Утро и короткий день пролетели быстро. Я урывками спал. Меня часто будили. То комбат вызывал к телефону, то во взводе у старшины появились раненые.
Завтра с рассветом пойдём на деревню. Нужно ещё успеть проверить снаряжение и оружие у солдат. В мешках у солдат чего только нет. Ходят, гремят, как стадо коров пустыми консервными банками. Постучал у одного по мешку на спине.
— Это чего?
— Это? Это, где успеть на лучинках согреть водицы!
У того в мешке рядом с пустым котелком горсть мороженной картошки. Они, как булыжные камни стучат по котелку.
У этого две ложки запасные из «ляменя», говорит, сам сделал.
— У тебя нет ложки браток? Для своего солдата это можно! Подходи выбирай! Бери, бери любую! Какая на тебя смотрит? Гони горсть табаку! Пару сухарей! Можешь пайку сахару дать в придачу.
Если при выходе на деревню у одного из них чего-нибудь брякнет в мешке, считай, погубили всё дело и целую роту!
Я велел сержанту, который заправлял у нас снабжением, собрать у солдат заплечные мешки. Забрать и сложить их в ротную повозку!
— Выложить из мешков гранаты и патроны! — приказал я солдатам.
Если не проверить солдат, они на деревню пойдут без запаса патрон и гранат. В роте найдутся такие.
Солдаты, правда, сомневались. У них проверят мешки и потрясут барахло. Я при всех объявил:
— Сержант перед ротой головой отвечает! Если кто из солдат потом предъявит претензии!
Слову «претензии» они поверили. Оно пришлось им по душе.
Сержант исполнил всё, как я приказал. Получил на роту чистые маскхалаты. Отобрал у солдат мешки. Я проверил оружие и амуницию и доложил в батальон, что рота к выходу на деревню готова.
Я не стал рассказывать комбату о двух амбарах и сарае. Утром следующего дня, как я и предполагал, всё вышло «шито-крыто» и гладко. Мы без потерь ворвались в деревню.
Немцы, увидев наших солдат между домов, они подумали, что мы их обошли с тылу и разбежались в разные стороны. Они несколько минут отстреливались из последних домов |с правого края деревни|, но увидев, что мы готовы отрезать им путь, заметались в панике и побежали по снежному полю. И только спустя часа два, когда связисты размотали в деревню телефонную связь, я от комбата получил строгий приказ преследовать отступавшего противника. Над деревней в это время разорвались два первых немецких снаряда.
А кого, собственно, догонять? Не побежим же мы, как дураки, по снежному полю за немцами! Мы пойдём по дороге и не торопясь. Мы всё понимаем. Нас хотят поскорей выставить из этой деревни.
Вот так и живём! Деревни берём мы, а спать в ней будут другие! Не справедливо ведь, правда!
Я, конечно, пекусь не о себе. Так солдаты думают. Вон, послушайте, что они говорят!
— Взяли деревню! Она наша! Отдайте её нам хоть на два дня! Пожалуйста, отдыхайте! Спитя! Чай кипятитя! Картошку варитя! А то ширь! И опять на снег вываливай. Справедливости нету. Штабные, они те, не лыком шитые! У них палатки в лесу имеются, а первым делом лезут в избу, где спать потеплей! А мы этого тепла всю зиму не видели. Где уж нам? Опять за немцем гонись!
— Ладно, иди! А то баба на печке приснится! А тебе на неё сейчас смотреть, даже во сне, никак нельзя!
— Давай, давай иди! У нас дела поважней! Нам нужно за Родину воевать! Энтих на немца с ружьём не пошлёшь. Они этому не обучены. Они по проволоки привыкли орать. Потом после войны будут заливать, так мол и так, брали деревни.
— А в чём ты сомневаешься? Всегда это было так! Одни сидели сзади, другие шли впереди. А вон, говорят, у немцев ротный сидит за три километра от передовой. А наш лейтенант вместе с солдатами под пулями матерится. За то мы и берём деревни. А немцы, сам видишь, драпают и бегут.
— Ну заговорили! — подумал я. — Взяли деревню, теперь до ночи языками будут чесать.
— Не растягивайся! — крикнул я.
И солдаты подобрались быстро в кучку.
Глава 10. Фельдфебель Пфайффер
Тверь — Старица.
Положение 119 сд на 7 январь 1942 года, Волыново.
В избе на широкой лавке у замёрзшего окна сидел обросший и замотанный тряпьём пленный немец. Сложив руки и опустив их смиренно на колени, он сказал нерешительно:
— Если позволите… Я расскажу вам всё по порядку.
— Хорошо! — согласился я. — Только говорите медленно! Чтобы слова и фразы я слышал раздельно.
Пленный понял, покачал головой и о чём-то задумался. Солдаты умолкли. В избе наступила тишина. Прошла минута. Немец, как бы очнулся, обвёл нас, сидящих, грустными глазами и стал рассказывать свою, как он выразился, печальную историю.
Во время рассказа я останавливал его, задавал ему вопросы, уточнял значение отдельных и непонятных мне слов и делал короткие записи на листках бумаги.
Рассказ о немецком обозе имел два источника. Один — это то, что рассказал нам немец, а другой — это то, что мы видели сами в пути. Дело в том, что по дороге из Чухино на Климово и Никольское перед нами двигался немецкий обоз.
Для того, чтобы в рассказе было всё ясно и встало на свои места, мы должны вернуться по времени несколько назад.
На передовую никто ходить не хотел. Даже в тех случаях, когда нужно было мне что-то разъяснить и передать, меня вызывали в батальон или в штаб полка.
Однажды меня вызвали в батальон и сказали:
— В полку не хватает ротных офицеров, а вы на тридцать штыков там торчите вдвоём. Тебе нужно пойти в штаб полка и принять новую роту. А младший лейтенант останется здесь. Он к людям привык, а тебе нетрудно будет принять роту из новеньких.
— Роту, так роту! — подумал я и отправился в штаб полка.
— Ну что, явился? — спросил меня сидевший в избе штабник.
Как[ая] фамилия [была у] этого штабника я точно не помню. Но по-моему это был Максимов. Теперь ведь, это не важно, кто именно это был.
В то время я не вылезал с передовой, редко бывал в тылах и штабе, не всех штабных и тыловых знал в лицо и по фамилии. Я хорошо различал их голоса по телефону. Уж очень далеко от передовой сидели они тогда, в сорок первом. Так было заведено, что штаб и полковые тылы вставали от передовой подальше, чтобы до них не долетали снаряды.
Так вот, после фразы: «Ну что, явился!», Максимов добавил:
— Во второй батальон уже звонили! Солдат тебе выслали! Иди погуляй! Выйди на улицу, там их и обожди.
Я вышел из избы на волю, посмотрел на толстые бревна, валявшиеся за углом, огляделся кругом, подошёл к поваленному дереву около забора, стряхнул варежкой лежавший по верху снег, достал кисет, сел и закурил. Я сидел у дороги, по которой вот-вот должны были подойти солдаты моей новой роты. Часа через два на дороге появились четверо, а потом ещё двое.
Я посмотрел на них. Солдаты бывалые. Но их всего шесть. Но это не рота. По внешнему виду солдаты пришли с передка. Полкового обозника, его сразу видать с расстояния. Его по спине, по бокам и животу отличишь, по поясному ремню, по прохиндейской роже, по вороватому острому взгляду. А эти шестеро были простыми солдатами. У них на лице, как на лике святой иконы, смирение и мудрость войны.
Я сидел на стволе поваленного дерева, смотрел на дорогу и курил. Один солдат из шести, по-видимому старший, подошёл к часовому и спросил:
— Здесь, чтоль штаб полка?
— Ну, а тебе пошто его надо?
— Давай доложи! Шесть человек из второго батальона по приказу штаба явились! Вот передай! — и солдат подал часовому сложенную пополам записку.
— Садись возле забора, братва. Можно курить! — объявил он стоявшим на дороге солдатам.
Те сошли с дороги, расселись в снегу возле изгороди, размотали свои кисеты и начали крутить |махорку в газетных обрывках|.
Я смотрел на солдат и на часового, который вышел из избы и остался стоять на крыльце, на уходящую в заснеженный лес дорогу по которой должна была подойти моя стрелковая рота.
Солдат было всего шесть. По военному времени, куда не крути, а человек тридцать солдат я должен иметь в новой роте. Я никак не предполагал, что эти шесть и есть моя новая рота. Солдаты рядом сидят на дороге и пускают дымки. Я тоже покуриваю и посматриваю на них, не подозревая, что это с ними мне нужно будет куда-то идти.
Но вот на крыльце показался тот самый штабной, к которому я прибыл по вызову. На нем был новый полушубок и валенки, загнутые под коленками на выворот. Увидев меня, он спросил:
— Ты чего сидишь лейтенант?
— Видишь сам! Сижу, курю и жду роту!
— Ты, когда разговариваешь со старшими, должен встать!
— Встать, значит встать, — отвечаю я.
— Я тебя вызывал?
— Вызывал!
— Ты ждёшь солдат из батальона?
— Жду!
— А эти откуда пришли?
— Не знаю!
— А ты не можешь спросить?
— Мне ни к чему.
— Вы откуда прибыли? — спросил он солдат.
— Из второго батальона, по вашему вызову!
— Вот, лейтенант! Это твои солдаты!
Я обернулся и посмотрел. Теперь я их рассматривал совсем с других позиций.
— Это твои люди. Считай, что это твоя рота в полном составе!
— Да?
— Да, да! — сказал Максимов и посмотрел на меня — в чём, мол, есть ещё сомнения?
— Придёт пополнение, получишь ещё полсотни. А пока с полкового склада получишь патроны, гранаты и хлеб на этих солдат. Я позвоню, чтобы тебе сегодня всё выдали. Ручных пулемётов в полку нет. Рассчитывай на винтовки и гранаты.