой группы прибежал связной |по срочному делу|