– У нас нет ванны, у нас только душ.
Боже, что случилось с братцем!
Он горестно скривился, прижал руку к сердцу и окаменел, как статуя прекрасного ангела, глубоко шокированного народными страданиями в годину чумы. Правда, когда недоразумение разъяснилось, он быстро отмер и попытался некультурно накостылять мне по шее. Сказал, что я его в гроб вгоню такими шутками.
– Ничего, у нас теперь есть кому решать вопросы с гробами, – съязвила я, но на всякий случай отодвинулась.
И тут произошло нечто неожиданное и удивительное.
Обиженно отвернувшись от меня со словами: «Глаза б мои на тебя не смотрели!» – Зяма загляделся на что-то другое.
И вновь окаменел!
Я проследила направление его взгляда и почувствовала холодок между лопатками.
– Дюха, ты тоже это видишь, или я один сошел с ума? – задумчиво поинтересовался Зяма, не отрывая глаз от мини-вэна, ожидавшего, пока «позеленеет» светофор.
Машинка была ничем не примечательной, обычным транспортом многодетной горожанки или селянина, гибридом легковушки и грузовичка. За рулем, высунув в открытое окошко локоть, сидел черноусый гражданин вполне банальной итальянской наружности.
А вот пассажир у него был весьма интересный и запоминающийся. Для нас с Зямой – так и вовсе незабываемый!
– Этого не может быть, – пробормотала я, завороженно созерцая рукодельное полосатое пончо из ИКЕА и соломенную шляпку «от» безымянного негра.
В промежутке видна была нижняя половина лица с характерными признаками, понятными любому гробовщику: интересной бледностью и отвисшей челюстью.
– Слабовата резинка у шляпы, надо было ему подбородок скотчем подвязать, – все так же задумчиво молвил Зяма.
– И ведь был у меня скотч, – призналась я, невольно залюбовавшись прекрасной осанкой кадавра-путешественника, с похвальной заботливостью пристегнутого ремнем безопасности. – Интересно, к сиденью его тоже гвоздями прибили?
Светофор засиял изумрудной звездой, минивэн плавно тронулся и неторопливо поехал дальше.
Зяма издал невнятный звук – как будто вареником подавился.
Наш-то кадавр путешествовал в подходящей компании!
Кресло за ним занимал востроносый юноша в бархатном камзоле с буфами, с прической «под горшок», с оловянными глазами и желтушным лицом. У него был вид хронического печеночника, убитого недугом уже давно (примерно в тринадцатом веке) и однозначно насмерть. В руках усопший хроник держал обшарпанную лютню. Ну, правильно! С песней весело катить по просторам!
А за вьюношей сидел Его Преосвященство Кардинал Какой-то – может, Ришелье, а может, и Мазарини. Наверное, все-таки Мазарини, потому что Ришелье – я вспомнила – носил красивые кружевные воротнички. У этого кардинала воротничка не было вовсе, вместо него на шее, желтой и морщинисто-складчатой, как оплывшая церковная свечка, сверкали граненые бусики.
Я еще успела подумать, как оригинально Его Преосвященство носит четки, и тут пурпурный шелк пошел складками, голова на желтой шее повернулась, и по моей вытянувшейся физиономии скользнул горящий взгляд блестящих и несомненно живых черных глаз.
Это было уже слишком.
– Дюха! Дюха, ты чего?! Дюха, не падай! – испугался Зяма.
Я пришла в себя от того, что он звонко шлепнул меня по щеке.
Я подставила ему вторую ланиту.
В голове моей загудело и прояснилось.
– Что это было?! – слабым голосом спросила я брата. – «Возвращение живых мертвецов – три»?! Я явственно видела, что кадавр кардинала повернул голову и посмотрел прямо на меня!
– И тем самым благословил мою сестрицу на легкий обморок! – буркнул Зяма, не ответив по существу.
– Ребят, вы тут чего?
Из раздвижных дверей на входе в метро выглянула Вика.
– Так, ничего, оплеушками балуемся, – ответил ей братец игривым голосом Карлсона, кокетничающего с фрекен Бок.
– Он улетел, но обещал вернуться! – пробормотала я «в тему» и вздрогнула. – Свят, свят, свят!
Еще одного возвращения блудного кадавра я, пожалуй, не переживу!
Уснуть той ночью я не могла очень долго.
Уже и девочки сопели в просторной двуспальной кровати на первом этаже, и Зяма похрапывал на антресолях, а я все ворочалась. В окне как сыр в масле каталась в желтом свете круглая луна, в душе раздражающе копошился червячок сомнения.
Я не выдержала и снова позвонила Трошкиной.
– Уж полночь близится, зачем ты мне звонишь? – почти пушкинским стихом откликнулась разбуженная подруга.
– У нас тут и вовсе почти два часа ночи, – напомнила я ей и тоже перешла на стихи: – Я звоню тебе с приветом, рассказать, что трупа нету!
– Ой! – пискнула подружка. – А что вы с ним сделали?!
– Покинули на произвол судьбы, – повинилась я. – Нарядили мексиканским хилером и посадили торговать лечебными травами на рынке Кампо ди Фьори.
– А что за травы? – голосок подружки окреп: видимо, только тут она окончательно проснулась.
Трошкина – большая любительница всяческих сермяжных обрядов и фольклорных заморочек. Она страшно любит наряды из натуральных тканей и продукты природного происхождения, а лечебные травы – это ее особая страсть.
– Неважно, какие травы! Хотя… Пожалуй, важно, – я виновато вздохнула. – Понимаешь, Трошкина, там были горицвет и аконит, и я покрошила их на пиццу, которую съели наши похитители. Им стало плохо, и теперь меня мучит совесть.
– Секундочку! Какие похитители? Что они похитили? Ваш мексиканский труп?
– Нет, что ты! Труп мы им и сами отдали бы, если бы он не исчез! Они похитили нас!
– Минуточку…
Трошкина взяла продолжительную паузу. Я слышала, как она тихо бормочет: «Они хотели труп, а он исчез, поэтому они похитили живую Инку, а она дала им яду и…»
– И они тоже умерли? Получается, что у вас теперь два трупа вместо одного?!
– Типун тебе на язык! – рассвирепела я. – Что за ужасы ты придумываешь? Нет у нас теперь никаких трупов!
– Тогда чего же ты переживаешь? – Алка зевнула.
– Я беспокоюсь, – призналась я. – Как-то нет у меня ощущения, что история с бродячим трупом завершилась. Понимаешь, сначала он исчез с площади. А потом мы его увидели в машине.
– Надеюсь, не за рулем? – Алка зевнула погромче.
– Да иди ты… спать! – рассердилась я и выключила трубку.
Некому душу излить, совершенно некому!
Я немного побила кулаками подушку, скорчила рожу луне в окне, с головой накрылась одеялом, всхлипнула… и уснула.
Телефонный звонок раздался в сонный предрассветный час.
От мобильника, купленного по настоянию клиента «на всякий пожарный случай», Санек такой подлости не ожидал.
Неприятной неожиданностью пожарная тревога стала и для двух украинцев, спавших в одной комнате с Саньком. Днем эти хлопцы укладывали асфальт на окружной дороге, вечером снимали усталость граппой, котировавшейся у малороссов намного выше, чем вино, по причине ее большего сходства с горилкой – по вкусовым и прочим характеристикам.
Пустая литровая бутыль из-под граппы и прилетела на зов мобильника первой.
– Йо! – вздрогнув вместе со стеной, которая приняла на себя неприцельный удар стеклотары, Санек позволил себе только легкий намек на ругательство.
Малороссы были суровыми ребятами, во всех смыслах, большими поклонниками культа других могучих украинских братьев – боксеров Кличко.
Мобильник, не ведавший, что он творит, продолжал распеваться.
Санек стряхнул с себя осколки, схватил телефон и вместе с ним нырнул под одеяло, безрадостно предвкушая классическую «темную».
На его счастье, спать суровым хлопцам хотелось намного сильнее, чем драться.
– Алле, – прошептал Санек в телефонную трубку.
– Алле, гоп! – ответил ему густой бас. – Ты спишь, что ли, папарацци хренов? А за что я тебе деньги плачу?! Ночью-то мою стервочку как раз и надо караулить!
«Бигмен», – понял Санек.
И почти честно сказал:
– А я как раз лежу в засаде.
– Тогда молодец, – бас подобрел. – Ты лежишь, а я сижу, жду вылета. Часа через три-четыре буду!
– Что вы будете?
– Пръверять буду! Судить и карать, если пънадобиться! – Бигмен зловеще захохотал, и Санек сообразил, что клиент его сильно нетрезв.
Не иначе, по русской традиции присел «на дорожку» – с бутылочкой из дьюти-фри в обнимку.
– Вы прямо сейчас летите в Рим? – недоверчиво уточнил Санек.
Как человек простой, небогатый, он привык, что железный занавес «с той стороны» поднимается медленно и со скрипом.
– А к-кие проблемы? – искренне удивился нетрезвый бас. – Йес…
– Я по-английски не понимаю, – предупредил его Санек.
– Я гврю – йесть желание, йесть виза, йесть деньги! Билеты взял – и вперед! Прилечу – позвъню!
Бигмен отключился.
Санек высунул голову из-под одеяла и посмотрел на окно, занавешенное от насекомых – и ради создания сомнительного уюта – старой полотняной простыней. На ее темно-сером «экране» медленно расплывалось бледно-желтое кисельное пятно. До рассвета оставалось с полчаса, не больше. Скоро встанут невыспавшиеся и злые украинские кличкопоклонники…
Стараясь не шуметь, Санек ужиком выполз из постели, собрался и вышел из дома.
Метро еще не работало, да Санек и не рискнул бы соваться в подземку в числе первых пассажиров: чем меньше на платформе народу – тем больше риск привлечь к себе внимание контролеров.
Вообще-то, деньги на оплату проезда – спасибо Бигмену! – у него были, однако соответствующую похвальную привычку покупать билеты Санек еще не приобрел. Не спешил он привыкать к хорошему. Щедрый клиент как возник, так и исчезнет, а Саньку тут еще жить да жить!
Впрочем, прощаться с Бигменом пока рано, сначала его нужно встретить. Каков мужик, а? Орел!
Санек немного нервничал.
На свежем воздухе мысли его прояснились, невольное восхищение орлом-клиентом, который в спонтанном полете прорывает железный занавес, как жидкую марлю, сменилось тревогой.
А ну как он действительно начнет судить и карать свою легкомысленную супругу? Прибьет ее с размахом, соответствующим легендарной широте русской души, а без вины виноватый Санек окажется соучастником преступления!